— Мы тем не менее можем идти обедать, если у кого-то остался аппетит, — сказал Свенсон.

— Я склоняюсь перед неизбежным ходом судьбы, — подбирая слова, медленно произнес Чаковилли. — Гораздо важнее, я полагаю, чтобы человечество существовало объединенным, а не разъединенным на враждующие между собой нации. Однако очень нелегко отказаться от своей мечты.

— Тем, кто был против вас в прошлом и потерял все, что имел в этой битве, наверное, было столь же трудно отказываться от своих идеалов, — сказал Свенсон.

Через двадцать минут показался Грейтхоус. Он находился в долине, окруженный со всех сторон островерхими горными вершинами. “Юнайтед” направился прямо к подготовленному для него посадочному полю. Однако примерно в километре над землей он остановился и сдвинулся чуть в сторону от посадочной площадки. Прошло пять минут. Внезапно земля перед кораблем исчезла. Клубы поднявшегося дыма образовали гигантское грибоподобное облако.

— Если бы я захотел, — сказал Свенсон, — я мог бы приказать, чтобы весь город был просканирован нашими лучами, заставляющими взрываться любые взрывчатые вещества. Каждая частица пороха во всей округе взорвалась бы. Если бы я пожелал, я мог бы это же самое проделать с каждым метром этого материка.

Корабль сел у края широкой и глубокой воронки, которая образовалась на месте газона.

Через три дня был подписан договор, а еще через неделю с помощью невообразимых машин была построена с фантастической скоростью база землян. А “Юнайтед” покинул планету Дейр.

Джек и Р-ли провели конец зимы на базе. Оба они делились знанием своих родных языков с землянами. Лингвисты, записывающие их речь, объяснили им, что их интересует не только возможность говорить на их языках, но и стремление сохранить их для дальнейшего изучения. Они ожидали, что язык социнийцев, гибрид английского и взрослого наречия гривастых, поглотит оба языка.

Услышав это, Чаковилли фыркнул:

— О чем они умалчивают, так это о том, что земной вариант английского языка поглотит социнийский. Но это случится гораздо позже.

Чаковилли дал Свенсону торжественное обещание, что против Кейджа не будут применены репрессивные меры за то, что он разоблачил попытку захватить “Юнайтед”. Джек и Р-ли не были уверены в том, что его слову можно доверять. Но единственной для них альтернативой было путешествие на Землю, а они этого не хотели. Лучше рискнуть, оставаясь в знакомом им, хотя и изменяющемся мире, чем оказаться в обществе абсолютно для них новом, сложном, ошеломляющем и совершенно чуждом.

Прошла весна. Солнечным утром Джека и Р-ли переправили в район фермы Кейджа на одном из летающих аппаратов, которые “Юнайтед” оставил на базе. Земляне снабдили супругов палатками, пищей, оружием и инструментами, пожелали им удачи и улетели.

Джек долго глядел вслед узкой, точно игла, воздушной лодке. Пополневшая в ожидании ребенка Р-ли стояла рядом. Когда аппарат растворился в голубом небе, Джек окинул взглядом опустошение, открывавшееся после таяния снега. Нужно потратить несколько лет, чтобы построить дом и амбар, достаточно вместительные и прочные, чтобы они удовлетворяли его потребностям. Там же, где сейчас лежат развалины дома его отца, он соорудит небольшую бревенчатую хижину. Позже, после того как он соберет два — три урожая и появятся еще дети, он добавит к ней пару помещений.

Вспахать землю будет очень и очень непросто, потому что у него нет единорогов, да и не предвидится. Правда, земляне обещали привезти ему паровой луг. Он надеялся, что они не забудут обещания. Сейчас они ему благодарны за то, что он спас им жизнь, но он знал, что благодарность чувство недолговечное.

Р-ли поцеловала его в щеку.

— Не тревожься, милый. Все будет хорошо.

— Во всяком случае, я буду заниматься тем, что знаю и люблю. Я устал торчать взаперти на базе и учить язык, обреченный на гибель. Но сейчас все так неопределенно и тревожно. Мои соплеменники, в этом не может быть сомнений, будут относиться ко мне враждебно. И пройдет немало времени, прежде чем оккупационные войска Социнии сумеют разделаться с повстанческим подпольем и партизанскими отрядами в горах. К тому же Чаковилли, возможно, будет искать случая, чтобы отомстить. Он может подослать к нам убийц, обвинив в нашей смерти дионисийских мятежников.

Она покачала головой.

— Здесь ты подвергаешься не большей опасности, чем тогда, когда все это начиналось. Жизнь, дорогой, непредсказуемая штука, смерть же подживает за каждым углом. Давай построим дом, обработаем землю и будем растить детей. Мы не будем питать ни к кому ненависти в надежде на то, что и нас не будут ненавидеть, помня, что в этом мире существует не только ненависть, но и любовь.

Что бы ни случилось, мы сделаем все, что в наших силах, — ради себя, ради наших детей и наших соседей. Это самое главное, что мы в состоянии сделать, и это далеко не все. Конечно, нам будет нелегко. Единственное, что легко сделать, — это сдаться.

Через год после окончания войны мой издатель отправил меня в Ставангер, в Норвегию, чтобы проинтервьюировать Роджера Ту Хокса. Я был уполномочен заключить с ним договор. Условия были весьма благоприятными, особенно принимая во внимание цены на типографские расходы и пересылку в послевоенный период. Я сам попросил об этом поручении, потому что был наслышан о Роджере Ту Хоксе. Большая часть историй о нем были невероятными, иногда противоречивыми, однако, согласно моей информации, сами его рассказы были правдивы.

Мое любопытство было так распалено, что я уволился бы со своей должности и на свой страх и риск отправился бы в Норвегию, если бы даже мой издатель не согласился на это. А это было время, когда с моей профессией получить работу было нелегко. Восстановление разрушенной войной цивилизации было нашей важнейшей целью; умение обрабатывать металл или класть стены из камня было предпочтительнее умения владеть пером.

Тем не менее люди покупали книги, и тайна этого чужака Роджера Ту Хокса возбуждала интерес во всем мире. Почти каждый слышал о нем, но те, кто его знал, были или мертвы, или пропали без вести.

Я купил билет на старый грузовой пароход, которому потребовалось семь дней, чтобы дотащиться до Ставангера. Хотя, когда я сошел на берег, был уже поздний вечер, я все же спросил на своем скверном норвежском, где находится отель, в котором, по моим сведениям, остановился Ту Хокс. Перед отъездом я безуспешно пытался заказать там комнату.

Такси стоило очень дорого, потому что бензин был все еще строго нормирован. Мы проехали по многим темным улицам, но окна отеля были ярко освещены и вестибюль был заполнен надменными гостями, которые, по-видимому, все еще радовались, что им удалось пережить войну.

У конторки я осведомился, в каком номере остановился Ту Хокс, и мне ответили, что сейчас он в танцевальном зале, где бургомистр Ставангера устраивает бал. Это объясняло оживление в вестибюле.