— Джек! Посмотри!

Джек посмотрел туда, куда указывал Эд, и увидел притаившегося под опавшими листьями секстона величиной с фалангу пальца. Его длинный тонкий нос непрерывно подергивался. Затем он исчез быстрее, чем мог уследить человеческий глаз.

— Хочешь поспорить, что за ночь он и тысячи его собратьев снимут все мясо с костей сатира?

— Это так, — угрюмо ответил Джек, — но когда эти пожиратели мертвечины сделают свое дело, земля над скелетом просядет и останется углубление. Если это заметят вийры, выкопав труп, они сразу же догадаются, что бедняга был убит. Ты поступил бы гораздо умнее, если бы просто оставил тело на траве. В этом случае они не могли бы по костям судить о том, что с ним случилось. Его смерть можно было бы приписать несчастному случаю или причина ее осталась бы неизвестной.

— Тебе надо было сказать мне об этом пораньше, Джек, — попенял ему Эд. — Ты у нас человек умный. Насколько я понимаю, ты будешь ценным приобретением для нашего общества.

Джек хмыкнул:

— Но, с другой стороны, его скрюченная поза все равно выдала бы убийство. Может быть, оно и к лучшему, что мы похоронили его.

— Ты понимаешь, что я имею в виду? У тебя хватило бы ума на то, чтобы сделать все как можно естественнее. Ты будешь великим убийцей, Джек!

Джек не знал, смеяться ему или плакать.

Эд не спускал глаз со своего рослого кузена, пока тот трудился над могилой, сравнивая землю вокруг. Потом заговорил, будто торопясь высказать все, пока не передумал и не забыл:

— Джек, хочешь знать правду? Ты мне нравишься, но личные чувства здесь ни при чем. Когда ты застукал меня, то я подумал, что, возможно, мне придется убрать и тебя тоже. Но ты молодец. Ты настоящий человек!

— Да, я — человек, — ответил Джек, не переставая работать. Пока Эд обрывал забрызганные кровью стебли травы, Джек аккуратно обложил дерном голую землю. Сделав это, он выпрямился, чтобы осмотреть свою работу.

Он остался недоволен. Если умудренные опытом лесной жизни вийры присмотрятся получше, они сразу поймут: что-то неладно. Оставалось надеяться, что охотники пройдут мимо поляны или же, не глядя, пройдут по ней. Зная обстоятельность аборигенов, Джек испытал тяжелые предчувствия.

— Эд, это твое первое убийство? — спросил он.

— Это не убийство! Это война! Запомни это! Да, это мое первое жертвоприношение нашей священной войне! Другие члены тайно прикончили двух гривастых в районе Слашларка. Среди них была сирена.

— Не было ли таинственных исчезновений среди членов УГ? Эда передернуло, словно от удара.

— Что заставило тебя задать этот вопрос?

— Гривастые очень умны. Неужели ты считаешь, что они не догадаются, что происходит? И не возьмут инициативу в свои руки?

Эд Ванч сглотнул слюну.

— Они этого не сделают! У них соглашение с нашим правительством. Если они нас поймают, то будут обязаны передать нас на суд людей.

— Сколько правительственных чиновников являются членами УГ?

— Знаешь что, Джек? Не кажется ли тебе, что ты слишком умен?

— Ничуть. Что я хочу сказать, это то, что вийры — реалисты. Они понимают, что по закону убийца гривастого подлежит смертной казни. Они знают также, что, по сути, невозможно добиться такого приговора в нашем суде.

Правда, гривастые тоже не дураки. В соглашении есть оговорка, гласящая, что если другая сторона будет судить неправедно, то это автоматически означает расторжение соглашения.

— Да, но они должны предупредить другую сторону!

— Верно. Но напряженность все нарастает. В один прекрасный день наступит взрыв. Гривастые понимают это, поверь мне. И кто знает, может быть, они уже организовали свое собственное общество УЛ — “убийцы людей”?

— Ты с ума спятил! Они не могут сделать ничего подобного! Кроме того, никто из членов УГ пока что еще не исчез.

Джек понял, что разговор зашел в тупик.

— Здесь неподалеку ручей, — сказал он. — Нам не мешало бы вымыться. А затем и самим побрызгаться этой жидкостью, отбивающей запахи. Ты знаешь, какое у этих гривастых обоняние.

— Как у животных! Они дикие звери, Джек, это точно!

После того как они помылись и стерли следы своих ног на прибрежном иле, они решили разойтись.

— Я уведомлю тебя о том, когда состоится наше следующее собрание, — сказал Эд. — Л как насчет того, чтобы ты принес на него меч? Если не считать того, что у Лорда Хоу это единственное стальное оружие во всей округе. Оно стало бы великолепным символом нашей организации. Чем-то вроде эмблемы нашей сплоченности.

— Это меч моего отца. Я взял его без разрешения, когда отправился на охоту на дракона. Не знаю, что он скажет, когда я вернусь. Но могу поспорить, что он не разрешит мне больше брать его.

Эд пожал плечами, многозначительно улыбнулся и попрощался с Джеком.

Джек проводил его взглядом. Затем, тряхнув головой, как человек, пытающийся проснуться, побрел в противоположную сторону.

Уолт Кейдж, выйдя из амбара, большими шагами пересек двор. Его сапоги хлюпали по раскисшей грязи. Попадавшиеся на его пути гоготуны разбегались во все стороны, издавая душераздирающие крики. Остановившись подальше от его ног, они опасливо смотрели на него своими большими синими глазами с двойными веками. Ковыляя на длинных тонких лапах, они хлопали рудиментарными крыльями-перепонками, натянутыми между длинными когтистыми пальцами, и высоко поднимали головы с вымазанными грязью клювами. Кормилицы издавали высокие лающие звуки, созывая малышей, чтобы покормить их из набрякших молочных желез, свешивавшихся у них между ногами. Несушки ревниво кусали кормилиц своими тонкими острыми клювами, а затем поспешно убегали, отгоняемые крупными петухами. То и дело самцы набрасывались друг на друга и щипали за бока, не причиняя, однако, при этом вреда. Их былая ярость значительно поубавилась за несколько столетий одомашнивания.

Все вокруг было пропитано острой вонью — смесь вони из открытого мусорного ведра, брошенного на солнце, и запаха мокрой псины. Запах этот был переносим для самого невзыскательного носа. Но они не замечали ее.

Уолт Кейдж поморщился и плюнул в их сторону. Затем ему стало неловко за себя: ведь эти неразумные твари не были виноваты в том, что так мерзко пахли. А вот мясо их и яйца были восхитительны и приносили немалый доход.

Он уже направился к переднему крыльцу своего дома, когда вспомнил о грязи, налипшей на сапоги. Кейт не даст ему спуску, если он снова наследит в сенях. Он повернулся к конторе: Билл Кемел, его надсмотрщик, по-видимому, уже ждет его там.

Билл сидел на стуле своего босса, раскуривая трубку и положив грязные сапоги на письменный стол. Когда хозяин с шумом распахнул дверь, Билл подпрыгнул от неожиданности, так что стул отлетел в сторону.

— Продолжай! — рявкнул Уолт. — Не обращай на меня внимания.

Когда Кемел сделал нерешительное движение, чтобы сесть, Уолт проскочил мимо него и тяжело опустился на свое место.

— Что за день! — простонал он. — За что ни возьмусь, ничего не получается! До чего же противно стричь единорогов. А эти гривастые! Все время останавливаются, чтобы отхлебнуть вина. Новый сорт!

Билл застенчиво прокашлялся и стал выпускать дым в другую сторону.

— Пусть тебя не беспокоит, что от тебя несет, как из бочки, — проворчал Уолт. — Я и сам хватил пару стаканов.

Билл покраснел. Уолт наклонился и взял карандаш.

— Ладно. Начинай.

Билл закрыл глаза и приступил к отчету:

— Все наши плуги оборудованы новыми лемехами из медного дерева. Наш агент в Слашларке сообщает, что может недорого купить лемех из прочного стекла. Он послал нам несколько штук на пробу. Они должны быть здесь через неделю, поскольку их везут в лодке. Говорят, что они притупляются быстрее, чем деревянные. Я передал ему, что мы переоборудуем наши плуги, если стекло покажет себя с хорошей стороны. Верно? И еще он сказал, что скинет десять процентов, если мы порекомендуем такие лемехи своим соседям.