Улисс согласился, что тот мог бы сослужить службу, на этом и порешили. Хотя если честно, то Улисс сомневался в “хорошей службе” Глика. У него было достаточно времени обмозговать инцидент с Древней Тварью, а также рассказы о летучем народе.

Глаза Глика широко раскрылись, когда он увидел четыре повозки, которые построил Улисс. Он сказал:

— Повелитель, ты дал своему народу много новых и полезных вещей. С луками и стрелами, порохом и лошадьми твои люди смогут покорить все народы к северу отсюда.

— Верно. Но меня интересует нечто другое. И только оно одно.

— Ах да, Вурутана.

Казалось, Глик не удивился. Даже больше. Он был удовлетворен.

На третье утро караван вышел в путь. Улисс — Поющий Медведь восседал на самом гигантском пони, которого только смог сыскать. Сбоку на кобылке ехала Авина. Поодаль держались Глик и Гуак. За ними ехали сорок воинов, а затем, влекомые лошадьми, четыре повозки и шестьдесят воинов. На флангах, спереди и сзади, ехали разведчики. Отряд был составлен почти из равных групп вуфеа, вагарондитов и алканквибов. Улисс предпочел бы, чтобы все сражающиеся бойцы были одной расы, потому что он устал разнимать и прекращать распри и ссоры между давними врагами. Однако он хотел сохранить союз, а взять с собой только одну расу — означало пренебречь остальными двумя.

Составилось странное и удивительное сборище! Но Улисс решил, что все три расы были прежде братьями и имели одного общего предка. Сходство вагарондитов и алканквибов с енотами было чисто поверхностным.

Шествие двигалось по равнине, останавливаясь с наступлением сумерек или раньше около родников или ручьев. Они добыли много дичи, и все ели вдоволь. День за днем громадная масса на юге становилась все больше и больше, а потом внезапно начала быстро разрастаться. Однажды к ним приблизился боевой отряд куриаумеев, но их число было вровень с путешественниками. Кроме того, они, казалось, обомлели, увидев всадников. Куриаумеи держались на почтительном расстоянии, а на второй день скрылись совсем. Потом, дня через два, они столкнулись почти с тысячной армией выряженных в перья и бумы куриаумеев. Но те не застали Улисса врасплох. Еще за полдня до встречи их заметили дулулики.

Улисс остановил свой караван и стал изучать противников. Они были почти такими же рослыми, как и он, но стройнее и серого цвета. Мех рыжеватый, уши сильно сдвинуты вперед. И хотя лица казались такими же человеческими, как у вуфеа, а их зубы — такими же редкими и острыми, они были явно не кошки. В них чувствовалось что-то собачье. От них даже воняло псиной, и с языков капала слюна.

Кдангвинг, вождь алканквибов, спросил:

— Повелитель, мы нападем на них?

Остальные вожди нахмурились, услышав сказанное. Улисс мановением руки заставил его замолчать, решив повнимательнее присмотреться к противнику. Там били большие барабаны, и пока вожди воодушевляли воинов и произносили воинственные речи, все танцевали танец смерти. Они выстраивались полумесяцем, охватывая караван.

Улисс отдал приказ, и отряд развернулся клином, с ним во главе и повозками в центре. Это построение всегда применялось против недисциплинированных дикарей.

Большинство бойцов Улисса было вооружено луками и стрелами, а некоторые несли базуки. Для большей эффективности им пришлось спешиться. Крыши повозок представляли собой платформы, где на поворачивающихся лафетах были установлены направляющие ракеты.

Улисс отдал приказ выступать, и живой клин рысью помчался к противникам. Эта малочисленная сила пришельцев, посмевших вести себя столь дерзко на чужой территории, казалось, на несколько минут парализовала собак. Наконец вожди привели их в чувство, и те бросились на отряд Улисса. Но цепочка их становилась все реже по мере приближения к всадникам, и после одной или двух стычек собаки были уже в состоянии хаоса. Каждый человек — или собака-человек — сражался сам за себя.

Улисс остановил кавалерию, выступили воины с базуками, и орудия дали залп. Потом последовали еще шесть залпов, каждый по знаку сержантов, которых Улисс выделил для связи. Это было превосходное упражнение! Тренировки не пропали даром, и около двухсот куриаумеев пали со стрелами в груди.

Затем, когда врага уже обратили в бегство, вдогонку грохнули ракеты.

Боевые головки, правда, несли каменную щебенку вместо шрапнели, но свое дело снаряды сделали — началась паника. Куриаумеи побросали свое оружие. Кавалерия двигалась медленно и наконец совсем остановилась, а ее всадники вернулись назад, собирая стрелы, отрезая уши убитым и подсчитывая трофеи.

Двумя часами позже собаки-люди, перестроившись и кое-как подлатав свою храбрость, вновь атаковали. И вновь их разбили и обратили в бегство.

Это был великий день кошачьих, которые обычно проигрывали, когда бы ни сражались с собаками на их собственной земле. Победители рвались вперед — жечь деревни и вырезать самок и детенышей, но Улисс был против.

Через два дня черная масса на горизонте стала темно-зеленой. Еще позже они стали различать не только цвета, но и оттенки. В зеленом появились серые полосы. Потом они преобразовались в необъятные стволы, ветви и сучья.

Да, Вурутана был деревом, самым могучим среди всех существующих. Улисс, вспоминая Угдразил, мир деревьев в северных легендах, подумал, что перед ним его воплощение. Это был воистину мир деревьев, если можно верить Глику и его описаниям. Баньян, в тридцать тысяч футов высотой, простиравшийся на тысячи квадратных миль. Ветви его тянулись до самой земли, затем проникали в землю и порождали новые стволы и побеги. Это была устойчивая и однородная масса. Кое-где в этом обширном месиве виднелись отдельные, все еще живые ответвления.

Когда они подошли к первому громадному отростку, который уходил на некотором расстоянии от них в землю, то просто обомлели. Потом они объехали вокруг этой сморщенной серой колонны и прикинули, что ветка была почти пятьсот ярдов в диаметре. Кора ее казалась такой сморщенной, потрескавшейся и рубцеватой, что походила на иссеченный ветром и дождями утес.

Все молчали. Вурутана был несметный, непреодолимый, на нем оставили свои отметины все стихии, все катаклизмы — море, гигантские землетрясения, падение огромного метеорита.

— Гляди! — показывала Авина. — Деревья растут из дерева!

Почва набилась во множество глубоких древесных трещин, в которые ветром или птицами заносились семена, и новые отростки пускали корни в расщелинах старой коры. Некоторые из них достигали сотни футов ввысь.

Улисс заглянул в мрачную глубину. Так густа была вокруг растительность, что солнце почти не пробивалось сюда. Глик сказал, что проще путешествовать в верхних террасах, чем у подножия этого дерева-великана. Слишком много воды стекало со стволов на землю, и она образовывала обширные болота. К тому же там были еще зыбучие пески, ядовитые растения, которые не нуждались в свете, и ядовитые змеи, которым вообще свет был ни к чему. Отряд вскоре и в самом деле затерялся среди болот и пробирался через них несколько дней.

Улисс вообще-то не доверял летучему народу, но на сей раз сказанному поверить мог. От корней шел сырой тлетворный запах. Это смердела гниль, бледные слабые водные создания и хлябь, которая затянула бы любого, кто был бы настолько глуп или отважен, чтобы на нее ступить.

Поющий Медведь смотрел вверх, скользя взглядом вдоль ближайшей ветви. Та спускалась под углом в сорок пять градусов из чего-то зеленого и многоцветно-хаотического в нескольких милях отсюда.

— Мы поедем от нее к следующей и посмотрим там, что к чему.

Стало уже очевидным, что им придется оставить лошадей. Скверно, что они не приручили коз, подумал Улисс и тут же увидел коз, скакавших с одного выступа коры на другой. Это были оранжевошеистые создания с маленькой черной бородкой и бакенбардами.

Здесь обитали и другие животные. Чернотелые, желтолицые обезьяны с длинными согнутыми хвостами. Бабуины, с зеленым задом и алой шерстью. Крошечные лани с шишечками рогов. Какие-то свиноподобные, хрюкающие животные. И птицы, птицы, птицы!