- Нельзя было откладывать это так надолго.

- Разве для подобных вещей существует срок давности? - вскинул он голову. - Я что-то не знал об этом.

- Вы не должны замыкаться в своей печали. Вам нужно научиться жить с ней. - Барбара сознавала, что сейчас Томас «заперт» в своем горе, как в четырех стенах этого пустого дома. - Когда мы говорим о людях, которых любили, то нам кажется, будто они живы. Вам нужно чаще перебирать фотографии, вспоминать, как вы были счастливы вместе, что она говорила…

- Перестаньте! - воскликнул Томас. - Вы не понимаете, о чем говорите! - Потом он немного остыл и махнул рукой. - И я молю Бога, чтобы вы этого никогда не узнали.

- Ее любовь к вам вечна. - Барбара забрала у него тарелку, видя, что он больше не в состоянии есть, и погладила по руке. - Вы знаете это.

Действительно она не в силах ощутить всю глубину его страданий. Но ей тоже больно. Больно смотреть на этого человека. И ей очень хочется ему помочь. Вот почему она сидит сейчас с ним здесь, на этой кухне, а не спит спокойно в своей мягкой постели.

Барбара осторожно вынула фотографию из конверта. Это оказался снимок Марты в подвенечном платье.

- Манекенщица напомнила вам день вашей свадьбы? - мягко произнесла она.

- И вы еще спрашиваете!

Мисс Ровенталь смотрела на фотографию улыбающейся молодой женщины в белом платье с развевающейся фатой. Женщины, светящейся от радости, полной жизни. Она пыталась защитить Томаса, буквально вытолкнув его со сцены перед показом мод, а следовало, видимо, поступить как раз наоборот.

- Послушайте, Том. Марта была вполне земной женщиной из плоти и крови. Посмотрите на снимок. - Она протянула фотографию, но Томас не сводил глаз с лица своей собеседницы. - Вы любили ее всем сердцем. И она любила вас. Это останется с вами на всю жизнь, а фотографии - лишь кусочки бумаги. - Барбара вложила фотографию в руку Томаса. - Помните о том, что у вас было, а не о том, что вы потеряли.

- Я не могу. - Он положил снимок на стол.

- И все-таки посмотрите на нее.

После бесконечно долгой паузы, во время которой было слышно лишь мерное тиканье старинных настенных часов, Томас наконец решился перевести взгляд с лица собеседницы на фотографию, лежащую на столе. Он рассматривал ее, казалось, целую вечность. Безо всякого выражения на лице. Потом взял пачку других фотографий, схватил Барбару за руку и усадил на диван. Потом, сев рядом, начал показывать ей фотографии. Одну за другой. Молча.

Было еще несколько фотографий Марты в свадебном наряде - со своими родителями, с подружками невесты в бледно-розовых платьях, с женихом и шафером. На всех этих снимках Томас выглядел невероятно молодо. Казалось, с тех пор прошло не четыре года, а гораздо больше. А может, это горе так состарило его.

- Чарлз был шафером на вашей свадьбе?

Томас кивнул.

- Он вам очень близок?

Снова последовал кивок.

Пожилая чета - видимо, родители Томаса, - с двумя прелестными молодыми женщинами.

- Это ваши сестры? - пыталась разговорить Барбара хозяина дома.

- Кристина и Пола, - подтвердил он. - Это сыну Кристины я купил футболку на аукционе. В следующем месяце ему стукнет десять.

И Томаса словно прорвало. Он говорил и говорил. Рассказывал о друзьях и родственниках. О том, как отмечали это самое счастливое событие в его жизни.

- Это делал Питер со своими приятелями, - указал Томас на фотографию, запечатлевшую отъезд счастливых молодоженов из отеля.

Открытая машина, украшенная воздушными шарами и старыми туфлями. Надпись «Новобрачные» на заднем бампере. Томас и Марта смотрят прямо в камеру, машут руками и улыбаются.

На фотографию упала капелька влаги. Сначала Барбара подумала, что это - ее слезинка. Потом посмотрела на Томаса и увидела, что по его щекам катятся слезы. Поддавшись инстинктивному порыву, она обняла его и прижала голову Томаса к своей груди.

- Все хорошо, хорошо. - Слова, которые произносила Барбара, не имели значения. Она просто хотела, чтобы Томас знал, что его понимают и разделяют его горе.

- Барбара… - Томас произнес ее имя так, словно она была его последней надеждой в этом мире.

Барбара поцеловала его в лоб и ласково погладила по щеке.

- Ты не один, - прошептала она. - Я с тобой.

И ему действительно стало легче. Он обрел именно то успокоение, которое способна дать любящая женщина измученному страданиями близкому ей человеку.

Томас поднял голову, огляделся и еще раз произнес ее имя. Теперь в его голосе, нарушившем тишину кухни, звучали иные интонации.

- Барбара, - повторял он снова и снова, словно впервые в жизни услышал это имя и словно вдруг увидел мир совершенно другими глазами. - Барбара…

- Я здесь, - отозвалась она, расстегивая пуговицу на его рубашке, потом другую.

Томас вздрогнул. И Барбара подумала, что сейчас он остановит ее. Но он нежно коснулся пальцев молодой женщины, пристально глядя ей в глаза, словно желая проникнуть в самые тайные ее помыслы.

И он увидел то, что хотел увидеть. Окрыленный Томас прильнул к ее губам - осторожно, словно спрашивая, хорошо ли Барбаре с ним. Нравится ли ей это.

Да, да, да! Говорили губы молодой женщины, ее язык, руки, все тело. Поцелуй Томаса стал настойчивее, жаднее, и, чтобы утолить его голод, она откинулась на подушки.

- Я хочу гладить тебя, хочу сорвать с тебя одежду, - исступленно прошептал Томас.

В ответ Барбара начала расстегивать запонки на манжетах его рубашки. Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем его руки вновь стали свободными и он смог гладить шею и плечи молодой женщины.

И снова в его глазах возник немой вопрос: хочется ли ей большего? В ответ Барбара порывисто расстегнула и сняла с себя черный кружевной лифчик.

- Шелк, - прошептал Томас, проводя дрожащей рукой по груди Барбары. - Чистый шелк. - Затем его губы повторили путь, который только что проделала рука.

Каждое прикосновение, каждый поцелуй достигал цели. Тепло его губ, страсть во взгляде, интимная близость тела возбуждали Барбару, рождая в ней почти болезненное желание принадлежать этому мужчине.

Она боялась даже дышать, чтобы ненароком не спугнуть волшебство момента. Но невольно застонала, когда рука мужчины коснулась самых интимных ее мест.

- Да, - ответила она на последний незаданный вопрос, притягивая Томаса к себе. - Да, я хочу гладить тебя. Я хочу сорвать с тебя одежду…

Медленно и нежно они предались обоюдным ласкам, стараясь угадать и удовлетворить желания друг друга. Они купались в радости, поднимаясь все выше и выше к вершине наслаждения, пока жаркий всплеск эмоций не заставил их позабыть обо всем на свете…

И все было бы прекрасно, если бы в момент кульминации имя, сорвавшееся с губ Томаса, было бы именем Барбары.

Некоторое время он лежал неподвижно, затем, понимая, что должен как-то исправить положение, начал:

- Барбара… я хотел… я думал…

Он и сам не знал, что думал. Томас сжимал Барбару в своих объятиях, занимался с ней любовью с такой страстью, на которую, как ему казалось, он уже больше не способен. Она была женщиной, которую он хотел. Только ее и никакую другую!

И все же Марта по-прежнему незримо присутствовала рядом. Это был дом, который она получила в качестве свадебного подарка. На полу кухни валялись ее фотографии.

- Все в порядке, Том. Я тебя понимаю, - прошептала Барбара.

- Ты понимаешь? А я - нет.

Единственное, что Томас понимал совершенно отчетливо, - это то, что он сильно обидел молодую женщину. Ничего не было в порядке, наоборот, хуже ситуацию и представить невозможно.

Томас попытался обнять Барбару, чтобы заслужить прощения. Но она выскользнула из его рук, быстро встала и стала собирать свою одежду, разбросанную среди свадебных фотографий.

- Тебе был нужен кто-то, Том, - бесстрастно сказала она. - Я оказалась рядом. И нечего делать из мухи слона. Будь добр, вызови мне такси, пока я принимаю душ.