— Дэвид, ты не хочешь об этом говорить, да? — аккуратно спросила Жасмин.
Дэвид повернулся и дрожащим голосом сказал:
— Да, я был женат. Как ни странно, целых восемнадцать лет. До прошлого апреля. — Он глубоко вздохнул, — Рэйчел… — Дэвид замолчал и вытер глаза тыльной стороной ладони. — У нее был овариальный рак. Его обнаружили слишком поздно… Я ухаживал за ней — только я, и никто кроме меня, именно поэтому у меня накопилось столько опыта в этом деле. Она умерла, — он повернулся и опять начал смотреть в окно, — вот и все. Теперь ты знаешь все о Дэвиде Корстофайне.
Жасмин сидела прижав руки к губам:
— О господи боже мой, я не знала, Дэвид. Прости меня, пожалуйста. Я не хотела…
Дэвид покачал головой:
— Ты не сделала ничего плохого. Я все равно собирался рассказать тебе это рано или поздно, но, честно говоря, пока не ощущал, что готов к этому. Еще не изгнал окончательно призраков прошлого. Эта та причина, по которой я устроился на эту работу — чтобы иметь возможность уйти от всего этого. Я не хотел думать, и тем более говорить обо всем этом с кем бы то ни было.
— И тут я, со своим длинным языком. Я себя чувствую просто отвратительно. Я не хотела вытаскивать все это из тебя.
Он улыбнулся:
— Знаешь, Жасмин, ты оказала мне больше помощи, чем кто-либо другой. Честное слово. Ты и Бенджи. Вы приняли меня таким, какой я есть. Ни разу не спросили меня, ни откуда я, ни чем я занимался раньше. Поверь, Жасмин, вы не могли сделать лучшего для меня. А Бенджи… Одно только пребывание с ним помогло мне понять, насколько я соскучился по своим собственным детям.
Руки Жасмин со звуком рухнули на стол. Она сидела широко открыв рот:
— Дети? У тебя есть дети? — спросила она недоверчивым тоном.
Дэвид кивнул:
— Трое. Софи, Чарли и Харриет.
— Но где же они сейчас?
— В школе.
— Да, я понимаю это, но кто присматривает и ухаживает за ними?
— Они в школе-интернате.
— В школе-интернате? Ты имеешь в виду, что они там живут?
Дэвид кивнул.
— Ты хочешь сказать, что их мать умерла в прошлом апреле, а ты сдал их в школу-интернат? — воскликнула Жасмин, недоверчиво качая головой и поднимаясь со стула.
— Да, но…
— Но это… — она замолчала, пытаясь подыскать подходящее слово, — это непростительно, Дэвид! Как ты мог так поступить? А сколько лет самому младшему?
— Девять.
— Девять? Но он же младше Бенджи, Дэвид! Девять лет!
— Послушай, Жасмин, тебе, может быть, сложно это понять, но дети были все время далеко от дома, они были в школе до того, как их мать заболела, и когда нужно было сделать выбор, оставаться ли им в прежней школе или найти что-то более близкое к дому, они сами решили остаться там. Понимаешь, там их друзья, там они в безопасности и счастливы; а для меня две эти вещи — это единственное, что имеет значение в отношении моих детей. Несмотря на то что я хотел, чтобы они были ближе к дому, я не смел идти против их выбора, потому что это было бы жестоко и эгоистично по отношению к ним.
Жасмин стояла с широко открытыми глазами, опустив плечи, согнув голову набок.
— Вероятно, но чего я действительно не могу понять, это как ты можешь… забавляться тут с Бенджи, когда твои собственные дети… заперты в какой-то школе-интернате!
Замечание задело самые болезненные чувства Дэвида. Он подскочил со своего стула, ударив кулаком по столу:
— Все не так просто, Жасмин! Я люблю своих детей больше, чем ты можешь себе представить! И мы непрерывно поддерживаем связь друг с другом. И если это тебя хоть как-то касается, то в начале следующего месяца я возвращаюсь в Шотландию и заберу их оттуда на все каникулы. Так или иначе, я вообще собирался пробыть здесь не более чем пару дней, но потом я понял, что не могу вернуться назад, потому что…
Он рухнул обратно на стул, злость проникла слишком глубоко и сломала те защиты, которые до этого момента надежно удерживали за собой его печаль и горе.
— …потому что я понял, что не могу справиться с потерей жены.
Напряженно борясь с собственными эмоциями, он тер пальцами лоб, вдавливая их со всей силой, чтобы отвлечься немного хотя бы на боль. Он глубоко вдохнул:
— Я прошу прощения, я не хотел повышать на тебя голос.
Он не слышал, как она обошла вокруг стола и остановилась позади, но неожиданно почувствовал, как ее руки опустились на его плечи.
— Это не тебе стоит просить прощения, а мне. Я непроходима глупа, чтобы понять все то, что произошло в твоей жизни. И уж точно не мне судить тебя и твои поступки. Ты знаешь и понимаешь своих детей намного лучше меня, и я уверена, что ты действительно любишь их больше, чем я даже могу себе представить. Прости меня, пожалуйста. Мне даже не стоило открывать рта на эту тему.
Дэвид выпрямился и сделал глубокий вдох.
— Нет, твоя реакция вполне правомерна. Да, это действительно звучит ужасно, если не знать всей правды. И это абсолютно четко показывает разницу между нашими культурами. Как там американцы говорят о британцах? Животных держат дома, а детей отправляют в питомники? — Он усмехнулся. — Я не стану это оправдывать, но, Жасмин, я думаю, ты достаточно меня знаешь. И ты понимаешь, что я имею в виду, когда говорю, что это было лучшее, что можно было сделать в тех обстоятельствах.
Она развела руками и села на свое место.
— Да, думаю, что да. Только очень жалко, что мы никогда не увидимся с ними. Сколько им? Как их зовут?
— Софи скоро исполнится шестнадцать, Чарли двенадцать и Харриет, ну, сколько ей лет, ты уже знаешь.
Жасмин медленно кивнула:
— Чарли двенадцать. Жаль, что мы не можем познакомить его с Бенджи.
— Да, думаю, они бы легко нашли общий язык. Оба прирожденные энтузиасты. Единственная проблема в том, что Чарли навлекает на себя неприятности, где бы он ни появлялся. Поэтому я так остро отреагировал тогда, когда увидел Бенджи лежащим на дне бассейна. Я как будто на самом деле увидел там Чарли, понимаешь?
— Господи, ну, конечно же. Ну и перепугался же ты тогда.
Дэвид кивнул:
— И не говори!
Она улыбнулась:
— Так куда ты повезешь их на каникулы?
— Пока еще не знаю. Думаю, что определюсь с этим, когда вернусь в Шотландию.
Она посмотрела на него, и в ее глазах блеснула радость.
— У меня есть идея! А почему бы тебе не привезти их сюда?
Дэвид изумленно уставился на нее:
— Что?
— Привези их на каникулы в Штаты, в Лиспорт! Зачем придумывать еще что-то и везти их в другое место. Здесь ты уже все знаешь. Теперь у тебя есть еще мы и много других новых друзей. Здесь солнечно, рядом прекраснейший залив, бассейны, теннисные корты. Ну, давай же, соглашайся, Дэвид, им будет очень весело здесь!
Он улыбнулся и покачал головой.
— Нет, Жасмин, не думаю, что стоит это делать.
— Почему нет? Назови хоть одну стоящую причину!
— Потому что…
— Я знаю, что ты хочешь сказать. Потому что никто не знает ничего ни о тебе, ни о том, что произошло в твоей жизни, а ты хотел бы оградить свою частную жизнь от посторонних взглядов. Правильно?
— Ну, если в двух словах, то да.
— Тогда твои аргументы не выдерживают никакой критики, потому что я уже знаю. Так какие еще у тебя остаются отговорки?
Дэвид пожал плечами и почесал голову.
— Не знаю, Жасмин. Может быть, действительно будет лучше, если я просто закончу здесь свою работу и уеду обратно домой, чтобы начать все заново.
— Нет, не будет, — ответила она так резко, что Дэвид отпрянул. Жасмин взяла ручку, которая случайно оказалась на столе, и начала непрерывно крутить ее в руках. — Послушай, Дэвид, я хочу тебе кое-что сказать. Этот дом никогда еще не был наполнен такой радостью и смехом, как с тех пор, когда ты здесь появился. Мы действительно хотим, чтобы ты пробыл здесь как можно дольше. — Она помолчала. — И я могу сказать, что этого хотим не только мы с Бенджи.
Он посмотрел на нее с недоумением:
— Что ты имеешь в виду?
— А то, что я осталась с Дженнифер, когда ушел доктор. Я дала ей таблетки снотворного, но она все равно пыталась встать. Она, конечно, была немного не в себе, но все время спрашивала меня: «Где он? Где он?» — и все время повторяла и повторяла этот вопрос. Я говорила, что не знаю наверняка, потому что думала, что она спрашивает об Алексе, но она покачала головой. «Где Дэвид?», — спросила она. И стоила мне только сказать, что с тобой все в порядке и что ты внизу, она тут же уронила голову на подушку и уснула со счастливой улыбкой на устах.
