Дэн выключил двигатель:

— Вот мы и приехали, сэр. Дом Эггаров.

Дэн и Дэвид вышли из машины, и как только Дэвид достал свой чемодан из багажника, он услышал голос, доносившийся из дома:

— Дэвид, ах старый негодник!

Высокий, худой человек с белокурыми волосами подошел к нему, протянул руки и, не ослабляя напора, обнял, ударив Дэвида по спине.

— Как же здорово видеть тебя здесь, мой друг!

— И я рад тебя видеть, Ричард.

Ричард отошел и внимательно посмотрел на Дэвида, оглядев его сверху вниз.

— Господи, да ты совсем не изменился… — Он подошел ближе и взъерошил волосы Дэвиду. — Лишь несколько седых волос, просочившихся наружу.

Ричард улыбнулся и взял из рук Дэвида его багаж.

— Так тебе удалось найти безумного шотландца?

— Да, с этим не было никаких проблем. — Дэн повернулся к Дэвиду: — Хорошего вам времяпрепровождения, сэр, и если захотите вернуться в Кеннеди, просто попросите мистера Эггара позвонить в офис.

Дэвид поблагодарил водителя и сунул ему двадцатку.

— Хорошо. Спасибо, Дэн.

Двое мужчин стояли в тишине, наблюдая, как машина отъезжает от дома, Дэвид облегченно вздохнул и посмотрел вдоль улицы.

— Что ж, ты, кажется, нашел прекрасное место для жилья. Здесь все такое… — Дэвид остановился, пытаясь подобрать слова, выражавшие его впечатления, — чистое, нетронутое.

— Девственное, мой мальчик, — добавил Ричард с притворным акцентом горожанина, направляясь к дому. — Это то, как я воспринимаю эти места — ярко и девственно! А теперь пойдем откроем несколько бутылок пива.

Ричард прошел по лестнице на веранду и откинул арматурную сетку от двери. Дэвид последовал за другом и оказался в большой просторной кухне, в центре которой стоял длинный вычищенный сосновый стол с разбросанными бумагами Ричарда. Вся комната словно сверкала и танцевала разноцветными бликами света, он врывался сюда из открытых французских дверей.

— Слушай, я надеюсь, тебя не станет смущать ремонт, — сказал Ричард. — Ты застал нас не в самый подходящий момент. Мы сейчас в муках отделываем главные комнаты в доме и комнаты для гостей. — Он открыл дверь, и Дэвид вошел в холл. На полу не было ковра, и их ноги оставляли следы на толстом слое пыли. Ричард начал подниматься по лестнице, Дэвид шел следом. — Это очень типично для Энджи, она начинает подобные долгосрочные проекты, а затем скрывается прочь. — Мужчины прошли по узкому проходу, затем Ричард открыл дверь. — Надеюсь, ты не будешь против того, чтобы ночевать здесь. Это — мой офис. Не очень благоприятный для здоровья, я боюсь. Но другого выхода нет.

Комната была не больше восьми футов, но казалась еще меньше из-за широкой полки, протянутой по периметру стены, на которой были аккуратно сложены пластинки и расставлены книги. В углу помещения, среди свертка проводов разного цвета, стояли ноутбук Ричарда, лазерный принтер, факс и телефон. Односпальная кровать была зажата дверью, над ней нависала полка. Не было ни одного платяного шкафа, но скрежет соприкасающегося друг с другом металла, когда дверь открывалась, означал, что за ней висело какое-то количество проволочных крюков. Из-за непроницаемых раздвижных штор на двух маленьких окошках сюда почти не проникал свет, это усиливало ощущение тесноты. Все здесь было покрыто светло-коричневой пылью.

Ричард поставил чемодан на пол и огляделся по сторонам, положив руки на бедра.

— Надеюсь, тебе это подойдет.

— Да, все прекрасно, — ответил Дэвид, пытаясь казаться радостным, думая о перспективе провести ночь в комнате, которая напоминала чулан для хранения веников, — действительно прекрасно. Все, что мне нужно — это место, куда я бы мог прислонить голову.

— Что ж… Ну, в общем, ванная направо, разберешься. — Ричард повернулся, чтобы выйти. — Слушай, мне надо сделать пару звонков, так что ты пока обустраивайся, приходи в себя после дороги и спускайся вниз, надо же отметить нашу встречу.

Когда Ричард вышел, Дэвид, не двигаясь, некоторое время просто стоял, рассматривая это грязное жилище. Возможно, это и не было такой хорошей идеей, подумал он. Было бы гораздо лучше остановиться в какой-нибудь гостинице. Он почувствовал, как случайная дрожь пробежала по телу, и, ставя свой портфель на полку, начал потирать ноги в надежде уменьшить боль, которая появилась неожиданно. Затем Дэвид резко упал на обвисшую кровать и уставился в потолок. Внезапное чувство депрессии и смутного беспокойства охватили его с ног до головы и впервые начиная с отъезда из Шотландии он почувствовал знакомую унылую боль одиночества. На этот раз, как ему казалось, ситуация была еще хуже. Это чувство быстро набирало еще большую силу в его болезненном и лихорадочном уме — теперь, в этой мрачной комнате и незнакомой обстановке, он был действительно один — по ту сторону океана от детей, от родителей. По ту сторону океана от Рэйчел.

Уже ближе к вечеру, ко времени ужина, Дэвид понял, что заразился каким-то опасным вирусом, вероятно, от ребенка в самолете — все его тело ныло, и страшно болела голова. Он сидел с Ричардом за столом на кухне, ел недоваренные макароны и пил много вина, надеясь на то, что скоро сможет извиниться и пойти лечь спать. Однако Ричард едва успевал набирать в легкие воздуха, пересказывая бесконечные истории и анекдоты из того времени, когда они служили вместе в армии. Дэвид, чувствуя себя обязанным играть роль вежливого гостя, слушал с неподвижным и разгоряченным лицом, натянуто улыбаясь.

После еды Ричард сложил тарелки в посудомоечную машину, а затем, не оставляя Дэвиду никакого выбора, достал из кухонного буфета два стакана и бутылку виски. Налив в каждый по большой порции, он снова сел и без всяких колебаний начал разговор о Рэйчел. Дэвид не чувствовал ни малейшего настроения вдаваться в детали и поделился с другом лишь самой общей информацией о том, что случилось.

По мере того как Дэвид говорил, он заметил, что интерес Ричарда к предмету рассказа быстро угасает, и почти незаметно они перешли от Рэйчел к Энджи. Теперь Дэвид оказался в роли сочувствующего слушателя. Выпив еще две рюмки виски, Ричард нечленораздельно рассказывал в форме бесконечного непрекращающегося монолога о проблемах своего семилетнего брака — Энджи не могла иметь детей и восполняла это, тратя деньги так, будто они растут на деревьях. Она начала делать этот ремонт, не посоветовавшись с мужем.

Дэвид покорно сидел и слушал друга с горящим в лихорадке лицом и глазами, уставшими от нехватки сна и долгих посиделок. В полночь он понял, что не способен далее заставить себя все это слушать, зевнул и поднялся из-за стола. Это вызвало резкую остановку излияний Ричарда. Бормоча смиренные извинения за то, что утомил Дэвида своими проблемами, он также поднялся и, шатаясь, они вместе стали подниматься наверх.

С чувством облегчения Дэвид закрыл за собой дверь и тяжело опустился на узкую кровать, потирая свои измученные глаза. Он резко встряхнул запястье и взглянул на часы. Было половина первого, он провел на ногах уже почти целые сутки. Дэвид тяжело вздохнул, чувствуя полное истощение и, встав, пошел в ванную.

Он медленно почистил зубы и начал плескать себе в лицо воду, пытаясь уменьшить неприятные ощущения в глазах и тяжесть в голове, вызванную недомоганием и большим количеством выпитого спиртного. Затем вернулся в спальню, разделся и лег, натягивая одеяло до подбородка, чувствуя озноб. Дэвид попытался закрыть глаза, но голова разрывалась, кружась от бесконечной болтовни Ричарда и излишне выпитого.

Нужно было успокоиться и освободить голову от утомительных мыслей. Он повернулся и осмотрел маленькую комнату в поисках журнала или книги, но не увидел ничего, кроме загруженной полки каких-то документов и научных изданий, которые подпирала «Большая юридическая энциклопедия». Дэвид подумал, что, возможно, у себя в портфеле он найдет старую газету, и встал с кровати. В портфеле лежал лишь доклад о дистрибьюторе «Глендурниха». Решив, что это лучше, чем ничего, он вынул его, закрыл портфель и вернулся в постель.