— Что за порядок, когда у вас под носом наркотиками торгуют, а милиция людей от этого оградить не может!

«Олег» потихоньку стал приходить в себя.

Милиционер похлопал его по щекам и приказал младшему по званию:

— Обыщи его! Попрошу всех остаться на местах.

Нагнувшись, второй милиционер залез сначала в карманы пиджака «Олега», затем брюк.

Достав из брючного кармана несколько пакетиков белого порошка, он показал их старшему. Тот, разлепив пакет, понюхал содержимое.

— Вы можете говорить? — спросил он «Олега».

«Олег» кивнул.

— Что это?

— Не знаю, — еще не придя в себя, промычал «Олег».

— Вы знакомы с этой девушкой? — показывая на Ляльку, продолжал милиционер.

— Да я его первый раз вижу, — диким голосом снова завопила Лялька.

— Как ее звать? — не обращая внимания на ее истерику, спокойно продолжил милиционер. Видимо, сил Слава не пожалел, потому что «Олег» как бы возвращался из небытия.

— Ее звать Лариса, — стараясь четко выговаривать слова, ответил «Олег». И для большей убедительности добавил: — Она мой партнер по бизнесу. Работает в фирме «Бебилюкс».

— Все врет, — заверила Лялька. — Я же вам объясняю: хотел мне впарить наркотик, наверное, сам наркоман, у него крыша поехала, я его знать не знаю. Какая Лариса? Какая фирма? Сейчас я вам паспорт покажу.

Милиционер внимательно изучил Лялькин паспорт и уточнил:

— В фирме, про которую он говорит, не работаете?

— Да я уже два года работу ищу. Могу книжку трудовую показать.

— Поехали, — скомандовал милиционер.

Лялька с готовностью подскочила.

— Вы тоже! — обращаясь к Славе, проговорил представитель власти. — Подтверждаете, что видели, как он ей вот это предлагал? — Милиционер помотал перед носом Славы пакетиками.

— Подтверждаю, — твердо произнес Слава.

— Очень хорошо! — обрадовался такому свидетелю милиционер.

— Сука, подставить меня решила! — вконец очнувшись, заорал «Олег».

— Это не я, а твоя невеста Марианна, — шепнула ему на ухо Лялька. И, скосив глаза на наркотики, которые аккуратно укладывал в полиэтиленовый мешочек милиционер, также шепотом добавила: — Ее же товар, сам подумай, откуда он у меня?

Первыми из дискобара вышли два милиционера. Они вели под руки «Олега». Следом шествовали Лялька с другом спортсменом. Завершал процессию охранник бара.

Защитная одежда конвоиров смешалась с серыми телогрейками заключенных женщин. Аккордеониста буквально рвали на куски. Волна ненависти захлестнула зал. Самые агрессивные забирались на сцену, чтобы расправиться с приезжими злодеями.

— Вызовите дополнительный наряд, — охрипшим голосом приказал начальник колонии подскочившему к нему капитану. — Зачинщиц в карцер!

— Товарищ полковник, это опять Пилюгина кашу заварила, — на ходу бросил капитан, — вон смотрите, в истерике бьется. — Он показал на грязно ругавшуюся и отбивающуюся женщину, которую двое солдат волоком вытаскивали через запасной выход.

— В свидании с мужем отказать, — отрезал начальник колонии.

Пилюгина и еще пара подобных ей заключенных, осужденных за злостное хулиганство, вот уже больше года доставляли много хлопот начальству колонии.

Клавдия Пилюгина, 1972 года рождения, прибыла в колонию из Москвы.

Начальник, опытный сотрудник внутренних органов, подробно ознакомился с ее делом и характеристикой. Отец-алкоголик пропал без вести. Мать, психически больная женщина, не занималась воспитанием дочери. В тринадцать лет Клавдия связалась с компанией подобных ей подростков и сбежала из дома. Они промышляли мелким воровством, грабежом продуктовых палаток. Им казалось, что они герои, освобождающие кошельки богачей. Сладости и продукты сопливые Робины Гуды делили по-братски в подвалах нежилых домов, где устраивали свои жилища. Периодически на них проводили облавы, вылавливали и возвращали родителям. Но они убегали вновь.

Однажды, вернувшись, Клавдия не застала мать в живых. Девушке исполнилось тогда уже восемнадцать лет. По закону она стала наследницей комнаты в коммунальной квартире и старого шифоньера, в котором, кроме тараканов и мышей, ничего не было. Теперь незачем было ночевать абы где, и Клавдия решила использовать квартиру в качестве притона.

Сначала она сдавала ее на ночь знакомым девицам, потом сама приобщилась к их бизнесу и стала зарабатывать проституцией на привокзальных площадях. Генетическое наследство пьяницы отца и сумасшедшей матери явно сказывалось на внешности еще молодой, но уже потрепанной жизнью, пропитой девки.

Однажды на Ярославском вокзале она познакомилась с освободившимся из лагеря двухметровым увальнем Юрием Пилюгиным, которому негде и не на что было жить. Они решили расписаться и наладить семейный бизнес по обману приезжих, которым собирались сдавать свои «апартаменты» на ночлег. Но неожиданная беременность Клавдии сорвала их планы. Она пробовала избавиться от нежданного ребенка. Часами сидела в горячей ванне, приводя в бешенство соседей, пачками глотала таблетки, но тщетно. Прервать беременность не удавалось. Знакомая собутыльница, в прошлом работавшая ветеринарным врачом, предложила ей свою помощь. В антисанитарных условиях, без инструмента она приоткрыла ей шейку матки. К ночи у Клавдии, находившейся уже на шестом месяце, начался абсцесс, поднялась температура. Пришедший на минуту в себя от крика жены Пилюгин влил ей стакан водки для обезболивания и вызвал «скорую». Измученная подобными вызовами женщина-врач сделала выговор пьяной пациентке, за что Клавдия напала на нее и пырнула ножом. Успевшая выскользнуть за дверь медсестра вызвала наряд милиции, который, приехав, застал жуткую картину: мертвецки пьяного Пилюгина, храпевшего на куче грязного тряпья в углу комнаты, окровавленную женщину-врача и обезумевшую хозяйку, которую перебуженные криками соседи пытались связать.

Суд признал ее вменяемой и приговорил к пяти годам лишения свободы.

Оставшуюся часть своего приближающегося материнства хулиганка провела в тюрьме, а потом в лагере. Она еще несколько раз делала попытки избавиться от ребенка, но ее поместили в лагерную медсанчасть, где за порядком строго следили. Изощренности заключенной не было границ. Даже видавшие виды охранники считали ее отмороженной. Начальство колонии надеялось, что, может, материнство изменит Клавдию.

Девочка родилась очень слабенькой. Мать сразу отказалась кормить ее грудью, и поэтому с первых дней ребенка вынуждены были приучать к искусственному питанию. Прибывший из Москвы благотворительный транспорт был для лагерной медсанчасти спасательным кругом. В условиях сурового северного климата нехватка витаминов, а тем более материнского молока тут же сказывались на здоровье детей.

В первый день после прикормки все новорожденные чувствовали себя хорошо. Только к вечеру следующего дня у некоторых начались расстройства желудка, появилась сыпь, поднялась температура. Более слабого ребенка, чем у Клавдии, не было ни у кого. Причитающиеся по закону свободные от работы месяцы Клавдия проводила в свое удовольствие, не навещая ребенка и уж тем более не ухаживая за ним. Она даже здесь, на зоне, находила себе клиентов за пачку сигарет или чая, а если очень везло, то разживалась выпивкой, а не только чифирила с товарками.

Весть о предсмертных судорогах дочери оторвала ее от очередного «поклонника». Воспользовавшись тем, что все ушли на концерт («подумаешь, невидаль!»), она решила заработать сто грамм спирта. Шофер медсанчасти соблазнился услугами столичной жрицы любви.

Посланная разыскать Клавдию девушка-фельдшер застукала ее в позе рабыни, стоявшей на коленях перед пожилым шофером со спущенными стегаными штанами.

— У дочки судороги, подойди к ней, — крикнула вбежавшая девушка.

Она была дочерью местного лекаря-коми. В народе его считали шаманом. Отец с детства учил ее помогать людям, врачевать. Он рассказал ей, что даже в самых безнадежных случаях мать может излечить своего ребенка, Боги наделили мать силой, которую она способна передать своему дитя.