— Спасибо тебе за камешки, Андрей Иваныч, — продолжал трепаться Журавлев. — А у меня к тебе есть предложение. Давай напьемся, а?

С камнями все обошлось, как нельзя, лучше. Григорий Петрович, после недолгих переговоров по телефону, уже завел себе здесь друзей, которые помогли по дешевке сбыть несколько алмазов. Денег на первое время нам с Сергеем хватало. А вскоре мы собирались совсем покинуть эту гостеприимную страну. Нам оставалось дождаться, пока местные чиновники закончат все формальности с документами. «Не волнуйтесь, со дня на день,» — участливо обещали они. Но мы их не торопили. Я, во всяком случае. А Журавлеву и подавно хотелось здесь задержаться.

— Это как Париж для бедных, — видимо, он уже выпил и уговаривал меня присоединиться к нему. — Все то же самое, только цены в три раза ниже.

Я понимал, что мне от него не отвязаться. «Заходи,» — скомандовал я Сергею. Через пять минут он стучался в мой номер. Когда я открыл ему, то заметил, что в руках у него нет ничего, что свидетельствовало бы о намерении выпить. Ни бутылки, ни даже пакета с закуской.

— Иваныч, мне тут подсказали одно место. Смесь дискотеки, бильярдного клуба и публичного дома. И название соответствующее «Виски а гоу-гоу». Значит, накатываешь, и вперед!

В его исполнении «a go-go» прозвучало, как «и-го-го», да и произнес он название заведения, возбужденно притаптывая ногой, как молодой жеребец.

— Ну, и чем знаменито это место? — спросил я.

— Понимаешь, там лучший в Абиджане бильярд и пиво, говорят, привозят из Европы. Но не это главное, а главное то, что там можно найти черных девушек на любой вкус. Хочешь Наоми Кэмпбелл? Пожалуйста. Хочешь Уитни Хьюстон? Пожалуйста.

— А Вупи Голдберг там нет?

Сергей слегка закашлялся.

— Очень хорошо! Уже шутишь. Узнаю прежнего Иваныча!

Он меня уговорил. Не потому, что тянуло выпить. Или развлечься с местными красавицами. Мне хотелось, чтобы перед глазами мелькало изображение, менялась картинка, и голова не думала ни о чем.

Оранжевые «короллы» выстроились в ряд как раз напротив входа в отель. Это было не по правилам. Обычно таксистов вызывал портье. А, возможно, клиентов было несколько, и все эти машины были под заказом. Это нам не помешало, впрочем, сесть в первую же машину.

— «Виски-игогоу», — небрежно бросил Журавлев, захлопывая дверь.

— А-а, Трешвилль, — понятливо кивнул водитель, молодой парень с бритой головой и серьгой в ухе.

До заведения от нас было рукой подать. По широкому автомобильному мосту мы переехали через лагуну и оказались прямо в центре Трешвилля, самого густонаселенного района Абиджана. Здесь даже ночью бывали пробки. Влияние Нью-Йорка на застройку Абиджана особенно сильно чувствовалось именно здесь, в Трешвилле. Параллели длинных однообразных авеню, пересекали перпендикуляры улочек, у которых не было названий. Только номера, ну, точно, как в Нью-Йорке. Водитель хорошо ориентировался в этом районе. Мы ехали вдоль морского берега. Лагуну освещали яркие огни многоэтажек. Водитель нажал на кнопку магнитофона. Из динамика послышались скрипучие нотки африканского рэгги. Голос незнакомого певца запел на чудовищной смеси французского и английского. Незатейливая песня, что-то про разрушительную любовь к автомату Калашникова.

— Кто это, Боб Марли? — спросил я водителя.

— Нет, это наш, Альфа Блонди, — с гордостью произнес шофер и сделал звук погромче.

Через пару минут мы торжественно парковались под звуки рэгги возле нужного заведения. Ошибиться было невозможно. В узком переулке это было единственное освещенное здание. Неоновые буквы «Whisky a go-go» сияли на всю стену. Синеватый силуэт девушки с бокалом, изображенный гнутыми светящимися трубками, недвусмысленно обещал, что после «whisky» обязательно будет «go-go».

Внутри полутьма, громкая музыка и стеклянный шар под потолком, в стиле дискотеки восьмидесятых, хаотично отбрасывавший лучи по лицам танцующих мужчин и женщин. Глаза Журавлева загорелись. Здесь было настолько много длинных ног, высоких каблуков и декольтированных нарядов, что любой новичок мог в первое мгновение потерять дар речи. Журавлев, со своими горящими глазами на раскрасневшемся лице, был похож на измученного жаждой путника, увидевшего, наконец, колодец с холодной водой.

Я отошел в сторонку и присел возле барной стойки. Тут же рядом на высокий табурет приземлилась девушка в блестящем платье, подол которого едва прикрывал шоколадные бедра.

— Permettez-moi? Вы позволите? — спросила она по-французски, уже, впрочем, разместившись на табурете. Неимоверно сладкий аромат ее духов едва забивал запах свежего пота. Она, видимо, уже давно была здесь и явно работала, а не отдыхала.

— Comment tu t'appelles? Как тебя звать? — сразу же перешла она на «ты».

— Pas important, bebe. Неважно, детка, — бросил я автоматически, чтобы отшить ее. Но вот это мое «бебе» ее, наоборот, воодушевило. И она принялась меня кадрить и дальше.

— De quelle pays? L'Americain? Откуда? Американец? — спросила она, слегка царапнув длинными накрашенными ногтями мою ладонь. При беглом рассмотрении ногти оказались местами облезлыми, со следами красного дешевого лака.

— No, — ответил я.

— Pas l'Americain? Maintenant qui, l'Allemagnien? Немец?

Я отрицательно покачал головой.

— Le Russe? Русский?

Ну, что ж, молодец, почти угадала.

— Je suis de l'Ukraine, — гордо произнес я.

— Откуда? — переспросила она. — Из Ю. Кей?

Барышне отчетливо послышалось Ю. Кей вместо Юкрен. Аббревиатуру «UK», Соединенное Королевство, используют по всему миру чаще, чем упрошенное название «Британия». Мою малоизвестную родину иногда путают с великой морской державой. Но мне это никогда не льстило.

— Юкрен, детка. Знаешь такую страну?

Она не знала. Ее большие, навыкате, глаза еще больше вылезли из орбит, уставившись на меня. То ли шутит, подумала девушка, то ли уже пьяный. Она взвешивала степень возможной опасности, которую таил в себе клиент из незнакомой страны. Все ее сомнения отражались на ее черном лице. Грохотала музыка. Вращался шар. Под глазами у моей соседки пробегали блестки отраженных огней.

— Ладно, закажи мне выпить, — уныло промолвила она, сразу растеряв весь свой интерес ко мне, а заодно и очарование. Я как-то заметил, что ей уже за тридцать, и она порядком устала от ночного образа жизни.

Я заказал ей «маргариту», а себе рюмку «Блэк-энд-Уайт».

— Ну, будьмо, — сказал я ей почему-то по-украински, и, подмигнув, залпом опрокинул тридцатиграммовый наперсток себе в глотку.

Журавлев плясал с длинноногими девицами прямо возле бильярдных столов. Девиц было двое, а, может быть, даже и трое. Сергей, единственный белый на танцевальном пятачке, энергично выплясывал под слегка устаревшие хиты, и неторопливые черные бильярдисты, с могучими бицепсами и плавными движениями, внимательно и строго наблюдали за тем, как журналист ритмично взбрыкивает и выкидывает коленца. Девицы визжали от восторга и время от времени целовали Сергея. Я поставил рюмку на стойку. Махнув Сергею рукой, побыстрее двинулся к дверям. Но он меня не заметил. Я постоял минуту на улице перед входом и отправился искать такси.

Наголо стриженый парень, который привез нас сюда, никуда не уехал. Клуб считался «рыбным местом», проще было дождаться полупьяных клиентов у входа в заведение, чем рыскать по городу в поисках заработка.

Я сел в машину и с гагаринской интонацией произнес французское «On y va!» «Поехали, куда?» — переспросил водитель.

— А куда глаза глядят, — попросил я. — Давай просто покатаемся по городу.

В динамике снова заиграла музыка. Паренек включил рэгги.

Мы снова поехали вдоль лагуны. На том берегу, вся в огнях, была видна башня нашего отеля. Машина тихо промчалась по автостраде и въехала в деловую часть города. Даже в столь поздний час здесь бродило огромное количество людей, причем, несмотря на душный воздух, многие из них были в костюмах и при галстуках. Автомобильные сигналы будоражили нервную систему, но порядка движению на придавали. То и дело перед нами возникали непредвиденные пробки. Собственно, это и отличало Абиджан от любого другого мегаполиса. В европейских столицах, например, пробки всегда предсказуемы.