2–4 июля 1941 года во всех учреждениях Москвы, в том числе и в творческих союзах, прошли митинги, связанные с началом войны. В первые же дни формирования дивизий народного ополчения в их ряды вступили 82 члена и кандидата в члены Московской организации Союза писателей. Из писателей-москвичей была сформирована отдельная рота. Командовал ею молодой аспирант МГУ Янсунский. Среди его подчиненных было немало пожилых писателей. Например, П. Бляхину было тогда около шестидесяти лет, и он специально побрился наголо, чтобы не было видно его седых волос ^[521] . Более 200 московских писателей ушли на фронт.

Большая часть столичных литераторов в сорок первом году была эвакуирована. 700 писателей и членов их семей отправились в эвакуацию еще летом, не менее 100 писателей покинули Москву самостоятельно, примерно 270 человек было эвакуировано в середине октября.

Литераторы старались не терять присутствия духа. Н. Асеев писал своей жене: «…делаю каждый день гимнастику, обтираюсь холодной водой…» ^[522]

Не прекращалась творческая деятельность писателей столицы во время тяжелой битвы под Москвой. Они каждый день выступали по Всесоюзному радио и в периодической печати, кроме этого, выпустили в издательстве «Советский писатель» 10 книг, свыше двадцати сдали в производство ^[523] . Литераторы также участвовали в создании агитплакатов «Окна ТАСС», которые были продолжателями традиций, заложенных В. Маяковским в «Окнах РОСТА». Но по сравнению с последними в «Окнах ТАСС» был более сложный текст; не только короткие подписи под плакатами, но и фельетоны, баллады. Постоянными авторами текстов являлись Д. Бедный, С. Кирсанов, С. Маршак, В. Лебедев-Кумач, С. Щипачев, А. Жаров. В работе принимали участие М. Алигер, Н. Адуев, А. Раскин, М. Слободской, П. Антокольский, М. Шульман, А. Машистов. Редакционную работу осуществляли художественный руководитель П. Соколов-Скаля и литературный — А. Кулагин.

Для поднятия боевого духа сатирические стихи печатали тогда даже на обертках продуктов. Их писали многие наши известные поэты, например С. Маршак На упаковках пищевых концентратов можно было прочитать:

Маршаку принадлежало и такое обращение к красноармейцам:

С самых первых дней войны чрезвычайно активно работала М. Шагинян. За один месяц она написала: «… 1) для Балтфлота — стихи и статья; 2) для радиовещания — 3 статьи; 3) для Информбюро — 2 статьи; 4) для „Красной Звезды“ — 1 статья; 5) для „Учительской газеты“ — 1 статья; 6) для „Нового мира“ — 1 статья» ^[525] .

По сведениям Союза писателей, на 25 июня 1942 года в Москве насчитывалось 333 писателя, из них ^[526] :

В начале июня 1943 года из Чистополя были уже официально реэвакуированы около 600 писателей и членов их семей. Их встречали на вокзале и перевозили по месту жительства вместе с багажом ^[527] . Так, М. Исаковский писал В. Авдееву: «На пристани оркестра, правда, не было, но зато был Твардовский с грузовой машиной, который и помог мне очень быстро перебросить свой багаж на квартиру…» ^[528]

После возвращения из эвакуации необходимо было собрать огромное количество бумаг, без которых невозможно было наладить свою жизнь в Москве. В том же письме М. Исаковский отмечал: «Потом началась длинная процедура с прохождением санпропусников, с пропиской, с перерегистрацией паспортов, с получением карточек, с ходатайством об установке радио, телефона и пр., и т. д. И хотя мы с Лидией Ивановной [женой] действовали, как говорится, на пару, но все же на это ушел не один день».

Вернувшихся литераторов ожидали и другие проблемы. Материальные лишения писателей усугубляли трудности в получении гонораров. Письмо во Всесоюзный радиокомитет с требованием выплатить причитающийся ему гонорар вынужден был написать даже сам Фадеев. Его выступление было записано на радиопленку для всесоюзной радиопередачи. Очерк, который он читал по радио, был затем переведен и передан за границу. Автору обещали переслать его гонорар в Чистополь, его жене А. Степановой, но этого не произошло ^[529] .

9 января 1944 года анонимный автор отправил письмо В. Молотову, которое переслали А. Фадееву. В нем говорилось: «Многие писатели и их семьи находятся чуть ли не на грани физического голода…» ^[530] Значительная часть литераторов жила главным образом за счет продажи личных вещей и книг. Во время войны резко упали литературные заработки в связи с отсутствием бумаги, сокращением издательских планов, закрытием ряда журналов, отсутствием переизданий. Негативно повлияло на материальное положение писателей принятое еще до войны решение о запрете выдачи издательствами авансов по договорам. Теперь писатель был лишен средств к существованию во время написания произведения и до принятия его к печати.

В несколько лучшем положении находились писатели, создававшие небольшие по объему произведения, которые не требовали большого количества времени для написания и быстро реализовывались (стихи, статьи для радио и Совинформбюро). Писатели, проживавшие в провинции, в основном были лишены преимуществ, которые давала постоянная работа.

С началом войны стало стремительно ухудшаться продовольственное обеспечение населения. Уровень и структура питания настолько серьезно изменились в худшую сторону, что правительство было вынуждено не только перевести городское население на карточную систему, но и разрешить употребление продуктов, ранее запрещенных санитарным законодательством, и многочисленных заменителей: финозного мяса, солодового молока, мясорастительной колбасы, сахарина и некоторых других. Вследствие употребления суррогатов резко возросло число пищевых отравлений, а белковое голодание и авитаминозы отрицательно сказались на здоровье людей, обусловливали снижение сопротивляемости организма болезням ^[531] .

На этом фоне те, пусть небольшие, привилегии, которые были предоставлены части литераторов, выглядели просто спасительными. Надо заметить, что в отличие от других категорий работников умственного труда литераторы не получали повышенных продовольственных пайков. Наркомторг выделил лишь небольшое количество лимитных пайков для крупнейших писателей, для всех остальных был установлен самый низкий вид дополнительного снабжения — карточка «НР». Писатели испытывали трудности с получением продовольствия по обычным общегражданским карточкам, отоваривая их в общем распределителе, «…а порядок в этом распределителе нельзя назвать иначе, как издевательством над гражданами… Подсчитано, что писателю, для того чтобы отоварить карточку, нужно истратить 5–7 рабочих дней в месяц полностью…».