— Слушаюсь, разрешите идти?

— Давай, и поскорей. Мы здесь ждем его фотографии… Понимаете, Галя, — Старков повернулся к ней, когда майор вышел за дверь, — любой мой сыщик сделает эту простую работу быстрее и успешнее вас. К тому же я просто уверен, будет очень подозрительно, если вы после своего сегодняшнего вояжа по квартирам снова появитесь, но теперь уже с фотографией возможного преступника. Оставайтесь-ка пока дальней родственницей, так к вам больше будет доверия со стороны жильцов. Я прав, Вячеслав Иванович?

— Абсолютно, Владик. Я полностью с тобой согласен. А тебе, Галя, предстоит новое ответственное задание. Мы с тобой сегодня проведем в квартире Трегубовых обыск, причем там, при понятых, ты будешь играть роль именно родственницы. Ну а я вот с его ребятами, — Грязнов кивнул на Старкова, — занудой сыщиком, который в каждую дыру сует свой нос. И пусть они тебя жалеют, а меня ненавидят. Может, что-нибудь еще и под это дело неожиданно всплывет.

Он позвонил в дежурную часть и выяснил фамилию следователя, который выезжал вчера с оперативно-следственной бригадой на убийство. А затем перезвонил уже районному прокурору, у которого работал этот следователь, представился и предложил тому все материалы по вчерашнему происшествию — протоколы осмотра, допросов свидетелей, заключения суд-медэкспетра и криминалиста — немедленно доставить в уголовный розыск, в кабинет Старкова, где он, Грязнов, временно организовал свой штаб.

Но прокурор, видно, был с норовом. Или чего-то не понял. Он спросил: на каком основании? И добавил, что, вообще, указания подобного рода ему может давать только его прямое начальство.

— Хорошо, — согласился Вячеслав Иванович, — сейчас вам перезвонят от Щукина. Устроит?

— Да, но я же и не возражаю! — быстро пошел на попятную районный прокурор. — Мне просто непонятно, с какой целью это делается. Разве есть необходимость придавать столь громкое звучание обычному ограблению? Пусть даже и со смертельным исходом.

— Это вам, надо полагать, так доложили?

— Я… совершенно не понимаю вас, господин генерал.

— Жаль, что вы не увидели причинно-следственных связей…

Грязнову показалось, что прокурор пренебрежительно фыркнул в ответ. Может, конечно, он просто кашлянул, но Вячеслав Иванович стал багроветь. Старков, слышавший этот диалог и знавший, с кем идет разговор, нетерпеливым жестом показал, чтобы Грязнов поскорей передал ему трубку.

— Слушай, Мыриков, это Старков говорит. Мой тебе дружеский совет: прикажи немедленно доставить сюда все материалы во избежание крупных неприятностей для своей… этой, на чем сидишь. — И добавил тише, будто доверительно: — Группа, которую они — ты понял? — возглавляют, прибыла по указанию самого президента. И Щукин ваш приседает перед ними, ты усек? Вот и бегом поворачивайся.

Владилен Егорович с ухмылкой вернул трубку на место и добавил уже Грязнову:

— У нас тут, Вячеслав Иванович, своя иерархия. Своя система ценностей. Провинция, с претензией на полный государственный суверенитет.

— Ну, вы даете! — совсем уже по-генеральски, по-киношному покрутил головой Грязнов.

Юрий Петрович Киреев, прочитав постановление на проведение в его усадьбе обыска, подписанное прокурором Федерального округа Щукиным, побелел от бешенства. Группа из четырех сотрудников местного уголовного розыска ни почтения, ни страха не вызывала. Кто они такие? Сопляки, взявшиеся за исполнение дела, которое им противопоказано по понятиям, и нечего скрывать своего к ним отношения. Но один из них неожиданно представился следователем-важняком из Москвы, из Генеральной прокуратуры. И вид у этого нацмена, так решил Киреев, не вызывал сомнений в его настырности и ослином упрямстве. Хуже нет людей, с которыми нельзя договориться. А этот Елагин, странно, что фамилия у него русская, был явно из таких — тупых и несговорчивых.

Первым делом этот следователь потребовал предъявить ему оружие и наркотики, если таковые имеются в доме. Киреев с издевкой смеялся, что, мол, наркотики надо искать у наркоманов. А оружие? Шевельнулось на миг беспокойство. Да, есть у него пистолет на случай необходимой самообороны, и на него выдано разрешение. Он всегда заперт в сейфе.

Пожалел Юрий Петрович, что сразу не избавился от оружия, но опять же всем известно, что оно у него имеется. Зря, конечно, он тогда не сдержался, но теперь поздно. Да и тело они вряд ли найдут. То есть определенно не найдут — далеко вывезли.

Елагин натянул нитяные перчатки и отщелкнул обойму. Потом проверил ствол.

— Сколько в обойме патронов? — спросил у Киреева.

— Не помню… десять или одиннадцать.

— Где остальные?

— Да пристреливал как-то, давно уже, не помню. А лишних в доме не держу.

— Оружие пройдет баллистическую экспертизу, и если не будет вопросов, вам его вернут, — брюзгливым голосом сказал следователь.

Черт с ними, подумал Юрий Петрович, в конце концов, обыск, в общем-то, ничем ему не грозит. Дома никакого компромата он не держит. Следов недельной давности тоже не осталось. После того как толпа жителей города прорвалась на усадьбу и в поисках следов расстрела своих родичей в буквальном смысле собственными носами перерыла всю землю по бокам асфальтовой дороги, обнаружив несколько стреляных гильз и следы крови, как потом говорили в городе, здесь, на территории, больше ничего обнаружить невозможно. Киреев лично «разобрался» с охраной, которая прозевала эти вещественные доказательства, и те поклялись ему руками всю землю перебрать, но больше никаких следов не оставить. И ведь постарались — из пожарных шлангов вымыли, выскоблили всю округу. Так что теперь можно не беспокоиться.

Хорошо, что и жены Юлии дома нет, обыск в ее присутствии наверняка начался бы и завершился скандалом. Ну а прислуга Катерина, она, слава богу, умеет держать язык за зубами, лишнего не сболтнет. Да я не было ее здесь в ту ночь. И потом, она же в Игната влюблена, как кошка. А с двумя такими помощниками в доме Юрий Петрович запросто мог противостоять своей неуемной и своенравной супруге, с которой даже ее отец не в силах справиться. Когда Юлия Георгиевна в сопровождении своего «бодигарда», как она его называет, Игната только появляется в здании администрации, там среди персонала сразу начинается тихая паника — Сама прибыла, сейчас всем достанется…

Опять же и верный Игнат Русиев в данный момент уехал из города, чтобы не светиться у ментов, которым он был хорошо известен по своим прошлым подвигам. На этом настоял сам Юрий Петрович, как ни возражала Юлия Георгиевна, привыкшая видеть могучего телохранителя рядом с собой, видимо, особо досаждая этим молодой и статной прислуге, с которой у Игната наверняка был роман — уж чувства-то Катерины всегда написаны на ее лице. Но Игнат сделал свое дело и исчез. На время, конечно, пока здесь не утихнет возня с поисками трупов.

Так что, с одной стороны, пусть ищут, а с другой — хрен его знает, как это дело может повернуться. Орехову и его команде, которая охраняет территорию, после небольшой стычки с сыскарями из угрозыска, когда они не хотели их пускать на территорию, Киреев сделал строгое предупреждение — только наблюдать, но ни во что пока не вмешиваться. И не помогать ментам, потому что каждый должен делать исключительно свою работу. Впрочем, это вполне устраивало обе стороны.

Но тут менты выкинули финт — они потребовали, чтобы им показали то место за территорией виллы, где, согласно рапорту, подписанному охранниками Ореховым, Лютиковым и Старостенко, были уничтожены запасы пиротехники, подготовленной к предстоящему празднику. Вот тут уж неподчинение могло обойтись дорого. Пришлось полдня водить ментов по окрестностям, ссылаясь на то, что дождь, скорее всего, смыл следы. Но сыщики были неумолимы и вконец измотали охранников. Те уж и сами были не рады, что придумали себе такую отмазку. И «сознались», что не могут вспомнить — дело было ночью. Хотя свидетельство это оказалось совсем не в пользу охраны.