Впрочем, на рыжего уже можно было не тра­титься, он был убит наповал, когда пуля попала ему в сердце.

Теперь все они лежали перед ним, безмолвно таращась в серое небо, обещавшее скорые снеж­ные заносы.

Тимур подошел к своей машине. Взглянул на часы. Возни много — пока вытащишь, пока вы­берешься на дорогу... Ну что ж, возьмем трофей­ный «лендровер»! Гоша бы одобрил его действия. Хоть сам и послал этих пацанов...

Тимур сел в захваченную машину, которая внутри еще не остыла, а из магнитофона рвалась музыка. Кто-то на английском истошно, будто его резали, орал под гитару.

Мотор работал на холостом ходу, и его ров­ный, монотонный гул успокаивал.

Хорошая машина, подумал Тимур, врубая передачу. Жалко бросать. Когда послышалась трель телефона, он не сразу понял, что это такое. Наконец увидел аппарат. Отвечать или не надо? Лучше не надо.

Но когда до аэропорта оставалось несколько километров, трели раздались снова. Тимур осто­рожно приложил к уху сотовый.

—  

Башкир! Башкир, ты? — раздался голос Ар­тема.

Впереди уже виднелся аэропорт. Здесь меня никто уже не достанет, подумал Тимур.

—  

Здравствуй, Артем, здравствуй, дорогой, — вежливо поздоровался он. — Как дела? Как по­живаешь?

—  

Ты?.. — поперхнулся Артем. — Ты с ребя­тами?

—   

Какими ребятами? А-а, с этими, у кого я машину одолжил? — спросил Тимур.

—  

Как — одолжил? — Артем был явно расте­рян, и Тимур этим наслаждался. Теперь все будут знать, какой он крутой!

—  

Очень просто, дорогой. Они мою разбили, в снег загнали, пришлось у них взять...

—  

Ты где? — спросил Артем уже спокойно, взяв себя в руки.

—   

В машине, сам знаешь...

—  

Едешь куда? — спросил Артем.

—   

Катаюсь. Могу я покататься?

И в это время голос Тимура заглушил рев взлетающего самолета.

Артем выругался и бросил трубку. Потом на­брал номер Гоши:

—   

Слушай, у нас проблема... Просто не знаю, что делать...

—  

Что еще? — Голос у Гоши был сонный.

—   

Башкир спьяну все напутал! Ведь договори­лись, кажется. Сначала Томилу, с ним отработает Тимур, потом самого Тимура.

—  

Ничего, ничего... — сказал Гоша. — Что-то не узнаю тебя, Артюша. С чего ты так растерялся? Мне Башкир сказал, что Тимур рванул в сторону аэропорта. Со всеми делами... Даже не поставив меня в известность. Я и переиграл. Велел довести его только до лесополосы... А с Томил ой придет­ся как-нибудь по-другому... Придется тебе им заняться.

—  

Так вот, поменяй в башке батарейки! — с трудом скрывая ярость, сказал Артем. — Тимур сейчас подъезжает к аэропорту! В машине Баш­кира! Я звонил им в машину, а там Тимур... по­нимаешь? Ты, в натуре, чего полез, куда тебя не

просят? Зачем план поменял? Вот сейчас он сядет в серебристый лайнер, и где мне потом его ис­кать?

—  

Спокуха... — растерянно пробормотал Гоша. — Ты бы полегче... Что-то я ничего не понимаю. Их же там пятеро было.

—  

Вот и я не понимаю, — сказал Артем. — Если мне все это поручил, зачем полез?

—  

Думаешь, он их всех пятерых?..

—  

Я сейчас о другом думаю! — выкрикнул Артем. — И тебе бы не мешало подумать: на какой самолет он сейчас садится? И в какую сто­рону полетит?..

—  

Куда-нибудь в Минводы... — неуверенно сказал Гоша.

—   

Это ты так думаешь. Это ты на его месте туда бы полетел, — не успокаивался Артем. — Ты соображаешь, что он всех нас может подвесить? И что в его Дагестане ты ничего с ним уже не сделаешь...

—  

Ладно, не верещи, — сказал Гоша. — Най­дем выход, не в первый раз... В общем, сделаем так. Гони в аэропорт.

—  

Думаешь, он меня там будет ждать? Или задержат рейс, в котором он уже торчит?

—  

Это мое дело, что я думаю, — с холодным бешенством ответил Гоша. — Что я мог думать, когда мне твои же ребята доложили, что он рва­нул в сторону аэропорта с вещичками? Словом, не спрашивай, нет времени. Дуй туда! И там его найди. Условия и время у тебя для этого будут...

И отключил аппарат, кусая губы. Подумав, набрал другой номер.

—   

Ну ни на кого положиться нельзя!.. Саму­рай, ты? Это Гоша... Кто у нас там на метеостан­ции? Самсонов? Хорошо его знаешь? Пусть за­прет мне аэропорт на пару часов. Прямо с этой

минуты... Не уволят, ништяк. Я им уволю! Пусть ко мне в штат придет в крайнем случае. Будет объявлять мне лично погоду. Ты понял меня? Сколько? Сколько запросит. Скажи, внукам и правнукам хватит. Небось на окладе сидит? Ты понял? Давай, Самурай, некогда. Каждая секунда дорога.

И потом, снова кусая губы, набрал номер Ар­тема:

—  

Ты уже в дороге? Аэропорт закроют на пару часов. Хватит тебе? На регистрации узнаешь, какой рейс, какой борт. И держи меня в курсе.

—  

Как хоть удалось? — удивился Артем.

—  

Да есть тут у нас синоптик. Грозит сейчас, что снежный заряд обрушится на взлетную поло­су. Так что гони, милый! И не забудь Тимурчику передать от меня привет, скажи ему, что за ним должок. Насчет Томилы намекни... Ну не мне тебя учить. У тебя какая сейчас скорость?

—  

Сто десять, — сказал Артем.

—  

Сто сорок давай!

—  

Дорога сам знаешь...

—  

А вот попробуй мне разбейся! Машина у тебя какая?

—  

Будто не знаешь... — сказал Артем, прибав­ляя газу. — «БМВ», модель прошлого года.

— 

А кто тебе ее подарил? И для чего я ее тебе подарил?

— 

Ладно, не попрекай... — ответил Артем. — Мешаешь за дорогой следить.

Гоша выругался, взял бутылку коньяка, зуба­ми вырвал пробку, выпил свою норму и с бла­женным видом лег на диван.

Черт знает как это он упустил Тимура. Ведь Тимур свое еще не отработал. Должен был пере­резать глотку Томиле... Артем тут же должен был замочить Тимура. Потом все бы пошло в обратной последовательности — сначала находят Ти­мура с пулей в затылке, а уж потом — Томилу с перерезанной глоткой. И здешние судмедэкспер­ты, славные ребята, показывают, что так и было. Сначала — Тимура, после — Томилу. И вот почти все сорвалось. Тимур рванул, чуя, что его ждет... А все ваша нерешительность, Георгий Се­менович, и несообразительность. Что стоило дер­жать Тимурчика при себе, холить его и беречь, как обещал когда-то его маме, старой, седой, с морщинистым, темным лицом.

Уж как Тимурчик бережно и любовно с ней обращался. С каким почтением. Вот, подумалось, как будет предан мне, как будет смотреть в рот, только что не целовать руки, как своей мамочке... Тимур и был предан, пока не сообразил, что пре­дали его самого. Хозяин, которому был верен, по завету мамы, предал! А все потому, что Тимурчику было лень вовремя сменить свою позорную обувку.

...Гоша бормотал все это вслух, понемногу за­сыпая, потом очнулся, вспомнил, что ему завтра надо быть на пуске участка нефтепровода, а послезавтра на коллегии министерства в Москве, где он должен отрапортовать, что данная нитка сдана и принята лишь на «хорошо» и «отлично», как это было всегда там, где он командовал, брал ответственность на себя... И потому министр от­ведет его в сторону и опять предложит ему, тако­му динамичному и энергичному, пост своего зама, а он опять откажется, поскольку пост за­местителя министра тот трамплин, который вы­соко подбросит... Вот губернатором — другой разговор. Зойка, конечно, разноется, не захочет уезжать из столицы. Да и черт с ней, пусть сидит в Москве, за ней есть кому приглядывать, это за ним в родной тайге — некому...

Телефонный звонок вырвал его из дремы.

—  

Гоша... — Голос Артема был неузнаваем. — Так и есть, слышишь? Все пятеро. Как один. Ты представляешь?

—  

Какие пятеро? Ты где? В аэропорту?

—  

Еще нет. Завернул тут в лесополосу. Баш­кир и его ребята... Как одной очередью скосил. А у них в руках стволы со спущенными предохра­нителями. И патроны в патронниках... У него что, «Калашников» был?