—  

Куда? — спросил Фирюзу водитель.

—   

В госпиталь! — закричала она. — Здесь не­далеко, сразу за углом!

У нее не было сил говорить. Голова мужа по­коилась у нее на коленях, в горле у него клоко­тало. Кто-то из охраны по сотовому звонил в госпиталь.

Фирюза осторожно гладила его редеющие седые волосы. Он застонал.

—  

Не умирай, — прошептала она в отчаянии ему на ухо. — Прошу тебя...

Дальше все происходило как бы само собой — быстро, споро и слаженно. Уже на пороге приемного покоя Мансурова подхватили и переложили на носилки с капельницей. И бегом, бегом, от­теснив Фирюзу и охранников, повезли куда-то в глубь приемного покоя, где уже распахивались с шипением двери лифта.

Фирюза молча смотрела вслед. Охрана вопро­сительно — на нее.

—  

Где его телефон? — спросила она с камен­ным выражением лица.

Она боялась, что если сейчас начнет их обви­нять, то устроит скандал на весь Баку и уже не останется ни времени, ни сил на то, что следова­ло делать сейчас в первую очередь.

Взяв сотовый, она внимательно посмотрела на охранников. Наверняка никто из них не пони­мает по-французски, но все-таки... Могли бы и отойти. Они поняли ее и подчинились.

Она набрала номер Огюста. Был бы он только на месте. Господи, молилась она про себя, не вполне сознавая, какому именно Богу сейчас мо­лится.

О пост снял трубку.

— 

Дорогая, — сказал он. — Я так ждал твоего звонка...

А сам говорил вполголоса. Может, жена при­ехала?

—  

Только что стреляли в моего мужа, — ска­зала Фирюза. — Его тяжело ранили. Три или че­тыре пули в грудь. У нас врачи — ни к черту, не верю я им! Ты должен сделать так, чтоб моего мужа осмотрел ваш врач. Ты меня понял?

— 

Дорогая... — замялся он.

—  

Ну что, ну дорогая, что дальше? — крикну­ла она, едва сдерживая себя, чтобы не обругать его последними словами. — Хочешь сказать, что нам с тобой это на руку? Пусть умрет, а ты сразу разведешься со своей... Ты это хотел сказать? Так вот знай, если он умрет, ты больше меня не уви­дишь! Ты должен ради нас сделать все, чтоб мой муж остался жив!

— 

Но так сразу... дай подумать... Где находит­ся сейчас твой муж?

Она продиктовала адрес.

—  

Хорошо, хорошо... — бормотал он. — Толь­ко не волнуйся, дорогая. Я обязательно что-ни­будь придумаю.

—  

И побыстрей, — сказала она — Если не хо­чешь меня потерять...

—  

Гоша! — хрипел Кадуев по телефону. — Ну что тебе стоит? Прими нашу веру, и я все для тебя сделаю! Всем ты мне нравишься, ты мужчина, ты умница...

—  

Да, я не баба, — согласился Гоша. — Поэ­тому хватит талдычить мне комплименты. Говори дело: ты ухлопал Мансурова?

—  

Гоша, это не телефонный разговор.

— 

Не я его затеял, — сказал Гоша, поглядывая на часы. — Ну все, скоро спутник уйдет. Он еще жив?

—  

Жив. С ним бельгийские врачи, аппарат искусственного дыхания... Может выжить. А ох­рана знаешь какая?

—  

Не прорваться? — усмехнулся Гоша.

—  

Ай, не о том мы с тобой говорим, доро­гой! — воскликнул Кадуев.

—   

Поздновато ты решил сменить хозяина, — заметил Гоша. — Раньше надо было думать.

—   

Запомни, дорогой! У меня нет и не будет хозяев. Русские таких, как я, называют отморо­женными, ты понял, да? Союзником могу быть, но не холуем. Пока ты мне нужен, я с тобой. Это запомни. Я...

— 

Ладно, заканчиваем... — оборвал его Го­ша. — Это все, что ты хотел мне сказать?

—   

Гоша... я отдам тебе архивы. Найду и отдам! Только найди мне этого русского, кто такой, по­чему сидит в Баку, почему преследует меня по пятам, почему вмешивается в мои дела?

— 

Архивы у Мансурова, если не ошибаюсь? — спросил Гоша.

—  

Да. Но Мансуров не жилец, считай калека, если выживет.

—  

Так вот возьми у него архивы, если он такой слабый. Тогда поговорим. А сейчас закан­чиваем.

И отключил аппарат. Посмотрел на сидящего перед ним Артема, здешнего вора в законе.

—  

Слыхал? — спросил Гоша. — Ни на кого нельзя положиться. Не с кем дела иметь.

— 

Ты присылал к нам сюда своего киллера? — спросил Артем.

—   

Кто это тебе сказал? — спросил Гоша, на­ливая себе и гостю водки.

—  

Мне никто ничего не говорил. Я сам все знаю.

—  

Не понимаю, о чем ты, — поднял брови Гоша. — Ты пей, потом поговорим.

—  

Потом ты скажешь, что был пьяный и ни­чего не помнишь.

—  

Ах, это... — протянул Гоша. — Ты про Со­ловья? Ну какой он киллер, Артюша? Он только хотел разузнать, кто чем дышит в мое отсутствие.

—  

Уже говорил, и не раз — не смей называть меня Артюшей, — капризно заныл Артем.

—   

Все понял. — Гоша выставил перед собой ладони. — Извини. Забываюсь... Так не будешь пить? А я выпью.

И опрокинул в себя полную рюмку. Артем мрачно, не мигая, смотрел на него.

—  

Что ты собираешься делать с Томилой? — спросил он, дождавшись, когда Гоша прожует маринованный масленок.

—  

А что с ним делать, если он ни в чем не хочет признаваться, пусть пока... И потом, воз­вращаясь к сказанному, подумай сам, на хрена мне этот Соловей, когда у меня есть Тимур?

—  

А меня за собой уже не числишь? — спро­сил Артем.

—   

Вот что, Артюша, то есть Артем, — шумно вздохнул Гоша, откинувшись от стола. — Я бра­тву никогда не обижал. Скажи, так это или нет?

—  

Так, — кивнул Артем.

—  

Хоть ты меня постоянно подозреваешь, — погрозил ему пальцем Гоша. — И если будешь так со мной разговаривать, буду звать тебя Артюшей... Договорились? Или вы думали, раз попал Гоша в столицу, то уж близко не подходи, так? Нет, ты не отмалчивайся. Говори, так или не так?

—  

Ну не без этого, — впервые улыбнулся Артем, обнажив сплошь золотые зубы.

—   

Вы одно не поймете, там выделяться нель­зя, — сказал Гоша. — Вот ты золотыми коронка­ми на всю тайгу сверкаешь. А мне этого нельзя. Не поймут. И пришлось мне в первый же день, как приехал, поменять все золото на металлоке­рамику... Видишь? — Гоша потянулся к Артему через стол, приоткрыв рот. — По сто восемьдесят баксов за зуб. Представляешь? А перед тем, сам знаешь, у твоего лепилы по твоей рекомендации такие же, как у тебя, вставлял... Думал Москву покорю, все бабы будут мои от такого сияния. Но чего нельзя — того нельзя. Ихний лепила полдня только мной занимался, у меня зубы были уже подточены... Там тусовка, понял, все решает.

—  

Тусовка? — спросил Артем. — Артисты, что

ли?

—  

Если бы... — махнул рукой Гоша. — Там все, кого вам по ящику показывают. Артисты, воры, министры, депутаты, фотомодели. Вот они посмотрят на тебя и фыркнут от твоего прикида. И ты все — спекся... И даже близко не подходи. Им нельзя с тобой, деревней, вместе показывать­ся, имидж свой портить. Понял, нет?

—  

Трудно там тебе, — посочувствовал Ар­тем. — Ну так что ты насчет Томилы решил?

—  

А что тебе Аркан сказал? — спросил Гоша, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Аркан молчит?

—  

Пока молчит... Он только подтвердил, что Чердака наставил приглядывать за твоей Еленой. Мол, Томила попросил. И все. Ни в чем не при­знается.

—   

Значит, не так спрашивали, — сказал Гоша, поморщившись. — Я-то, дурак, отдал Томиле и Аркана. Вот был верный пес. Может, мне с Арка­ном потолковать?

—   

Больно много у тебя проблем, — ответил Артем. — Ведь потому ты меня к себе позвал, верно?

—  

Ты про Тимура? — спросил Гоша. — Уже знаешь?

—  

Спекся твой Тимур, — буркнул Артем. — Больно много он у тебя по утрам бегал. И добе­гался.