Шестого июля был издан манифест о воцарении Екатерины II. В сущности, это был памфлет против Петра III. Выпятив все наиболее «противныя» тогдашнему обществу поступки Петра III, новая императрица с большим «душевным надрывом» расписала недостойное отношение бывшего императора к русской церкви и православиювообще. Екатерина отменяет и указ Петра III о секуляризации церковных имений.

И все же первое время взнесенная на трон Екатерина чувствует себя неуверенно и крайне боится придворных интриг. Она делает отчаянные попытки задушить готовый вот-вот вспыхнуть вновь свой старый роман со Станиславом По-нятовским.

И все же главная опасность в придворной ситуации была не в Понятовском — был живой, хотя и бывший уже император Петр III. Именно это обстоятельство гложет новую императрицу первые дни и ночи после переворота. Для ликвидации отрекшегося Петра III не нужны были специальные заговоры: вдохновители переворота 28 июня с первого взгляда понимали желания новой царицы. Ход дела в Ропше до сих пор неизвестен, но то немногое, что историкам известно, заставляет не сомневаться в убийстве Петра Федоровича. Отправленный в Ропшу, Петр III был в трансе, все время недомогал. 3 июля к нему был послан лекарь Лидере, а 4 июля — второй лекарь — Паульсен. Весьма симптоматично, что б июля утром, в день убийства из Ропши был похищен камердинер Петра III, вышедший в сад «подышать чистым воздухом».

Вечером того же дня всадник доставил Екатерине II из Ропши пакет, где была записка с пьяными каракулями Алексея Орлова. В ней, в частности, говорилось следующее: «Матушка! Готов идти на смерть; но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка — его нет на свете. Но никто сего не думал, а как нам задумать поднять руки на государя! Но, государыня, свершилась беда. Он заспорил за столом с князь Федором; не успели мы разнять, а его уже и не стало».

Момент был критический, ведь «милосердная государыня» могла и прогневаться и даже наказать виновных, погубивших несчастного Петра III. Но она этого не сделала — никто из присутствовавших в Ропше ни в июле 1762 г ., ни потом наказаны не были. Скорее наоборот, все успешно продвигались по служебным и иным ступеням. Само убийство было скрыто, так как было объявлено, что Петр III скончался от геморроидальных «прежестоких колик». Вместе с тем записка Орлова свято хранилась Екатериной II более тридцати лет в особой шкатулке, где и нашел ее сын, император Павел. Видимо, это должно было служить свидетельством (весьма шатким, конечно) личной невиновности перед сыном.

Торжественный въезд Екатерины II в Москву произошел 13 сентября. 22 сентября в Успенском соборе Московского Кремля состоялся традиционный пышный спектакль коронации, в котором громогласные духовные иерархи лицемерно призывали: «Гряди, защитница отечества, гряди защитница благочестия, вниди во град твой и сяди на престоле предков(!) твоих». Провозглашалось это с полной серьезностью, хотя, разумеется, ни один из предков Екатерины не сидел на русском престоле.

Дворянские аристократические круги как раньше, так и теперь не замедлили обратиться к проектам ограничения самодержавной власти. В частности, Никита Панин неутомимо стал добиваться утверждения проекта ограничения власти самодержца так называемым императорским советом. Когда нажим Панина достиг максимума (в декабре 1762 г .), Екатерина II была вынуждена подписать указ в целом. Но в тот же день, решившись пойти на риск, она рвет его.

Наконец, еще один штрих в придворной борьбе за трон — «дело Мировича». Еще в сентябре 1762 г . в Москве на обеде у поручика Петра Хрущова зашла речь о правах на престол печально знаменитого Ивана Антоновича. Один из офицеров Измайловского гвардейского полка, некий И. Гурьев неосторожно заметил, что уже около 70 человек стараются об «Иванушке». В итоге же и Хрущов, и Гурьев были сосланы навечно в Сибирь. Настороженная императрица через Никиту Панина дала строжайшие инструкции по охране Ивана Антоновича. Приказ гласил теперь о немедленном уничтожении знатного арестанта при малейшей попытке к его освобождению. Но не прошло и двух лет, как такая попытка состоялась.

На охране Шлиссельбургской крепости стоял в те годы Смоленский пехотный полк. Подпоручик этого полка Василий Мирович случайно узнал, что в крепости заключен бывший император Иван Антонович. Честолюбивый подпоручик вскоре решил освободить узника и провозгласить его императором. Заготовив подложный манифест и присягу и найдя немногих сторонников в полку, в ночь на 5 июля с небольшой командою он арестовал коменданта Бередникова и напал на гарнизонный караул, угрожая ему незаряженной пушкой. Но все было тщетно. Как потом выяснилось, капитан Власьев и поручик Чекин, увидав происходящее, тотчас убили заключенного. Верховный суд приговорил Мировича к смертной казни. На петербургском обжорном рынке палач отрубил ему голову. Труп казненного и эшафот были тут же сожжены. В сущности, это была неудачная попытка типичного дворцового переворота, с той только разницей, что руководитель готовил его неумело, не сосредоточив в своих руках основные рычаги механизма переворота.

Все эти, иногда и острые, дворцовые интриги и конфликты, хотя и создавали вокруг трона обстановку неуверенности, но отнюдь не определяли сложности социально-политической обстановки в стране в целом.

В конце 50-х — начале 60-х годов XVIII в. обстановка в стране была обусловлена несколькими главными факторами. В первую очередь среди них следует отметить рост крестьянских волнений. Екатерина II вынуждена была признать, что в момент ее прихода к власти «отложились от послушания» до полутораста тысяч помещичьих и монастырских крестьян («заводские и монастырские крестьяне почти все были в явном непослушании властей и к ним начинали присоединяться местами и помещичьи»). И всех их, по выражению императрицы, «усмирить надлежало». Среди крестьян получили особое распространение различного рода подложные манифесты, указы, в силу которых крестьяне отказывались работать на своих прежних господ. Монастырские крестьяне убирали в свою пользу хлеб, сено, рубили лес и т.д. Отказ от секуляризации вызвал новую гигантскую волну отчаянной борьбы. В 1762—1763 гг. волнения распространились на огромную территорию, охватывающую одиннадцать губерний Центральной России. Начались вооруженные выступления крестьян.

В связи с манифестом «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству» в 1762 г . поднялись на борьбу и помещичьи крестьяне, возбужденные слухами о предстоящей «воле». В начале 1762 г . в 9 центральных уездах восстало свыше 7 тыс. крестьян, принадлежавших 9 помещикам. В Вяземском уезде князь А. А. Вяземский против крестьянских толп использовал пушки. В 1763 г . массовый характер приняли волнения в Новгородском, Пошехонском, Волоколамском, Уфимском уездах. В 1766—1769 гг. движение вспыхнуло в Воронежской и Белгородской губерниях. Борьба почти повсеместно сопровождалась массовым бегством крестьян, потоком челобитий, насчитывавшихся тысячами, вереницами крестьянских ходоков.

В этой столь грозной обстановке Екатерина II в манифесте от 3 июля 1762 г . решительно объявила свою генеральную линию: «Намерены мы помещиков при их имениях и владениях ненарушимо сохранять, а крестьян в должном повиновении содержать». Законодательная практика правительства Екатерины II полностью подтверждает этот тезис. Исключительно в интересах дворянства новая императрица реально осуществила так называемое «генеральное межевание», укрепившее земледельческие права дворян. При этом она подарила дворянам огромный фонд государственных земель, самовольно захваченных помещиками в предшествующий период. Ни Анна, ни Елизавета, ни даже Петр I не рискнули это сделать. Екатерина II безвозмездную передачу дворянам захваченных ими земель представила в виде награды за быстрое и бесспорное («полюбовное») установление границ их владений. И это имело грандиозный успех у дворянства, хотя чисто техническое оформление этого соглашения (само межевание) длилось около ста лет.