— Слушайте, в доме Клеменсов есть наш агент. Это один из их слуг. Мы остерегаемся вызывать его сюда или встречаться с ним на конспиративной квартире. Вы должны увидеться с ним. Пароль к нему: «Зима что-то затянулась». Ответ: «Да, но стало теплее». Он должен сказать вам, почему полковник Лидеман зачастил к Клеменсам. Это во-первых. Во-вторых, не мешает выяснить политические взгляды этих дельцов. Заведите с кем-нибудь из них разговор, ну, например, о положении в Германии, о якобы существующем заговоре против фюрера. Не забудьте взять аппарат.

Плехнер кивнул.

— Все. Хайль Гитлер!

— Хайль Гитлер!

Плехнер ушел.

Мюллер углубился в чтение бумаг, но работать ему пришлось недолго.

Вспыхнул красный сигнал, послышался чей-то голос. Начальнику гестапо сообщали, что парень в униформе рассыльного снова бродил около дома, где живет радист, но войти не решился и исчез. Приказав утроить наблюдение за домом и пообещав повесить тех, кому было поручено следить за рассыльным, в случае новой неудачи, Мюллер долго сидел, вперив взгляд в пространство.

— Дьявол, — вырвалось у него. — Русские, американцы или англичане?

Угасал декабрьский день, последний день 1942 года.

В тот же день Рудольф Лидеман пришел к Антону и сказал, что хотел бы сделать новогодний подарок своей невесте.

— Что и говорить, — бубнил Руди с постным видом, — я здорово попортил нервы Марии. Кто знает, как все обернется, убивают и командиров дивизий, милейший Клеменс. Пусть у Марии сохранится добрая память о ее беспутном женихе.

— Похвально!

— Слышал, вы довольно часто встречаетесь с ней?

Ревнивая нотка явственно прозвучала в голосе Руди.

— Не так уж часто, успокойтесь. У нас с ней такие же дела, как и с вашей матерью. Фон Бельцы — тоже клиенты фирмы.

— Только ли по этим делам она бывает здесь? — не унимался Руди.

— Зачем мне лгать вам, судите сами, Руди? Неужели вы думаете, что я собираюсь отбивать у вас невесту? Вот вздор!

— Ладно, это я так… Странно она ведет себя. Могла бы быть повнимательнее ко мне. Тем более что я скоро уеду на фронт.

— Когда именно?

— Право, не знаю, — увильнул от прямого ответа Руди. — Но России мне, пожалуй, не миновать. А дела там, откровенно скажу, далеко не блестящие. Кто бы мог подумать, что мы так крепко застрянем там и потеряем огромную армию? Вместо шести недель воюем сто шестьдесят недель, и конца этому не видно. Кавказ оставлен, в центральной России тяжелые бои, блокада Ленинграда прорвана. Сталинградский шок гибельно отразился на всех, Клеменс. На вас, думаю, тоже?

— Да, дела неважные, Руди, — уклончиво заметил Антон.

— Паршивые дела, Клеменс.

— На вашем месте я бы не торопился на фронт.

— А кто вам сказал, что я тороплюсь в этот ад?

— Год назад вы рассуждали по-другому.

— Так то год назад! Ладно, будь что будет… Покажите мне какую-нибудь безделушку для Марии.

Антон ушел и вернулся с кольцом Луизы и документами, подтверждающими сделку фирмы.

Когда Руди открыл футляр, физиономия его вытянулась.

— Позвольте! Вещь, конечно, несравненная, но…странно… Мне кажется, я видел это кольцо. Клянусь, я видел его у моей кормилицы Луизы.

— Да, кажется, так звали женщину, которая продала нам кольцо, — рассеянно сказал Антон. — Она и сейчас служит у вас?

Антон знал, что случилось с Луизой. Ему хотелось поглубже заглянуть в душу Лидемана.

— Нет, она состарилась, стала ужасно неловкой, и мы расстались с ней. Кроме того, ее брат оказался коммунистом, и она скрывала это. Подумать только, какое скотство!

— Эта женщина жива? — осведомился Антон.

— Мельком слышал от матери, будто Луиза вовремя убралась на тот свет.

— И это все, что вы можете сказать о женщине, выкормившей вас своим молоком?

— Ну, это было давно, — отмахнулся Руди.

— Однако крепкие у вас нервы, полковник, — заметил Антон.

— Нервы и кровь моих предков.

Антон помолчал, потом сказал:

— Послушайте, Руди, вы уверены в том, что вся ваша кровь унаследована от Лидеманов?

— Милейший Клеменс, вы задаете нелепый вопрос.

— Не такой уж он нелепый. По традициям фирмы, каждая купленная нами вещь имеет свою документированную историю. История этого кольца имеет непосредственное отношение к вам.

Какое-то время Руди смотрел на Антона, словно баран на новые ворота.

— Слушайте, в чем дело? — прохрипел он.

— В том, что вы родились недоноском, а Луиза спасла вас. Кольцо было подарено Луизе вашей матерью и доктором Шилькредтом в знак благодарности за все, сделанное ею для вас.

— Однако этот еврей любил меня почти как сына, — Руди хихикнул. — Отвалить такой подарок… Ого!

Вот тут-то Антон и решил нокаутировать его.

— Он имел основания любить вас, как сына, потому что вы и есть его сын.

Руди рассмеялся. Он вообразил, что Антон подшучивает над ним.

— Вы сошли с ума! Я? Сын еврея?

— Ничего смешного в этом деле, Руди, нет, а ваш смех вовсе не к месту, — сурово заметил Антон. — Муж вашей матушки прокутил свое здоровье. Задолго до смерти он перестал быть мужчиной. Его заменил доктор Шилькредт. Он был любовником фрау Лидеман и вашим отцом. По законам рейха — национальность отца есть национальность сына.

— Вы бессовестно лжете! — Руди пришел в бешенство. Еще секунда, и он набросился бы на Антона. — Где доказательства?

— Пожалуйста! — Антон передал ему копию рассказа Луизы.

Читая документ, Руди то бледнел, то краснел. Антон знал, что по законам рейха Лидеман мог подойти под рубрику детей от смешанных браков. Это грозило бы ему потерей службы, только и всего. Однако скандала все же не миновать. Да и фирма постаралась бы дать огласку делу, после чего Руди мог поставить крест на своей карьере.

— Ну, что скажете? — обратился Антон к Лидеману, когда тог окончил чтение.

— Еще доказательства! — Руди вдруг охрип.

Из зеленого пакета, в котором хранились документы Лидеманов, Антон вынул письмо Луизе, написанное фрау Лидеман и подписанное ею и доктором Шилькредтом.

— Это чей почерк?

— Ма… ма…

— Вы хотите сказать — мама? Вот именно, это ее подпись… Да вы слушаете меня? Экие у вас слабые нервы!

— Старая блудливая коза! — простонал Руди. — Бог мой, спутаться с евреем… Неужели вы хотите погубить меня?

— И не подумаю. Но дела фирмы проверяются, и очень тщательно. Мы ждем очередную проверку буквально на днях. Агенты Министерства финансов — народ пронырливый. Я не поручусь, если заодно они не работают на группенфюрера Мюллера.

— Доберутся до этих документов, и я пропал! — Отчаяние Руди было самым неподдельным.

— Ну, зачем такой мрак? — попробовал Антон успокоить его.

— Меня упекут в гетто, — хныкал Руди. — Конец всему — конец карьере, конец жизни… А я хочу жить! Только теперь я начинаю понимать, как прекрасна жизнь! Неужели мы не найдем выхода?

Антон сказал, что из человеколюбия фирма может скрыть документы Луизы, но ведь это преступление…

— Деньги, векселя, что угодно! — истерически выкрикнул Руди. — Только спасите меня.

— Фирма не продает своих секретов, Руди, — оборвал Антон его причитания. — Я выручу вас, только и всего. А разговор я затеял затем, чтобы это не застало вас врасплох при худом обороте…

Руди принялся умолять Антона сжечь документы.

— Документы уничтожить я не могу. Но постараюсь спрятать их подальше от старика, за что мне может крепко влететь. Отец беспощаден в деловых отношениях.

Руди так и ухватился за эти слова, начал набиваться с подарками, навязывая свою машину. Антон отказался.

— Но ведь есть же у вас какие-нибудь желания, страсти, капризы, наконец? — Руди глотал слова от волнения. Нервы его вконец разошлись.

— Вы знаете мою страсть к разного рода техническим новинкам. Мой каприз не удивит вас?