Пока он лихорадочно размышлял, тело действовало само, точно заведенный гномий автомат. Жесты и Слова подчиняли токи Тверди — и вздыбливалась земля, жерлом проснувшегося вулкана обрушивая на Ацедия раскаленные сгустки камней. Грохот серии взрывов обрушился на ушные перепонки, но Энергетическое Поле поспешно убрало акустическое раздражение, способное помешать правильному плетению заклятий. Сливаясь в единый, утробный гул, вплетаясь в рокот разъяренной земли, грохотание камней заставило бы истово верующего смертного пасть на колени и молиться богам, своим и чужим, Младшим и Старшим, умоляя уберечь его и семью от Судного Дня.

Короткие резкие взрывы сопровождали прикосновение камней к Ацедию, и парень кричал без остановки, кричал от боли — и одновременно от удовольствия. Сладкое безумие качалось на плечах заключившего Джетуша в куб, и Ацедий наслаждался этим безумием. Он сам бросался на летящие в него камни, сам подставлялся под взрывы, сам умирал, снова воскресая. Самозабвенно купаясь в гранитных осколках и огне, сотрясаемый новыми ударами, Ацедий будто позабыл обо всем на свете, восхищаясь и наслаждаясь происходящим как деревенский мальчишка, впервые попавший в красочную столицу. И гремело радостно на весь куб сквозь громыхание земной Стихии:

— Восстановиться!.. Восстановиться!.. Восстановиться!..

Джетуш напрягся. Сейчас!

Отступая, он уводил блондина все дальше и дальше от стены куба, где спала Гула и валялись останки фурия. И соткавшийся из воздуха и пыли бур, в центре которого крутилась октариновая гексаграмма с багровыми Фигурами на концах острых лучей, беспрепятственно ударил по темно-серой пелене. Бур с силой вгрызался в преграду, Фигуры ярко сверкали, отражая характер Воплощения Элементалей, из которых черпали Силу для заклинания: покрытый магическими татуировками Грифон Гор яростно распахнул крылья и встал на задние лапы, грозным клекотом предупреждая мир, что он не в духе; Змей Рек задрожал бесконечными чешуйчатыми кольцами, поблескивая сквозь могучие изгибы тела зелеными глазами, и не разобрать — собирался он улечься отдохнуть или готовился к броску; Кабан Лесов рыл копытом землю и морщил пятак, принюхиваясь: нет ли поблизости вкуснятинки? — и не доморощенные желуди вперемешку с трюфелями были ему нужны, а живая плоть животного или, что намного вкуснее, смертного; мчался в вышине аэра Орел Небес, играя с богами ветров в пятнашки, и тень от его крыльев могла скрыть целый город от Солнца, погрузив жителей в беспричинный и безостановочный ужас; неслась в лазурных океанских просторах Акула Морей, и с уважением уступали ей дорогу кракены и левиафаны, зная, что не ведомы Акуле ни страх, ни боль, если кидается она в бой; нежился в раскаленных потоках Барах Вулканов, всеми десятью телами погружаясь все ближе и ближе к мерно стучащему Сердцу Мира, неистовым жаром превосходящему дарящее Равалону свет Солнце — и завидовали Бараху солярные боги, ведь им доступно лишь эфирное отображение светила, к которому никогда не прикоснуться, поскольку Тв арцом положен запрет на дороги из Небесного Града в физический космос. Фигуры пылали, эфирными путями сквозь толщи реальности впитывая энергии Воплощений элементалей, а дальше преобразованная Сила, отражая характер и аспект могущества Воплощения, вливалась в бур, многообразием магических энергий усиливая его действие.

Благодаря Вторым Глазам с дополнительными Далеким Взором и Усилением Окоема Джетуш мог одновременно следить и за действиями Ацедия, терпеливо приближающегося к нему сквозь взрывы, и за буром, сверлящим куб. Земной маг понимал, что главное сейчас не победить опасного противника, а вырваться из ловушки и объединиться с остальными. Наготове было заклинание, способное мгновенно перенести его к разрыву в стене куба, как только бур справится со своей работой. Главное, чтобы Ацедий не заметил.

Но он заметил.

Блондин неожиданно сделал сложное движение руками и телом, будто обтер себя ладонями от головы до ног. Еще он что-то сказал, но так тихо, что даже усиленный магией слух Джетуша не разобрал. В следующее мгновение все находившиеся рядом с Ацедием камни взорвались, скрыв парня в облаке огня и пыли, и, что было совсем невероятно, — укрыв от Вторых Глаз его ауру. Ацедий стал неосязаем для чувств Земного мага, обычных и магических, и Джетушу ничего не оставалось, как ударить по огненно-пылевому облаку Клетью Заточения, надеясь если и не заточить врага, то хотя бы выявить, где тот находится. Взвился вертикальными жгутами поток бирюзы, поползли по жгутам горизонтальные багровые шнуры. Магическая клетка сжалась, просеивая огонь и пыль, жадно отыскивая добычу. Клеть при правильной вязи могла удержать и сжечь Вестника — а в своем плетении Джетуш не сомневался. Вот Уолт и Эльза потеряли бы сознание, попробовав создать такое заклинание, не выдержав напряжения от удержания нужного количества Силы при переходе от ноэмы к гиле.

Хорошо, что он сражается с Ацедием, а не они…

Клеть Заточения схлопнулась, никого не поймав. Полыхнув напоследок белоснежным пламенем, заклинание рассеяло огненно-пылевое облако. Груда опаленных жаром каменных осколков — и ни следа блондина!

Где он? Где?!

Искать долго не пришлось. Часть Локусов Души перестала подрагивать — значит, перестала действовать используемая этим участком магия. Энергетическое Поле работало, земля была готова послушно лепиться в смертельные формы, магический слух вылавливал все звуки, Вторые Глаза отслеживали потоки чар… Бур!

Он посмотрел на пытающееся пробить дыру в призрачной пелене заклинание в тот момент, когда Ацедий небрежно коснулся спрессованных в сверлящее единство воздуха и пыли (ладонь тут же просто порвало на кровавые куски, оставив лишь раздробленную кость из запястья), и приказал:

— Распад.

Форма заклинания треснула, воздушные и земные элементали разлетелись в стороны, давая свободу режущему ветру. Фигуры гексаграммы неистово заревели — на одном из тонких уровней единства мира Воплощения почувствовали, как кто-то неправильно, вопреки ритуалу рвет связи с магическим отражением их Силы. Бур распался на составные чары, но из гексаграммы по Ацедию ударил луч октариновой Силы, такой яркий, что можно было ослепнуть, задержав на нем взгляд. Джетуш перестраховался, не будучи уверен, что сможет защитить сверлящее стену заклинание, реши Ацедий его разрушить, вернее, совершенно уверенный, что не сможет. Чистая Сила Фюсиса тараном обрушилась на блондина, смяла его, впечатала в стену, только что подвергаемую воздействию иной магии. Даже если Ацедий собирался что-то сделать, он просто не успел — сокрушительный поток волшебной энергии растворил его тело в своих завихрениях. А следом луч гексаграммы обрушился на вздрогнувшую под ударом призрачную пелену.

Голова налилась сочной болью, чавкающе перебирающей одинокие мысли. Удерживая ряд мощных заклинаний, держа в полной готовности еще десяток не менее мощных, Джетуш выкладывался на полную. Он щедро делился со сформированными чарами Силой, укреплял гиле заклятий неустанным движением ноэзиса — все для того, чтобы наверняка победить.

Как тогда, на Алых Полях. Нет времени на Сакральную Геометрию, нет под рукой надежных амулетов и артефактов, боги не отзовутся, скрытые от молений незримым покрывалом, набрасываемым Гинекеем на захватываемые земли. Жарко там было. Но опаснее? Вряд ли. Все те Твари вкупе с Матроной не сравнятся с Ацедием. Хотя сейчас ему не нужно себя сдерживать, чтобы увидеть, как отреагирует на изменение обстановки Уолт, как поступит ученик, ограниченный в магии и действиях.

Но куда подевался блондин? Неужели удар Силой Фюсиса был для него слишком силен? Что-то не верится. Затаился, ждет… Чего? Следующего шага Джетуша? Подкрепления — если действительно поток чистой энергии Природы оказался ему не по зубам? Гексаграмма продолжала беспрепятственно посылать в дрожащую стену новые и новые импульсы Силы. Казалось, будто еще чуть-чуть — и преграда рухнет, ловушка сломается, можно будет поспешить на помощь ученикам и остальным!