— А именно?

— Сегодня мы ужинаем вместе, Аманда.

Какое-то мгновение она смотрела на Него, чуть приподняв одну бровь. Фаберже беспокойно повернулся на стуле всем своим массивным телом.

— Я согласна, — церемонно ответила она. — Согласна, Эмиль, с большим удовольствием.

Он одобрительно кивнул и молча уставился на нее, словно громадная лягушка, которая вот-вот выбросит свой длинный язык и проглотит ее как мошку. Его короткие толстые пальцы нетерпеливо забарабанили по папке, отбивая какой-то замысловатый ритм. И вот, наконец, секретарша почтительно ввела в кабинет доктора Раффа.

Джеймс Рафф относился к тем людям, к которым невольно проникаешься уважением. Невысокого роста, довольно хрупкого сложения, он, несмотря на это, каким-то непонятным образом производил впечатление очень сильного человека, а твердый и проницательный взгляд его суровых темных глаз словно бы свидетельствовал о том, что они принадлежат настоящему мужчине. Все движения его были неторопливыми и экономными, как будто их заранее рассчитал и определил какой-то опытный специалист в области кинематики. Строгий темно-серый костюм, видимо, недорогой, но достаточно элегантный, хорошо сидел на нем. Во взгляде доктора проглядывала мрачная ирония: казалось, он был недоволен не только своей судьбой, но и жизнью вообще.

После того, как миссис Белл представила его шефу, доктор Рафф спокойно извинился за опоздание, но каких-либо объяснений не счел нужным дать.

Фаберже великодушно махнул рукой:

— Все в порядке. Садитесь.

Рафф проигнорировал предложение, подошел к окну и взглянул на Гайд-парк.

— К сожалению, времени у меня в обрез, — произнес он своим ровным и сухим голосом. — Не могли бы мы сразу же перейти к делу?

Фаберже сердито взглянул на Аманду Белл. Она пожала плечами и выдавила улыбку.

— Вам известно, что вы должны сделать, доктор? — спросил Фаберже.

Рафф повернулся к письменному столу и остановился, глядя вниз на собеседника с едва заметным выражением скуки на лице.

— Да, — кратко ответил он.

Миссис Белл придвинулась ближе и показала на разложенные стопочками письма и фотографии.

— Мы получили свыше двух тысяч предложений и отобрали из них больше ста. Надеемся, с вашей помощью мы выберем что-то около двадцати девушек, с которыми я побеседую сама, и, наконец, оставим пятерых — этих вы сможете осмотреть лично.

Рафф внимательно посмотрел на нее своими странными невозмутимыми глазами.

— Можно подумать, будто вы нанимаете машинистку-стенографистку, а не пациентку для глубокой эндокринной терапии, — заметил он тем же равнодушным тоном. Потом, не обращая внимания на Фаберже, потянулся через стол и взял пачку писем и фотографий. Он быстро перебрал их, как будто просматривал картотеку, и, отобрав две фотографии, передал их миссис Белл; затем взял со стола еще одну пачку, и все повторилось. Так он просмотрел все фотографии. Когда он закончил, миссис Белл держала в руках восемнадцать фотографий. Рафф забрал их у нее и еще раз просмотрел. Четыре отбросил, остальные вернул ей.

— Четырнадцать, — сказал он. — Я осмотрю их всех.

— Когда? — спросила миссис Белл.

— В пятницу, с половины десятого до часу.

— Получается по пятнадцать минут на каждую.

Рафф ничего не ответил, лишь насмешливо взглянул на нее.

— Я приготовлю комнату и все необходимое. Осмотр проведем в нашей лаборатории в Стенморе. Почему — вы понимаете.

Рафф коротко кивнул.

— А сейчас, с вашего разрешения… — Он пошел к двери. — Меня ждет работа. До свидания.

И в следующее мгновение двери захлопнулись за ним.

Пока звуки шагов Раффа не затерялись в конце коридора, Фаберже буквально испепелял взглядом миссис Белл, однако, не давая врли гневу.

— Мне не нравится этот тип! — наконец взорвался он. — Слишком заносчивый и гордый, черт бы его побрал! Кем он себя возомнил?

— Похоже, он знает свое дело, — защищалась миссис Белл.

— Он даже писем не читал!

Какое-то время она молчала, взвешивая этот аргумент.

— Я думаю, на этой стадии его интересовали только фотографии. Возможно, он выбирал определенные черты лица или ту или иную форму костей черепа. Не забывайте, Эмиль, что он далеко не первый год работает в этой области. Клиентура клиники Мортимера состоит в основном из богатых женщин средних лет, стремящихся сохранить или возвратить свою красоту.

Фаберже упрямо сопел.

— Сколько мы ему платим? — требовательно спросил он.

— Пять тысяч задатка плюс гонорар из расчета сто фунтов в день, пока продолжается курс лечения. В итоге получится тысяч десять, возможно, немного больше.

— Это же уйма денег!

— И уйма работы. Ведь речь идет не просто о том, чтобы сделать женщину привлекательной. Доктор Рафф должен создать красоту там, где ее нет, — подлинную, естественную красоту. Он утверждает, что, счастливая избранница может стать самой красивой женщиной в мире.

Фаберже недоверчиво хмыкнул.

— Ему когда-нибудь приходилось это делать?

— Только в определенных пределах. Не много найдется женщин такого возраста, когда красота еще чего-то стоит, у которых была бы возможность истратить на нее десять тысяч. Его пациентками были несколько кинозвезд, дочери очень богатых родителей и тому подобное, но все это сохраняется в тайне. И, наконец, какая женщина захочет признаться, что вынуждена покупать красоту за деньги и что ей искусственно изменили лицо и тело? Тем более, если лечение продлится неопределенно долго.

Заметив мелькнувшее в глазах Фаберже удивление, она прибавила:

— Курс лечения предусматривает биохимические и гормональные методы, а также особый регулирующий препарат, называющийся стимулин, — открытие доктора Раффа. После того, как в организме произойдут желательные изменения, необходимо поддерживать гормональное равновесие, а это влечет за собой периодическое повторение курса, так сказать, подпитывание организма.

— Послушайте, Аманда, — встревоженно начал Фаберже. — Я не желаю, чтобы наша фирма влезла в длительный и дорогой эксперимент, которому, как я вижу, конца-края не будет.

— Ну, конечно же нет, Эмиль, — уверенно ответила она. — Как только мы завершим свою рекламную кампанию и докажем эффективность стимулина, эксперимент закончится.

— А что будет с девушкой?

— Это не наша забота, — равнодушно ответила Белл. — Она будет просто выполнять определенную временную работу, за которую ей хорошо заплатят. На этом наши обязательства по отношению к ней закончатся.

Она обошла стол и слегка коснулась губами лысины Фаберже.

— Штука-то вот в чем, Эмиль. Стимулин сделает девушку красавицей, а в состав «Красотворца» будет входить стимулин. Именно так мы и будем его рекламировать: «Красотворец» — крем со стимулином. Разумеется, процент содержания стимулина исключительно мал, да, откровенно говоря, он вряд ли сумел бы подействовать в составе косметического крема, но соблазн очень велик. Разрекламированный таким образом «Красотворец» быстро завоюет косметический рынок.

— Да, но девушка…

— Хватит вам беспокоиться о девушке, Эмиль. Доктор Рафф не меньше заинтересован в том, чтобы все сохранить в тайне, и мы с ним уже разработали план. Она будет молчать и поэтому не доставит нам никаких неприятностей.

Миссис Белл наклонилась и нежно похлопала его по отвисшим щекам.

— Положитесь на свою Аманду, — прошептала она.

В день, когда пришло письмо, Мэри Стенз прямо из офиса пошла в кино. Временная работа, которую она нашла на прошлой неделе, в основном заключалась в перепечатке скучных служебных документов, и, чувствуя нарастающую усталость и душевную пустоту, Мэри позволила себе истратить четыре шиллинга и немного развеяться. Кроме того, что ее действительно интересовала игра актеров, хотя впечатление было ослаблено, как всегда в кино, была еще одна причина, почему ей не хотелось возвращаться домой: Пенелопа этим вечером почти наверняка принимала очередного «друга», поэтому ее задержка на два-три часа была, по меньшей мере, проявлением обычной тактичности.