— Ты сегодня вечером вела себя очень тихо. Я думал, тебе есть что сказать Никару.

— Я не в том положении, чтобы давать советы Никару, господин. И женщинам не следует говорить о таких вещах со своими мужчинами в присутствии других людей. За столами в домах высшего сословия женщины молчат, когда мужчины обсуждают дела, — она замолчала на мгновение. — И мне не хочется больше возвращаться в этот дом, даже на трапезу. Со мной там не случилось ничего хорошего. Я предпочла бы больше никогда там не появляться.

Они завернули за угол. При входе в казарму горел факел.

— Там было так плохо, Трелла? Я имею в виду… расскажи мне об этом.

— Пожалуйста, господин, не сегодня. Я просто рада, что покинула то место.

— Значит, мы не будем о нем говорить.

Он обнял ее за плечи, и они миновали шаткий забор, который окружал отведенную солдатам территорию.

— Возможно, мы поговорим в постели о других вещах.

Она ненадолго прижалась к нему, молча давая обещание.

Прохладный ночной воздух развеял запахи, напоминавшие о доме Никара. Трелла почувствовала желание, влагу между ног. Ее тело уже было готово принять любимого.

Оказавшись в комнате, Эсккар повесил меч и обнял девушку. Она обвила его шею руками, крепко прижалась к нему, и они долго стояли так. Трелла начала расслабляться, наслаждаясь ощущениями. Она снова чувствовала себя в безопасности. Между ними нарастало тепло, и она ощутила, как твердеет его плоть.

Эсккар выпустил ее из объятий и снял одежду.

— Ложись под одеяло, Трелла.

Она услышала хрипоту у него в голосе — первое свидетельство страсти.

— Ты не хочешь, чтобы я развела огонь?

— Нет. В тебе достаточно огня для меня. И я не дам тебе замерзнуть. Обещаю.

Он сдержал обещание, и тепло их тел вскоре распространилось под одеялом. Когда все закончилось, Трелла расслабленно лежала у него в объятиях, а он гладил ее по волосам. Возбуждение все еще оставалось новым для нее и долго не уходило. Она наслаждалась ощущением его тела рядом.

— Господин, я видела…

— Эсккар… называй меня так, когда мы вдвоем и особенно в постели.

Она прижалась к нему.

— Эсккар, я видела, что сегодня ты пил мало вина, да и ел немного. Тебе не понравились вино и еда?

— Я никогда не пробовал лучшего вина за все время своих странствий. Но теперь мне нужно тренироваться с солдатами, а от слишком большого количества вина человек слабеет. А если я буду еще каждую ночь любить тебя, девочка, то мне потребуется много сил.

— Никар беспокоился, что ты слишком много пьешь, что на тебя нельзя положиться. Я слышала, как он это говорил в тот день, когда отдал меня тебе.

Эсккар вздохнул.

— Никар был прав. В последние месяцы я проводил слишком много времени в харчевне. Если бы у меня было больше денег, то я бы пил еще больше. — Он рассмеялся, затем снова стал серьезным. — В ту ночь, когда сбежал Ариам, я вырубился в харчевне, и солдаты отнесли меня в постель. Меня могли убить во сне. Это не должно никогда повториться.

— Очень хорошо, что твоя голова остается ясной, господин… Эсккар. Тебе потребуется весь твой ум, особенно, когда будешь работать с Корио.

— Я рад, что высшее сословие примет Корио в свои ряды. Я думаю, что он хороший человек.

Во время ужина Никар согласился повысить Корио до высшего сословия и упомянул, что господа уже думали об этом.

— Молодому Калдору не очень понравилось твое предложение о присоединении Корио к высшему сословию.

— Калдор — мальчишка, Трелла. Он только что вернулся из своего первого путешествия с караваном, если это вообще можно считать настоящим походом. Всего шестьдесят миль на восток и обратно. Два дня пути для наездника на хорошем коне. — Эсккар поцеловал ее в макушку. — Как ты думаешь, сколько золота они взяли из дома Дриго?

Никар отказался сообщить, сколько было найдено, хотя и сказал, что одну четверть отдали жене Дриго. Она с дочерью и самыми доверенными слугами и охранниками села на судно и отправилась вниз по реке, в деревню ее отца.

— В доме Никара я работала с писцами, и они говорили, что у Никара свыше тысячи двухсот золотых монет, — задумчиво произнесла Трелла.

Она вспомнила свой первый день в Ораке. Никар допрашивал ее почти час, проверял ее, желая удостовериться, что она умеет считать и писать, перед тем как отрядить ее на работу к своему старшему писцу. Ей потребовался всего один день, чтобы понять разницу в ведении дел в Ораке и ее родной деревне. Старший писец Никара вскоре решил, что она гораздо полезнее, чем два других раба, которые вели у Никара журналы прихода и расхода. А она быстро узнала размеры владений Никара.

— Писцы много сплетничали. Они говорили, что Дриго почти так же богат, как Никар. Я бы сказала, что нашли около тысячи золотых монет — более чем достаточно для оплаты обороны Орака.

— Неудивительно, что Дриго ходил по улицам так, словно владеет ими. Столько золота! А он хотел еще больше. И он хотел, чтобы его семья была первой Семьей в Ораке.

— Мой отец говорил, что жадность может довести человека до чего угодно. Дриго разрушил бы Орак. Ты сожалеешь о его убийстве?

— Если бы он даже был нищим на улице, то я убил бы его за то, что он оскорбил тебя. Никто никогда больше не посмеет этого сделать. Я обещаю.

Его слова порадовали ее, и она повернулась к нему. Они долго целовались, наслаждаясь вкусом друг друга. Поцелуй привел к другим ласкам, и Трелла удовлетворенно вздохнула, чувствуя, как Эсккар снова возбуждается.

— Трелла, завтра у тебя будет особенный день. После утренней тренировки мы с тобой встречаемся с Никаром и другими Семьями.

Она удивленно приподнялась на локте и посмотрела на него.

— Что? Зачем нам с ними опять встречаться?

— Завтра я дам тебе свободу. Я поговорил с Никаром с глазу на глаз и спросил, как это делается. Никар оформит соответствующий документ, а еще один представитель высшего сословия выступит свидетелем.

Его слова удивили Треллу. Она села в кровати.

— Почему ты это делаешь, Эсккар? Сейчас не время для таких вещей. Может, позднее, после того как варвары уйдут. Сейчас, как твоя рабыня, я могу говорить за тебя. Как свободная женщина, я стану еще одной солдатской женщиной, из тех, которые следуют за воинами и пристраиваются к лагерям.

— Я думал, что ты обрадуешься, — голос Эсккара звучал пораженно. — Кроме того, я не хочу, чтобы ублюдки вроде Калдора смотрели на тебя сверху вниз. Как свободная женщина, ты можешь решить стать моей служанкой и все равно выступать от моего имени.

— Значит, вот почему ты это делаешь? Чтобы не смущаться от того, что рабыня умеет думать и много говорит?

— Боги, нет! Я делаю это потому, что хочу видеть тебя рядом с собой. — Он грубо схватил ее за руки. — И я хочу, чтобы ты выбрала меня свободно. Я никогда в жизни не относился ни к одной женщине так, как к тебе. Если хочешь, мы завтра покинем Орак, и пусть деревня делает все, что хочет. Орак для меня ничего не значит. Значишь только ты.

Трелла долго молчала. Когда она заговорила, голос звучал твердо:

— Нет, мы должны остаться здесь, и ты должен победить варваров. Только тогда у нас будет власть и надежное положение. И… — она колебалась, не зная, как это сказать. — Ты говоришь, что хочешь меня… А не хотел бы ты… взять меня в жены?

Когда он не ответил сразу же, Трелла сильно ткнула его в бок.

— Ну, что ты об этом думаешь? Не можешь решиться?

Он рассмеялся и потер место, в которое она ткнула, затем снова лег.

— Я не думал о том, чтобы взять жену. Я думал о новой рабыне, которую привез Лесу. Она выглядела довольно симпатичной, и формы у нее хорошие. Она может мне подойти…

Трелла оттолкнула его и попыталась вылезти из кровати, но Эсккар поймал ее и притянул назад. Она сопротивлялась и пыталась вырваться, но он прижал ее весом своего тела и держал за запястья, когда оказался на ней.

— Ты очень сильная для девушки, Трелла. Я думаю, что мы можем пожениться в храме Иштар, после того как Никар подготовит документ о твоем освобождении. Хотя я уверен, что из тебя получится ужасная жена и мне придется регулярно тебя бить.