Легкий ветерок прошелестел по листьям фасоли на жердях, моркови на грядках. Джон почувствовал запах помидоров. Цветы, названия которых он не помнил, но которые сразу узнал, потому что они росли у него на заднем дворе, оплетали решетку на высоте трех метров, их похожие на раструбы соцветия раскачивались, как маленькие танцовщицы в разноцветных платьях. Когда он сделал несколько шагов вперед по направлению к столику, шелест листьев заставил его поднять глаза. Крупные золотистые яблоки с розовеющими боками облепляли ветки. Их аромат наполнял воздух, смешиваясь с запахом кофе, доносившимся из кухни. Он обернулся, услышав ржание. Гнедая лошадь вытянула шею над изгородью, ее темная грива была сброшена вперед, на морду, она взмахивала черным хвостом, отгоняя мух. Лошадь, по-видимому, была убеждена, что трава в саду гораздо вкуснее, чем у нее под ногами. В лучах солнца ее шерсть казалась почти такой же красной, как волосы Мэгги. Вдалеке, рядом с белым зданием под красной крышей — конюшней, паслась изящная серая кобыла.
Трогательно… умиротворяюще… уютно. Все здесь, что окружало Мэгги, все нравилось ему — от обветшавшего дома до цыплят, кроликов и огорода, не говоря уж о заросших, но живописных клумбах и лошадях неподалеку. Непроизвольно вырвавшийся вздох вернул его к жизни, но не принес облегчения — он чувствовал себя одиноким и потерянным. Он завидовал Мэгги — ей удалось создать этот удивительный мирок при том, что она явно имела небольшой доход.
Даже странно, что вид старого дома так подействовал на него. Джон сейчас жил в подлинном викторианском здании, однако оно не стало домом ни для него, ни для его дочери. Возможно, это было одной из причин агрессивности Энди в последнее время. С другой стороны, место, где они жили в Гамильтоне, тоже не было для него настоящим домом — во всяком случае, с тех пор, как умерла Лаура.
Жизнерадостная миссис Виздом, экономка, жившая в их семье, всегда старалась изо всех сил в том доме, и так же она старалась и здесь, не раздумывая совершив переезд вместе с ними. Однако все было не совсем так. Конечно, не так. Ничего уже не будет так, как это было, когда была жива Лаура. Ему казалось, что это чувство будет преследовать его до конца дней. Он всегда думал, что примирится с этим, но сейчас внезапно охватившее его желание снова иметь настоящий дом было столь сильным, что у него заныло сердце. В горле пересохло, внутри все сжалось от ощущения, которому он не мог подобрать название. Это удушающее чувство еще сильнее сдавило грудь, когда он услышал звуки сельской жизни, уловил ее запахи, взглянул на ее спокойное течение.
Жить в доме с Мэгги Эдейр.
Что? Джон обернулся и стал вглядываться в ее окна, как будто она могла как-то оттуда внушить ему эту мысль. Она, конечно, этого не делала, но откуда же тогда, черт возьми, эта мысль взялась? Он мысленно стер свои размышления, уничтожил чувства, эти размышления вызвавшие; он был раздражен, смущен, обозлен на себя и, что было несправедливо, на нее. Он даже толком не знает эту женщину. Хорошо, пусть она сексуально привлекает его, но так привлекали его женщины и раньше, и будут привлекать в дальнейшем. Что касается остального, он не был готов к более серьезным отношениям. Во всяком случае, сейчас. А может быть, не будет готов никогда. Может быть, человек способен на любовь только раз в жизни. Но ему было нужно…
Стоп! — скомандовал он самому себе. То, что тебе нужно, это хороший кусок… Он покачал головой и сжал зубы. То, что ему нужно, он не сможет найти в Мейплс, Новая Шотландия. В этом крошечном городке даже самая осторожная любовная связь не могла бы пройти незамеченной, а у него была дочь, о которой надо заботиться, не говоря уж о профессиональной репутации. Все это значило, что, как бы ни привлекала его Мэгги Эдейр, ему придется удовлетворять свои физические потребности где-нибудь в другом месте.
Он прищурился, когда она вышла на порог — ее волосы как будто вспыхнули под солнечными лучами. Их прекрасный свет глубоко проник в его сердце и снова заставил звучать что-то в нем. Он постарался придать лицу непроницаемое выражение, но знал, что улыбается, глядя, как она плавно идет по неровной земле, с грацией, говорящей о близком родстве с окружающим миром. Она несла перед собой поднос без малейшего напряжения, несмотря на то, что на нем стояли сахарница, молочник, две коричневые керамические чашки и такие же тарелки с кусками яблочного пирога и тающим мороженым.
— Садитесь, — пригласила Мэгги, поставив поднос и отодвигая скамейки. Джон сел напротив и взял чашку, которую она подвинула к нему. Потом поднес чашку ко рту, торопясь занять его чем-нибудь, пока он не сболтнул какой-нибудь глупости. Кофе был слишком горячим, и он обжегся, но все равно сделал глоток, смакуя аромат. Она поставила перед ним тарелку, потом взяла вилку и приступила к еде. Он последовал ее примеру. Пирог был божественным, горячим, сладким, он был приправлен корицей и в нем были крупные сочные ломтики яблок. Крем таял во рту. Мороженое вместе с обжигающим кофе завершали волшебную картину.
— М-м… — Он украдкой взглянул на Мэгги. Она сидела, внимательно глядя на него, вилка застыла на полпути между тарелкой и ртом, и на секунду ему показалось, что она ждет его одобрения. — Невероятно, — сказал он, взяв еще один кусок. — Восхитительно!
— Я рада, что вам понравилось. — Мэгги пожала плечами, как бы показывая, что среди того, в чем она нуждалась, одобрение было едва ли не последней вещью. Однако появившаяся улыбка опровергала этот жест. Неожиданно сердце у него забилось в том же странном, головокружительном ритме, в каком оно уже билось сегодня утром, когда ему захотелось смеяться, наблюдая со стороны Мэгги Эдейр в действии. Этот восторг вызвал у него неприятное чувство — ему показалось, что, думая так, он ведет себя подло по отношению к памяти о Лауре, и тогда он сказал себе, что это всего лишь реакция кошки на мышь, нормальная реакция мужчины на очаровательную женскую улыбку. Так или иначе, ему пришлось задержать дыхание, чтобы успокоиться, прежде чем он снова приступил к пирогу.
— Это очень мило, — сказал Джон и сразу же пожалел, что не смог подобрать более подходящего слова, чем «мило». И тут же постарался исправить оплошность. — Это очень… здесь замечательно.
— Мне нравится, — ему показалось, что она защищается, и он подумал, что ей стыдно за свое жилище. — И моим друзьям тоже. В основном из-за них я и купила такой потрепанный старый дом, в котором практически невозможно согреться зимой и еще труднее спастись от жары летом. Это ужасное место открыто всем ветрам, но, имея двух лошадей, мне было необходимо иметь простор. И хотя вон там, — Мэгги показала рукой на паддок, расположенный за внешней изгородью, — я бы предпочла иметь побольше места. Здесь еще очень славная конюшня. — Она рассмеялась. — Иногда я думаю, что нам с Джолин нужно выгнать оттуда лошадей и поселиться там самим.
Она с нескрываемой симпатией еще раз взглянула на лошадей. Джон залюбовался ее профилем. Выше верхушки яблонь медленно качались под легким ветерком, и полосы тени и солнечного света пробегали по ее волосам, щекам, губам.
— Я сначала не понял, что они принадлежат вам.
— Они не принадлежат мне, — улыбнувшись, она быстро обернулась к нему. — Это я принадлежу им, но они позволяют мне и Джолин кататься на них. Кроме того, я даю уроки верховой езды нескольким местным ребятишкам.
— И таким образом лошади оплачивают свое содержание?
Мэгги снова рассмеялась.
— На самом деле нет. Мой папа был из Ирландии. Он тренировал лошадей и сажал меня с собой в седло еще тогда, когда мне не было и двух лет. У меня всегда была как минимум одна лошадь, хотя не во все времена я могла держать их у себя.
Джон увидел, как тень пробежала по ее лицу. Ему захотелось приблизиться к ней и взять за руку. Он хотел бы узнать о тех временах, понимая, что они были безрадостными. Ему неприятна была сама мысль о том, что Мэгги когда-то было плохо. К счастью, он не успел еще придумать подходящего вопроса, как она сама продолжила рассказ.
