«…характер повреждений указывает на то, что взрывное устройство располагалось под днищем автомобиля на уровне левого переднего сиденья»;

«…обнаружены детали, могущие являться частями часового механизма»;

«…соседние автомобили практически не имеют повреждений».

Вот, собственно, и все, остальное сплошная вода. Такое впечатление, что составителю протокола платят за количество слов, как в телеграмме, он и расстарался.

Однако даже из столь скупого набора фактов можно кое-что выудить. Например, можно засунуть подальше версию с терактом. Террористам требуется как можно большее количество жертв, не стали бы они минировать автомобиль на режимной улице, где прохожих раз-два и обчелся. А если хотели подорвать конкретно Минфин, так заложили бы бомбу куда-нибудь в подвал или на крышу. Хотя кому нужно российский Минфин подрывать, вообще непонятно. Вот английский или швейцарский — это другое дело, там, может, и удалось бы спровоцировать таким образом государственный кризис. А у нас? Да только порядка в стране больше стало бы. Это ж какой подарок России-матушке, всех взяточников одним махом порешить!

А это к чему? Турецкий понял, что просмотрел в протоколе еще одну строчку со смыслом: «…на ковровом покрытии под левым задним сиденьем обнаружены следы крови». Откуда кровь, если никто не пострадал?

Он перезвонил экспертам.

— Кровь старая, — объяснили ему. — Примерно двухнедельной давности, так что к взрыву отношения не имеет.

— Но хоть человеческая?

— Человеческая. Первая группа, резус отрицательный.

Ладно. Не имеет, так не имеет. Может, кого-то из Вюншевских пассажиров собака за ногу укусила, прямо в машине, или в гараже коврики пылесосили, и тот, кто пылесосил, палец порезал.

Александр Борисович включил компьютер, завел новый каталог и решил законспектировать основные версии.

Значит, если пока отбросить предположение, что бомба могла предназначаться кому-то другому, и подрывники просто перепутали автомобиль, то основной версией можно признать покушение конкретно на господина Вюнша Германа Александровича. Казалось бы, все просто: для начала выяснить график Вюнша на вчерашний день, определиться, должен был он в момент взрыва находиться в машине или нет. Это позволит понять, был ли взрыв реальным покушением на его жизнь или только предупреждением, а убивать или калечить его не собирались. Дальше поиметь пусть и огромный, но список лиц, знакомых с его расписанием и вычленить среди этих лиц врагов или недоброжелателей замминистра. Уже из более короткого списка вычленить тех, кто имел не только мотив, но и возможность, и…

Все это, конечно, здорово. Но, увы, практически неприменимо в данном случае. Ибо, если Меркулов прав, а он всегда прав, то врагов и недоброжелателей у Вюнша полстраны и, что самое главное, никто из тех, кто решился бы на организацию взрыва, не стал бы марать собственные руки. Для таких дел всегда имеются «шестерки». А значит, надо в первую очередь искать эту самую «шестерку» и скрестить пальцы в надежде, что «шестерку» еще не убрали.

Гиблое дело. «Глухарь» процентов на девяносто пять. Да чтоб он еще хоть раз загадал на победу «Спартака»! Да ни за какие коврижки! Точно, если «Спартак» в следующем матче сольет «Спарте» в Праге — значит, дело будет раскрыто.

Класс! — обрадовался Александр Борисович как ребенок. Или наши выиграют, или подрывник сядет. И то и другое по сравнению с мировой революцией — фигня, но ему лично будет приятно. Причем еще неизвестно, что приятнее.

Вдохновленный возможностью уже через две недели чему-нибудь порадоваться, Александр Борисович просмотрел протоколы опроса свидетелей. Как и следовало ожидать, никто — ни случайные прохожие, ни посетители Минфина, оказавшиеся на улице в момент взрыва, ни всякие там вахтеры-лифтеры — не заметил никого подозрительного, кто крутился бы около вюншевской машины. А ведь бомбу под днище могли пристроить и не вчера, а хоть неделю назад в совсем другом месте, и узнать об этом теперь не представляется возможным.

Турецкий законспектировал свои соображения, составил предварительный план следственных мероприятий (не сегодня-завтра Генеральный все равно потребует), перечитал — выглядит вроде солидно. Только слово «шестерка» Генеральному наверняка не понравится. Запустил тезаурус, и тут сволочной Word глюкнул и выдал сообщение: «программа выполнила недопустимую операцию и будет закрыта», а текст, как назло, не сохранился. Пришлось переписывать все заново. Как там Макс из «Глории» давеча сказал? «Если бы талибы разбомбили вместо двух небоскребов всего один, но тот, в котором головной офис Майкрософта, у них бы появились просто миллионы сторонников. Все, как один, программисты и пользователи этого сраного ПО, независимо от вероисповедания, сняли бы шляпы и отвесили им низкий земной поклон».

В 12.25 Турецкий был в приемной Вюнша, ровно в 12.30 его пригласили в кабинет замминистра. Вюнш с протянутой для приветствия рукой встретил «важняка» практически в дверях, жестом предложил устраиваться не на диванчике у стены, а за приставным столом для заседаний, кофе не предложил, значит, беседа предполагается короткая.

— Прошу извинения за причиненные неудобства, Александр Борисович, но к вам в прокуратуру я могу подъехать только в неурочное время, — заявил он. — Да и сейчас у меня буквально пятнадцать минут, так что давайте сразу к делу.

— Давайте, — согласился Турецкий. — У вас есть предположения о том, кто стоит за вчерашним взрывом?

— Даже не предположение, я убежден, твердо убежден, что к организации взрыва имеют отношение спецслужбы.

Опачки, приплыли, хмыкнул про себя Турецкий. Такой категоричностью замминистра буквально застал «важняка» врасплох. Он-то ждал пространных и туманных намеков на почти десятилетний стаж Вюнша в Минфине, на запутанную финансовую обстановку в стране, на беспредельщиков монополистов и олигархов, да хоть на бюджетные баталии в Думе. А тут хлоп — сразу ФСБ, почему не чечены, не международные террористы? Но вслух он, конечно, своего удивления выражать не стал, достал блокнот и, памятуя о том, что пятнадцать минут стремительно истекают, поинтересовался:

— У вас есть основания так думать?

— Основания есть. Ильинка — улица режимная. Идет постоянное визуальное и видеонаблюдение; с авоськами, набитыми тротиловыми шашками, здесь не прогуливаются. Значит, люди, которые минировали, имели законное право доступа…

— А если взрывное устройство заложили в другом месте?

Вюнш словно треснулся лбом о невидимое препятствие, такой вариант либо не приходил ему в голову, либо он не ждал, что это может прийти в голову следователю.

— Где, например? — спросил он после десятисекундного раздумья.

— Да где угодно. — Турецкий отложил блокнот и начал загибать пальцы: —У вашего дома, в вашем личном гараже, просто на улице. Вы же ездили на машине, значит, где-то останавливались, выходили и там, возможно, не было ни визуального, ни видеонаблюдения. Заминировать ведь могли и не вчера. Или я чего-то не знаю? Может, автомобиль как раз вчера проверяли в здешнем гараже? Чинили? Нет?

— Нет. Не проверяли. Возможно, вы правы, тогда мое убеждение стоит перевести в ранг предположения, но, тем не менее, хотелось бы, чтобы вы не отметали причастность к взрыву сотрудников ФСБ только потому, что разрабатывать эту версию будет сложно.

— Никакие версии отметать я не собираюсь, — пообещал Турецкий, — не мой стиль. Но я бы хотел знать, фээсбэшников вы подозреваете только потому, что у них была возможность или есть еще и мотив?

— Во-первых, в нашей с вами стране все настолько переплетено и взаимосвязано, что услугами ФСБ мог воспользоваться кто угодно: банк, крупная компания, конкретный бизнесмен, у которого был мотив, а во-вторых, и у руководства ФСБ мотив, безусловно, есть. Высшие чиновники в ФСБ, выступающие как борцы за закон и порядок в стране, на самом деле сплошь и рядом являются обыкновенными рэкетирами. Ко мне регулярно обращаются люди оттуда с вопросами: Герман Александрович, вот есть схема, надо ее реализовать, подпишите вот эту бумагу, откройте финансирование на неизвестно какую операцию. Я отказывал. Вы должны понять, что передо мной за годы работы в министерстве проходили тысячи людей с одним вопросом: дайте денег. Я научился различать, кому эти деньги действительно нужны. Вот однажды приехал парень, заместитель начальника военного училища по финансам с Дальнего Востока. Я спрашиваю: «Вы чего хотите?», а он стоит и молчит. Мне помощник докладывает ситуацию: «Герман Александрович, у них нет денег заплатить за электричество, отопление отключено, курсантов кормить нечем, зарплату преподавателям несколько месяцев не выплачивали…» А этот парень слова сказать не может, человек до ручки дошел, выбивая у чиновников Минобороны деньги. Ему деньги были выделены напрямую без вопросов. В остальных случаях действует обычная система согласований со всеми ведомствами. И, естественно, кое-кто недоволен. Настолько недоволен, что готов меня устранить. Причем неважно даже, похоронят меня реально или фигурально. Им важно, чтобы на этом конкретном посту оказался более покладистый и сговорчивый человек. А как устранить человека, который не согласен выдавать деньги? Проще всего скомпрометировать. Не так давно по редакциям и РК-агентствам рассовывалась разного рода грязь обо мне. О моих якобы заграничных счетах, недвижимости и так далее. Теперь после взрыва появился еще повод пополоскать привселюдно мое имя. Причем ведь по большому счету неважно, сколько правды и сколько лжи появится в прессе, народ скорее поверит в мои заграничные миллионы и недвижимость, чем в то, что это выдумка.