Его желание подождет.

Лукан подошел и присел на край кровати. Провел рукой по мягким волосам, по округлому плечу.

Габриэлла сладко замурлыкала, потревоженная его прикосновением.

– Лукан, – в полусне пробормотала она, на каком-то подсознательном уровне понимая, что он здесь, рядом с ней.

– Это только сон, – удивленно прошептал Лукан, не ожидавший услышать свое имя, потому что он не воспользовался трюками, которые применяли в таких случаях вампиры.

Габриэлла глубоко вздохнула, поворачиваясь к нему.

– Я знала, что ты вернешься.

– Правда?

– Ум-м-м, – мягким, волнующим рокотом подтвердила она, не открывая глаз, пребывая в сладкой паутине полусна-полуяви. – Я хотела, чтобы ты пришел.

Лукан улыбнулся и снова погладил ее по волосам.

– И ты не боишься меня, красавица?

Она чуть мотнула головой, прижимаясь щекой к его ладони. Ее губы приоткрылись, в тусклом лунном свете блеснула тонкая полоска зубов. Хрупкие плечи и изящная, по-королевски гордая шея. Какой, наверное, сладкой и нежной окажется ее кожа на вкус.

И ее грудь… Лукан не мог равнодушно смотреть на темно-розовый сосок, обозначившийся под тонкой простыней, небрежно обмотавшейся вокруг ее тела. Он дотронулся до него, нежно пощипывая, и едва не зарычал, почувствовав, как сосок набух и затвердел в его пальцах.

И его член сделался твердым. Лукан облизнул губы, его голод усилился, он горел желанием овладеть ею. Он медленно откинул простыню, теперь она лежала перед ним полностью обнаженная – само совершенство, он знал об этом. Миниатюрное и вместе с тем сильное тело дышало молодостью, весенней свежестью. Лукан скользил пальцами по груди, выпуклому животу, дальше вниз. Здесь ее кожа была шелковистой и теплой. И такой соблазнительной.

Лукан склонился, обхватил Габриэллу и приподнял. Он целовал изгибы ее бедер, щекотал языком лунку пупка. Она издала слабый стон, когда он коснулся языком ее интимных складочек, тонкий аромат ее желания подействовал на него как колдовское зелье.

– Жасмин, – выдохнул он, почти касаясь губами ее разгоряченной кожи, зубы увеличились, он рискнул опуститься ниже.

Стон наслаждения от прикосновения к ее клитору вызвал в нем безудержную волну вожделения. Губами он чувствовал ее влагу, язык обжигал жар ее расщелины. Лукан напитывал себя сладчайшим нектаром страсти, пока ее тело не содрогнулось в конвульсиях первого оргазма, за ним последовал второй, третий.

Лукан держал в руках ее обмякшее, вибрирующее угасающей страстью тело, дрожь сотрясала и его самого, он осторожно опустил ее на кровать. Никогда ни одна женщина не вызывала в нем такого острого желания. Он хотел большего, мысль возникла мгновенно и ошеломила его – он должен беречь и защищать ее. Габриэлла тяжело вздохнула, освобождаясь от напряжения последнего оргазма, и свернулась клубочком, как котенок.

Лукан смотрел на нее, ярость и желание тугими обручами стягивали тело. Тупо ныли нижние десны, придавленные выросшими клыками. Во рту пересохло. От голода скрутило внутренности. Зрачки сузились в кошачьи щелки, зрение обострилось, жажда крови и сексуальной разрядки достигли апогея.

«Возьми ее, – взывала его нечеловеческая, неземная природа. – Она твоя. Возьми ее».

Но он дал себе клятву – только попробовать. Он не причинит ей вреда, лишь усилит ее наслаждение и доставит каплю удовольствия себе. С первыми лучами солнца она забудет все, что здесь было. Как Донор, она даст ему ту малость, что поддерживает в нем жизнь, а потом проснется расслабленная, удовлетворенная и… ничего не помнящая.

«Это будет ее благодарностью», – убеждал он себя, терзаемый голодом.

Лукан склонился к сладко свернувшейся калачиком Габриэлле, с нежностью убрал рыжую прядь волос – обнажилась белая шея. Сердце в груди неистово колотилось от предвкушения сладостного удовлетворения мучительного голода. Он только попробует, не более того. Только доставит себе каплю удовольствия – и все. Он склонился ниже, открыл рот, почти задыхаясь от дурманящего аромата женщины. Губы прижались к мягкому телу, языком он ощущал пульсацию крови в сонной артерии. Клыки, впиваясь в бархатистую мягкость шеи, подрагивали от вожделения. Еще секунда – и тонкая кожа будет прокушена.

И тут он обостренным зрением увидел крошечное, едва различимое родимое пятнышко за ухом Габриэллы – капля падает в изогнутую колыбель тонкого полумесяца. В шоке Лукан отпрянул. Этот символ, так редко встречавшийся среди земных женщин, означал только одно…

Подруга по Крови.

Словно опаленный, Лукан отскочил от постели Габриэллы, из ощерившегося клыками рта с шипением вырвались проклятия. Жажда смешивалась с ужасом от того, что он сейчас мог натворить.

Габриэлла Максвелл была Подругой по Крови, человеческим существом с особой кровью и ДНК, с которыми вампиры могли образовывать пары. Среди земных женщин их число было невелико, и они имели статус королев. Вид Лукана ограничивался исключительно мужскими особями, эта женщина являлась богиней, дарующей жизнь, ее предназначение – быть связанной кровными узами с вампиром и обеспечивать продолжение Рода, вынашивать семя нового поколения вампиров.

Охваченный голодом и страстью Лукан едва не превратил ее в свою собственность.

Габриэлла могла по пальцам пересчитать эротические сны, которые когда-либо видела, но ни разу ей не доводилось переживать столь обжигающей – если не сказать настоящей – страсти, и все благодаря явившемуся ей во сне Лукану Торну. Его дыхание было сравнимо с прохладным ночным ветерком, залетевшим в открытое окно спальни. Его волосы цвета воронова крыла нависли над ней чернотой ночного неба, серые глаза сияли светом луны. Его руки, словно мягкие простыни, сжимали запястья и щиколотки, раскрывая ее перед ним.

Губы обжигали каждый сантиметр кожи; казалось, ее омывает волна невидимого пламени. Жасмин – называл он ее во сне, тихим ночным шелестом листвы струилось дыхание по животу, опускаясь ниже.

Она извивалась и стонала, отдавшись во власть его искусного языка, принимая томительную муку в надежде, что она никогда не закончится. Но она закончилась – и очень быстро. Габриэлла проснулась одна в темной спальне, на губах замерло имя Лукана, тело болезненно ныло от неутолимой жажды страсти.

Такое состояние продлилось до самого вечера, и это волновало Габриэллу куда больше, нежели тот факт, что таинственный детектив Лукан Торн сумел так завладеть ее мыслями и чувствами.

Она не считала его обещание зайти сегодня вечером романтическим свиданием, но с нетерпением ждала его. Ей хотелось узнать о нем как можно больше, поскольку он, один лишь раз взглянув, понял ее суть. Ей уже не столько хотелось рассказывать детективу о событиях той ужасной ночи, сколько просто поговорить с ним за бокалом вина или поужинать вместе. То, что она дважды побрила ноги и надела под шелковую блузу с длинным рукавом и джинсы черное сексуальное белье, было чистой случайностью.

Габриэлла ждала его почти до десяти и, потеряв всякую надежду, позвонила Джейми спросить, не желает ли он поужинать с ней где-нибудь в центре.

Сидя напротив нее у окна в бистро «Чао Белла», Джейми поставил бокал с пино нуар на стол и посмотрел на ее нетронутые frutti di mare[3].

– Дорогая, ты уже минут десять гоняешь по тарелке несчастного моллюска. Тебе не нравится еда?

– Нет, что ты. Здесь всегда вкусно готовят.

– Итак, это был исключительно оральный секс?

Габриэлла оторвала взгляд от тарелки и посмотрела на Джейми, качая головой:

– Не совсем. Ты же мой лучший друг…

– Ха, – улыбнулся Джейми. – Наверное, именно поэтому я в твоих эротических оргиях не участвую.

Габриэлла покраснела, заметив, что головы сидевших за соседним столиком повернулись в их сторону.

– Знаешь, иногда ты ведешь себя как самый настоящий засранец, – наклонившись вперед, прошептала Габриэлла. – И сказать тебе об этом – мой священный долг.