Возглавляя наемных воинов Далигара в погоне за Проклятым Эльфом, капитан Ранкстрайл, прозванный также Медведем, пытался вспомнить, сколько лет он уже охотился за ним.

Даже нет, капитан пытался вспомнить, когда услышал о нем в первый раз, ведь должно же было быть в его жизни время, когда он ничего не ведал о существовании этого злосчастного.

С трудом удалось ему добраться до точного воспоминания. Он, еще совсем ребенок, в тот самый день, когда родилась его сестра Вспышка, подслушал во Внешнем кольце Варила, как донна Гуццария, заявив, что у эльфов, виновников всех бед на земле, есть еще и хвост, заговорила о нем, о Проклятом, о враге людей и истребителе их кур.

Во второй раз он услышал об Эльфе в день, когда смастерил себе пращу, когда началась его победоносная карьера браконьера.

В тот день он подарил немного меда одному из многочисленных оборванцев, ищущих убежища между бастионами, одному из бесчисленных бродяг, кривая походка которых безошибочно выдает жертв палача, изувечившего им ноги. Бродяга бросился чуть ли не бегом ему вослед, ковыляя своими неровными шагами, торопясь непременно поблагодарить мальчика и судорожно желая поведать о нем, о преследуемом, о самом могучем воине эльфов, названном в одном древнем предсказании единственным возможным спасителем прошлого и будущего.

Капитан Ранкстрайл, прозванный Медведем, командир легкой кавалерии Далигара, поклялся, что в этот раз он схватит Проклятого Эльфа, схватит и передаст в руки еще более проклятого Судьи-администратора. Тогда, по крайней мере, их оставят в покое, его и его солдат, и они смогут вернуться домой, чтобы держать войска орков на приличном расстоянии от ферм и от холмов, где дети пасут стада и куда женщины ходят за водой. Домой, подальше от этих отчаявшихся людей и от их земли, истекавшей болью.

Как раз в это мгновение все они — впереди Эльф, за ним капитан со своими солдатами — на всем скаку вылетели из ущелья реки Догон. Впереди показался город Варил — гордый и прекрасный, окруженный высокими стенами и отражавшийся вместе с огромной луной в воде рисовых полей.

Внешнее кольцо пылало в огне. Полчища орков осаждали город и с минуты на минуту могли увидеть мчавшуюся на них галопом легкую кавалерию Далигара.

Капитан Ранкстрайл подумал, что нужно остановиться, тогда ему, может быть, еще удастся спасти своих солдат. Варил был окружен не просто несколькими бандами орков, а целой армией. Еще немного, и часовые увидят их — а в его распоряжении всего лишь небольшой отряд плохо вооруженных всадников.

Капитан Ранкстрайл подумал, что если он немедленно не остановится, то совсем скоро услышит вой рога орков, и тогда ловушка, приготовленная Эльфом, захлопнется. Он понял, что попал в нее, как последний дурак, и привел своих солдат на верную гибель.

Еще он подумал, что остановиться было бы куда ужаснее, потому что все, чего он желал, — это защитить свой город, пылавший в огне, или хотя бы умереть вместе с ним.

Эльф не остановился и даже не осадил коня: выхватив на скаку свой меч, блестевший во тьме, как факел, он бешеным галопом несся вперед со всей легкой кавалерией Далигара по пятам. Всадники мчались за Эльфом под огромной луной, отражавшейся в воде рисовых полей, мчались вперед, к городу, который бился в агонии, вперед, на орков, приговоривших этот город к смерти.

Капитан Ранкстрайл по прозвищу Медведь, командир легкой кавалерии Далигара, как и добрая половина всех наемных солдат, родился в Пограничной полосе, на рубеже Изведанных и Неведомых земель.

Когда-то, в прошлом, существовали укрепленные границы, которые охранялись вооруженными солдатами. Но Бесконечные дожди, потрясшие землю несколько лет назад, залили и Пограничную полосу со всеми ее охранными постами и караульными башнями, возведенными на равном расстоянии друг от друга. Промокшие насквозь вязанки дров и хвороста, служившие для розжига сигнальных костров в случае появления врага, превратились в жалкие и ни на что не годные плоты, и не осталось никакой возможности подать сигнал тревоги Миру Людей.

Пограничные войска были отозваны, башни и укрепления развалились и превратились в убежище для лягушек, запас капусты сгнил в грязи, пшено не проросло.

Нищета поглотила землю, и вместе с нищетой, гонимые голодом и обрадованные небрежностью людей, пришли банды и стада орков, встреченные на границах лишь лягушками.

Целые семьи бросали свои дома, спасаясь от набегов, от жестокости и безумия орков, чьей единственной радостью и желанием было уничтожение. Беженцы скитались, никем не принятые и всеми гонимые, пока не прибились, как потерпевшие кораблекрушение прибиваются к скалистому острову, к Внешнему кольцу города Варила.

Капитан Ранкстрайл не мог помнить, как впервые увидел Варил: ему было всего несколько дней от роду, когда его семья покинула свой дом. Он жил в своем маленьком мирке, сотканном из молока, запаха матери и тепла спины, за которой несли его в мешке, сделанном из старой рубахи, перетянутой длинным ремнем из плетеной кожи. Иногда это была спина его матери, но чаще — отца: мальчик различал их по походке, укачивавшей его, по голосу, тихо напевавшему колыбельную в бесконечной дороге.

Его семья была одной из многих, сбежавших от орков, его история, одна из многих, как две капли воды походила на все остальные: крики в ночи, двери, проломленные топорами, куры, горевшие в курятниках, дым, который не приносил с собой ни запаха жаркого, ни аромата розмарина.

Они прибыли в Варил светлым весенним днем незадолго перед тем, как солнце скрылось за поросшим цветущим миндалем холмом, на котором возвышались величественные городские стены из белого мрамора. Город, как и небо, отражался в воде рисовых полей, создавая иллюзию некоего волшебного мира между небом и землей, купавшегося в голубизне, превращавшейся на закате в золото.

Если маленький Ранкстрайл и увидел городские стены, то не обнаружил в них никакого отличия от стен курятников его родного селения; во всяком случае, он не выказал ни малейшей заинтересованности и продолжал сладко дремать в своем полотняном мешке. Но тем не менее тот день четко запечатлелся в его памяти. Это первое видение — белые мраморные стены и рисовые поля, глубокое изумление перед таким великолепием, благодарность городу, который не был для них родным, но любезно принимал, учтиво не выгонял их, беженцев без клочка земли, — стало привычным вечерним рассказом, которым тихий голос отца убаюкивал его перед сном.

С раннего детства Ранкстрайл считал, что Варил был его городом, его родиной, местом, за которое он всегда счел бы за честь сражаться. Если бы ему предоставили возможность выбрать, за что умирать, ответ был бы неизменен: Варил.

Еще ребенком он часто задавал себе вопрос, что будет после смерти.

Мальчишки, игравшие в рыцарей, говорили, что героев, павших за родину, боги одаривают вечным блаженством. Фраза была непонятная, и Ранкстрайл решил, что, должно быть, «вечное блаженство» означало какое-то особенное отношение богов к умершим героям, то есть что-то вроде предположения, что хоть один-единственный раз колбаса и сушеный инжир, свежий козий сыр и, самое главное, мед — наивысшая сладость — не просто есть, а есть в изобилии.