—

Вот и обращаемся к вам, — продолжал Хаблак в том же духе, — может, поможете поймать преступников,

—

Я?

—

Именно вы, Нина Илларионовна. Вижу, глаз у вас зоркий и знаете вы немало, от вас ничто не скроется. Вспомните, кто приходил к Манжуле, — постучал указательным пальцем по фотографии, — и с кем он общался? Нам это крайне необходимо знать.

Женщина прищурилась, изучающе взглянула на Хаблака, и майор вдруг понял, что первое впечатление его обмануло и эта женщина не такая уж и добрая, как ему сначала показалось. Глаза у нее стали холодными и прозрачными, видно, решала, стоит ли открываться перед этим назойливым милиционером и до какой степени.

Сообразив это, Хаблак развивал наступление:

—

Вам ничто не угрожает. Если видели людей, с которыми встречался покойный, скажите, когда и с кем. Может, помните их?

Горничная подумала еще немного, наконец отважилась и сказала:

—

Ходила тут одна… Енесой зовут, и путалась с ним, — указала на снимок. —

 Манжулой, говорите?

—

Так уж

и путалась

! — сделал вид, что усомнился, Хаблак.

—

Не хотите, не верьте, эту Енесу я знаю, горничной работала тут, в гостинице, как и я, девка молодая и ничего себе, все имела, кроме ума. Раньше Сонькой была, а стала Енесой… Знаете, тут, в гостинице, жизнь такая, что девке, да еще красивой, трудно держаться, мужики, они все одинаковые… Ну, разбаловали Соньку, распустили, а потом она, значит, во вкус вошла: деньги завелись, шмутки разные. Мужчины ухаживают, шампанское, водка, ужины, вот она и в Енесу превратилась.

—

Вы что, видели Инессу вместе с Манжулой? — поинтересовался Хаблак.

—

А как же, утром убираю в пятнадцатом, смотрю — из люкса Енеса шмы

гн

ула. Я тут ее и застукала. Откуда, спрашиваю. А она: хи-хи, тетенька, земляка проведывала, Михаила Никитича,

хи-хи,

ха-ха, давно не виделись, пр

и

ехал в Киев, позвонил, неудобно не прийти. А какой он Енесе земляк? Он — из Одессы, она — из Иванкова, будто я не знаю. Да, в конце концов, мне это до

фени,

нам лишь бы в номерах чисто было, а кто с кем…

—

Может, и в самом деле знакомый?

—

Подождите, я еще не закончила. Думаю, земляки, ну и пусть земляки, иди с богом. Однако через день или два зовет меня тот, Манжула, говорите? С самого утра, я только на работу пришла. Пальчиком так из номера, зайдите, мол, по делу. Захожу. Он мне — полсотни. Сбегайте в магазин, тетенька, а то ресторан еще не работает, купите бутылку коньяку и закуски спроворьте, торт еще возьмите или пирожных. И вдруг из ванной она высовывается, Енеса, значит, непричесанная и в нижней сорочке. «Шампани еще возьми, — приказывает, — я шампань с утра уважаю. А сдачи не надо, сдачу, тетка Нина, себе забери…» — Вдруг горничная запнулась, видно, сообразила, что и сама не очень-то привлекательно выглядит в этой истории. Сдача с пятидесяти рублей за получасовые хлопоты — плата немаленькая.

—

Ну-ну, — успокоил ее Хаблак, — ваши доходы

н

е такие уж и большие, почему не заработать?

—

И я так считаю, — обрадовалась горничная. — Принесла все, что заказывали. Енеса уже одетая, в этом же кресле сидит, где я сейчас, они и мне коньяку налили, но не употребляю я. Еще вино сладкое могу, но шампани не предлагали…

Рассказ горничной заслу

ж

ивал внимания, и Хаблак спросил:

—

И где можно ее найти? Эту вашу Соню-Инессу?

—

О

на такая же

н

аша, как и ваша! — решительно отрезала Нина Илларионовна.

—

Может, знаете, где работает?

—

Енеса?

—

Да.

—

В баре ищите, — указала большим пальцем на пол. — Енеса в баре крутится. А уж потом сюда с клиентами.

—

Фамилия Инессы?

—

Сподаре

н

ковой зовется. Соня Сподаренко, я же вам говорила; из Ива

н

ковского района. Она в баре и

сейчас, наверное сидит

.

У

н

ее дети не плачут, и на работу не нужно

.

—

Обязательно найду ее, — сказал Хаблак: встреча с

Со

ней-И

не

ссой представлялась ему многообещающей, —

А кто еще

к Манжуле приходил? С Инессой ясно, а вот мужчины?

—

Н

е видела, но думаю, ходили.

—

Почему так считаете?

—

Ведь Манжула не курил, а утром пепельницы были полные.

—

Будто женщины не курят…

—

Конечно, курят. Еще заграничные, с фильтром. Но женщины помаду на сигаретах оставляют.

—

Не все губы красят.

—

Кто к нам ходит, все, — ответила так категорично, что Хаблак подумал: небось она права. — К тому же женщины таких не курят — толстых, из листьев.

—

Сигар?

—

Я видела — в деревянных коробках продаются, дорогие, рублей двадцать или сколько?

—

Дорогие, — вздохнул Хаблак, — гаванские сигары очень дорогие.

—

И смердючие, — добавила безапелляционно. — Так вот, их мужчины курят, а я такие окурки в этой пепель

н

ице находила. — Переставила на столе большую хрустальную пепельницу. — Однако сама тут мужчин не видела: чего им с утра приходить? Где-то вечером, выпить, поболтать… С Енесами позабавиться! — выпалила жестко.

В ее рассуждениях был резон: за годы работы в гостинице досконально изучила этот микромир с его официальными и негласными порядками, сумела приспособиться к нему. По крайней мере, воспринимала как абсолютную реальность.

А Хаблак думал: Софья Сподаренко — Инесса, как

найти

к ней подход? Пожалуй, не так уж и трудно, и, если все действительно так, как рассказывает горничная, Инесса сама должна вцепиться в него.

Спросил:

—

Какая она из себя, Инесса?

—

Познакомиться желаете? — усмехнулась с неприкрытой иронией Нина Илларионовна.

Хаблак пропустил насмешку мимо ушей.

—

Да, — подтвердил, — как ее найти?

—

У бармена Саши расспросите

.

Сегодня работает и

в

сех

Е

нес знает.

Хаблак, спускаясь в бар, ощутил, что прикоснулся к чему-то неприятному, и это чувство было настолько сильным, что зашел в туалет и вымыл руки. Просушивая их под струей горячего воздуха, внимательно оглядел себя в зеркале и остался доволен. Так сказать, средний стандарт. Не новые, но и не очень потертые джинсы, широкий пояс, черная тенниска с белыми пуговицами…

Ажур, порядок, фирма…

Так выглядит и майор уголовного розыска, и подпольный бизнесмен, только в кошельке у Хаблака восемнадцать рублей с мелочью, капля в сравнении с деньгами, которыми бросаются «деловые» люди.

Хаблак расположился возле стойки и заказал легкий коктейль. Бармен, высокий молодой человек с темными, казалось бы, равнодушными, но острыми глазами, встряхивал шейкер. Майор, потягивая через соломинку сладкую, холодную и довольно вкусную жидкость, наблюдал за ним краешком глаза и, когда бармен приблизился к нему, спросил, как у старого знакомого:

—

Саня, ты Инессу знаешь?

Бармен не удивился и не обиделся на такую фамильярность, верно, он никогда не удивлялся и не обижался, неуязвимость стала его второй натурой, без нее он не выдержал бы тут долго. Искоса посмотрел на Хаблака и ответил коротко:

—

Знаю.

—

Она сейчас тут?

Бармен не поинтересовался, кто этот незнакомец и для чего ему Инесса, в конце концов, и так было ясно

.

И все же нагловатая улыбка мелькнула на его лице, но Хаблак спокойно проглотил эту пилюлю. Был на работе, и никакие догадки бармена не могли выбить его из колеи

.

Саня снова взялся за шейкер и объяснил:

—

Второй столик справа — под окн

о

м. В черной кофте.