Царь с досадой развел руками и попросил пулеметчицу приготовить для него небольшой с зернистой икрой бутерброд. При этом рассказал смешную историю, как в детстве всячески хитрил за столом и пытался под наблюдением взрослых, вместо бутерброда с опостылевшей черной икрой, скушать чистый кусочек обыкновенного хлебушка. Приняв из Анкиных рук деликатно составленное угощение, Николай обратился к демонстрирующему аппетит кашалота студенту, и по-хорошему полюбопытствовал:
- Скажите хоть теперь, Александр, чем же мой батюшка так плох был для Вас, чем провинился перед российским студенчеством? Ведь Ваш просвещенный и почтенный родитель под покровительством царской короны до больших чинов дослужился. Если не запамятовал, директором народных училищ всей Симбирской губернии был, от казны содержанием не малым довольствовался. И вот, в благодарность отечеству вырастил для России завзятого цареубийцу, славный блюститель образования оказался, одно загляденье. Коль уж Вы так желали демократии, равенства, братства, взяли бы и подарили свой симбирский особняк под сиротский приют, или хотя бы под избу-читальню для бедноты приспособили. Народничество, что бы Вы знали - это самая отвратительная болезнь русского дворянства. Ох, как мы умеем картинно скорбеть и сокрушаться по поводу житейских тягот простого народа, вот только поступиться собственным благополучием никто не торопится. Главное дело, ты им дворянские привилегии, достойное содержание, а они тебе в благодарность смертоносную бомбу в карету. Ведь это ваши разбойники учинили расправу над дедом моим и за батюшкой кровавую охоту устроили. Я так до сих пор в толк не возьму, вы чего добивались-то? Разве сделалась жизнь простолюдина в многострадальной Руси хоть на крохотку лучше, после всех ваших революций и кровопусканий. Расправиться с безоружным императором и его невиновной семьей дело нехитрое, для этого много ума не потребуется. Но вот, чтобы отечество наше возвысить, приумножить богатство его, для этого умишка у предводителей черни не хватит. Сотню лет будут грабить нами нажитое, лучших людей изведут, изолгутся вконец, изворуются. Потом землю, политую кровью наших славных дедов, примутся потихоньку спускать, так бездарно и загубят Россию.
После продолжительного императорского спича за столом воцарилось некоторое замешательство, все молча, сосредоточенно переваривали сказанное, по-своему перемеривали долю отечества. Даже Аннушка, по природе не склонная к пустой болтовне о высоких материях, пригасила лучистый свой взгляд. Наконец, комдив нарушил затянувшееся молчание и, с огоньком подзадоривая поникший коллектив, спросил у студента:
- Как, считаешь, бомбардир наш Сашуля, если бы твой младший брательник оказался при власти в четырнадцатом, выиграла бы Россия войну или так же бесславно оставила поля тяжелейших сражений? Мы ведь немало схоронили там своих лучших товарищей, с ними, похоже, закопали и царскую власть.
- Вы главного никак не поймете, Василий Иванович, -воспрянул духом брательник Ульянова, он даже перестал наваливать на краюху хлеба черной икры, - если бы у власти стоял мой Володя со своим марксистским авангардом, ни о какой войне не могло быть и речи. Вы, смотрю, до сих пор еще не вкурили, что на самом деле означает великий призыв «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Вот вы спросите себя, зачем воевать между собой российскому и германскому солдату, когда они являются одинаково угнетенными братьями, фактически единой семьей по несчастью. Сомневаюсь, чтобы кому-нибудь из императорских прихвостней доводилось кормить собой вшей или сербать похлебку в непролазной грязи и болезнях, спать под проливными дождями и ночными морозами, и здесь же, на месте, справлять любую нужду. И ждать, ежечасно, ежеминутно, когда вражеская беспощадная пуля выкосит бедолагу, а может и везуна, из этой невиданной скотобойни.
- И охота Вам по чем зря фантазировать под такие давно не вкушаемые нами закуски, милейший господин Александр Ульянов, - искренне засокрушался Великий князь Николай, покачивая императорской головой. Он внимательно посмотрел на лишенные былого блеска неухоженные ногти своей левой руки и продолжил, - вот попомните мое слово, доживем эдак года до сорок первого и диву дадимся, когда ваши обожаемые германские и российские пролетарии примутся беспощадно колбасить друг дружку. В таком интернациональном братстве сойдутся, так будут усердствовать, что четверть просвещенной Европы не за понюшку табака ухандохают. Управятся без услуг ненавистных вам императоров, исключительно под знаменем борьбы за всеобщую справедливость.
На что, отродясь не склонный к уступкам, защитник всего трудового народа, бомбометатель Ульянов, немедленно выразил свой протест. Возобновив активные действия по сооружению очередного бутерброда в форме шахтерского террикона из черной икры, он изложил марксистскую точку зрения на возможную историческую перспективу.
- Видите ли, Николай Александрович, - принимая академическую позу, заявил давящийся бутербродом студент. - Во главе пролетариев должны стоять самые честные, самые умные кормчие, проверенные жизнью вожди. Такие, например, как мой младший братишка Владимир. В России всегда отыщутся настоящие патриоты, способные решительно вести за собой массы в светлое будущее.
- Вот-вот, дело говорит наш Сашура, - подхватил инициативу Ульянова воодушевленный комдив и пододвинул поближе к студенту миску с осетровой икрой. - Народу нужны толковые полководцы, без них даже самая победоносная армия не в состоянии добиться блестящей виктории. А уж ленинская партия не подкачает, никому не позволит своротить нас с революционного пути.
Император посмотрел с тоской в звездное небо и, неожиданно для всех, сам налил себе полную стопку. Извинился перед компанией и хлобыстнул ее до самого дна. Резко выдохнул, как это делают простолюдины, и произнес назидательно:
- Так-то оно так, но все-таки хорошо, когда люди сами, без всяких вождей свое место в жизни находят, желательно, чтобы без партийных истерик и обязательно с покоем в душе. Не хочу прослыть дурным пророком, но предвижу, что с толковыми полководцами у Вас, Василий Иванович, не шибко заладится. Когда будут при власти, больно грамотными и резвыми скажутся, а как только с Кремля-то долой, круглыми дураками объявятся. До того никудышными сделаются, что не всякой кобыле и гриву заплетать им доверите. Вот такими, похоже, окажутся пролетарские ваши вожди, первыми и разбегутся из-под священного знамени Октября, только пятками засверкают. А пролетариям всех стран покажут большой грязный кукиш. В присутствии дамы не имею возможности нарисовать более полную перспективу.
Василий Иванович положительно не мог согласиться с обидными царскими предсказаниями, они оскорбляли чапаевцев, не щадящих в боях за народное дело свою горячую кровь. Комдив первый раз от чистого сердца пожалел, что не пригласил на сегодняшний ужин политически подкованного комиссара. Уж тот бы выдал по памяти пару страниц из «Капитала» и утер императору сопли. А теперь, в присутствии подчиненных, приходилось самому держать оборону и давать демагогу достойный отпор.
- Ваша правда, чего здесь греха таить, всякое в жизни бывает, может, иной раз и не самые лучшие полководцы к власти приходят, - допустил рассудительно Чапай, - но сейчас на дворе времена иные. Сейчас во власть такие парни пришли, что только держись. Грамотющие, молодые, щебечут как птицы на любых языках, эти спуску никому не дадут, больших дел наворотят.
Царь Николай обреченно закивал головой и, глядя перед собой в пустоту, сквозь мучительную улыбку согласился.
- Пожалуй, что наворотят, только вряд ли, и времена и полководцы другие. Времена иные разве что у очень глупых людей постоянно случаются. Мудрость великая на том и стоит, о том без устали и повторяет, что ничего не меняется. Вот извольте, потрудитесь полюбопытствовать, почитайте книгу проповедника Екклесиаста, в ней, как в бинокле, вся Библия сосредоточена. Проповедник, между прочим, понятным языком, точно на духу говорит: «Что было, то и будет, и что делается, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».
