Очнулся Василий Иванович в жутком поту, в напрочь вымокшей бурке, едва ли не такой, что сушилась на бельевой веревке поблизости от шалаша. На дворе вечерело, закатное солнце окрасило Разлив и небо над ним густой палитрой полыхающих зорь. Настолько желанным, прекрасным и близким показался Разлив, что легендарный рубака, не стесняясь, уронил, исходящую от самого сердца, скупую слезу.

«Что же это было со мной, - подумал Чапай, - сон ли, какое-то наваждение, или, в самом деле, пришлось наведаться на другую сторону света и лично познакомиться с тем, что ожидает людей впереди. И как теперь жить с этим свалившимся на голову знанием. Может, в само деле, перестать валять дурака и по совету Николая Романова заточиться в жесточайшую схиму. Еще не поздно неустанной молитвой заслужить себе будущее в каком-нибудь милом местечке, чтобы не сделаться потом тараканом или до скончания веков не ковыряться в дерь ме».

Долго еще лежал в шалаше притихший комдив, обуреваемый напором неподдающихся простому решению человеческих дум.

Уже денщик тихонечко занес и подвесил под потолком запаленный керосиновый фонарь, неизвестно по каким причинам называемый в народе «летучая мышь». Уже из леса начали доноситься первые звуки ночной таинственной жизни, а Чапай все не поднимался, мучительно соображал, какие выводы сделать, как распорядиться собой после недавней экскурсии. Все- таки, удалось как-то адмиралу Нельсону сохранить свое военное положение и заступить на почетную капитанскую должность в рулевой рубке космической субмарины. Или тем же скрипичным и прочим музыкальным мастерам предоставили возможность продолжить заниматься любимым своим ремеслом. Значит, существуют приемлемые способы совмещения земной человеческой деятельности с грядущей предвечностью. Наконец, не придя ни к какому положительному решению, комдив вздохнул полной грудью, расправил усы и негромко окликнул Кашкета.

Денщик, преданно отиравшийся неподалеку, тотчас подал свой голос и тихонько, бочком пробрался в шалаш.

- Настроение нынче что-то паршивое, - пряча улыбку, заметил Чапай, - сыграл бы что-нибудь для своего командира, давненько не слышал твоей балалаечки.

- Уж и не знаю, как развеять Вашу тоску, Василий Иванович. Судя по всему, любимая Ваша рапсодия с «одесского кичмана» едва ли придется ко времени, тут надо исполнить что-либо тонко берущее за душу. К Вам в последнее время трудно бывает приладиться. Раньше я наперед узнавал любые желания своего командира, а теперь не могу, все мечтаете о чем-то совсем непонятном. Такое впечатление, что каждый день к самому Карлу Марксу на доклад собираетесь.

Кашкет бережно снял с камышовой стены шалаша подвешенную за головку концертную балалайку и тщательно протер ее висевшим рядышком полотенчиком. Поудобней уселся на своем топчане и принялся сосредоточенно подстраивать сердобольную трехструночку. Пробные прикосновения, как одинокие капли дождя, украдкой вплелись в звуковую палитру вечернего Разлива. Даже отдаленный жабий переквак начал приобретать какую-то музыкальную гармонию и художественную осмысленность.

- Ты у меня все-таки однажды доболтаешься, определю я тебя в передовые окопы на доклад к Карлу Марксу, вот там и сыграешь с «одесского кичмана», будут тебе и пряники с повидлом и кофе с молоком. Много чего еще ожидает тебя дурака впереди, ты уж поверь своему командиру. Наш Разлив еще таким раем покажется, белугой завоешь при любом воспоминании о нем. А послушать сегодня мне хочется романс из булгаковской «Белой гвардии», хватит всякую дрянь Чапаю наигрывать. Есть что-то в поэтических грезах про белые акации и гроздья душистые от весны моей юности. У нас под южным солнцем до одури в начале лета акации цвели. А еще в семинарии поп один, прибывший из Украины Закон Божий читать, необыкновенно вкусно из цвета акации варенье готовил. Может в Киеве, он в Андреевской церкви обедню служил, что неподалеку от дома Турбинных расположена. Чудаковатый был поп, без поросячьего сала даже в Великий пост не умел обходиться, трескал втихую, запираясь в семинарском сортире. Мы, не будь дураками, пробуравили ножичком в досках дырочку и подловили его на горячем. Наставник всем нам пятерки в журнале по успеваемости ставил, боялся, чтобы не заложили архиерею.

- Вы никак батюшкой имели желание сделаться, Василий Иванович, - изображая недоумение, будто впервые слышит, поинтересовался Кашкет. - Представляю Вас в бурке на лихом скакуне и вокруг Святого престола, размахивая кадилом, гарцуете. Вылитый Георгий Победоносец. Православие в Вашем лице потеряло или святителя, или угодника преподобного. Может, добьем капелевцев и вместе махнем на приход, я при Вас пономарить тихонечко стану, глядишь, и для себя молитвами тихими спасение заслужу. Больно уж в раю повидаться кое с кем мне не терпится.

Из разрозненных звуков, как из осколков драгоценного сосуда, исполнитель начал лепить волшебный силуэт прекрасной музыки. И вот уже в шалаше, заполняя Разлив гармонией совершенства и высочайшей любви, зазвучал непревзойденный белогвардейский романс. Все-таки непостижимое существо человек. Сколько раз в своей фронтовой жизни легендарный комдив кромсал и крушил капелевских офицеров, а вот сейчас, так же самозабвенно и неистово, наслаждался благородством хрустальных их душ.

Выслушав до конца белогвардейский романс, Чапаев распорядился закончить с музыкой и продолжил прерванный разговор.

- Болтаешь, дуралей, что ни попадя, как бы жалеть потом не пришлось. Однако чем заниматься после победы над капелевцами, каждому бойцу хорошенько задуматься следует. Я бы на твоем месте в артисты подался. Говорят, в Москве режиссер один есть по фамилии вроде бы Станиславский, к вешалкам очень неравнодушный. Вот тебя туда в распорядители назначить, поди ни один крючок без дела не пустовал бы. Ну а если без шуток, скажи мне, Кашкет, что у нас в целом с искусством в дивизии происходит. Как оно служит народному делу, как оправдывает надежды революции.

- Ничего такого особенного с искусством в нашей дивизии не происходит, - невозмутимо сообщил денщик, - все идет по заведенному распорядку. Композиторы сочиняют музыку, поэты, как им полагается, пишут стихи, артисты играют в театрах спектакли Те, которые партию славят, в президиумах почетных сидят, а те, которые истину добывают, тоже где-то сидят, но писем пока-что не пишут. Некоторые весельчаки, большей частью из тех, кто белокостной болезнью страдают, лыжи втихаря в сторону капелевцев навострили, мечтают при их благородиях звезды с неба хватать. Скатертью дорожка, как говорится: «барышня с возу». Фурманов, не будь идиотом, распорядился в армейском клубе трехактный балет «Семен Буденный» поставить. Может и меня на заглавную роль пригласит, я уже на всякий случай не бреюсь, усы решил отпускать.

При этом денщик зажмурил от предвкушаемого удовольствия левый свой глаз и провел большим пальцем по едва наметившейся щетине будущих роскошных усов. Быть может, в эту минуту он увидел себя на мавзолейном подиуме, может даже, принимающим торжественный парад отбивающих брусчатку победоносных сапог.

- Правильно мыслишь, Кашкет, воистину в тебе прибавляется революционной закваски. Мы ведь за что с беляками боремся, мы какую жизнь в дивизии наладить хотим. По Марксу и по моему разумению, люди искусства призваны служить своему народу. Именно служение рабочим и крестьянам должно сделаться при коммунизме главной мечтой для творческого человека.

Василий Иванович в душе откровенно порадовался за удачную формулировку толкования деликатных материй. Натурально возникло полное ощущение, будто он и сам причастен к написанию «Капитала».

- Странное дело, - искренне усомнился денщик, - хорошо помню, что нас в консерватории увенчанные сединами и мудростью профессора настойчиво призывали служить искусству. Делали это весьма убедительно и, признаться, многие охотно верили им. Согласитесь, в наставлениях профессоров был некоторый смысл. Зачем же служить тому, кто в твоих услугах, быть может, и не очень нуждается.