–  В вашей карьере смущает тот факт, что вы регулярно флиртуете со своей обычной репутацией. Словно сыграв в «Непокоренном», «Учителе», «Нашей истории», вы больше не хотите быть красивым, сильным, победителем…

– Дело не в том, что я не хочу выглядеть красивым. Ведь я актер. Смысл существования актера как раз в том, чтобы играть разные роли, любых героев. Иначе надо менять профессию. Мне не интересно сниматься только в картинах типа «Слово полицейского», демонстрировать Делона, изображать Делона с его физиономией… Мне интересно играть сложные роли, типа Шарлю или в «Нашей истории». Иначе я бы пошел иным, более легким путем. Ставил бы себе полары, и быстро бы все кончилось. Зритель бы пресытился. Нельзя же подавать все время одно и то же блюдо!

–  Мы это почувствовали после «Господина Клейна».

– Надо понять, что нельзя делать кино для кучки зрителей. Надо заинтересовать все категории зрителей. Пусть они все решают.

–  Верно. Но в истории вы останетесь благодаря «Леопарду», «Рокко», «Нашей истории», Шарлю…

– Я такого же мнения. Но с нами согласятся человек сто, а для сотни нельзя снимать кино. Или уж на узкой пленке с приглашением на просмотр этой сотни людей. Фильм снимается для народа, народ выбирает главу государства. Только не для полдюжины интеллигентов – левых и правых. «Премьер» и «Экспансьон», «Уэстр-Франс» и «Форчун» читают разные люди. Так вот, мир существует не только благодаря чтению «Форчун».

–  Есть фильмы, о которых вы сожалеете, что снимались в них?

– Ни одного. Я никогда не снимался по принуждению, ради заработка.

–  Подчас, слушая популярную личность, коей вы являетесь, вспоминаешь героя «Леопарда». Он начинает с бунта и кончает защитником порядка, становится столпом общества. Вы начали с ролей бунтарей, опасных для безопасности людей, а теперь защищаете порядок и традиционные ценности.

– Увидите, каким защитником я являюсь в «Слове полицейского» (смех)! Нужно постоянно меняться вместе с жизнью. В пятьдесят лет нельзя быть похожим на двадцатилетнего. Следует прислушиваться к жизни, меняться вместе с ней. Габен не мог бы быть одинаковым в «Пепе-ле-Моко» и «Страстной неделе»…

–  И все же всем ролям Габена было свойственно нечто общее. Старый Габен – это постаревший молодой. У вас же чувствуется разрыв. Вы были лучезарным, светлым, а стали мрачным и нахмуренным. Такое впечатление, будто «Самурай» победил всех.

Улыбаясь:

– Мне кажется, вы заблуждаетесь. Вы ведь знаете, что в течение одного года я снялся в «Учителе» и «Самурае». Похоже, мы произвели неплохой обзор моей карьеры, а?

–  Да. Остается надеяться, что фильм «Слово полицейского» нам понравится (смеется).

Улыбаясь:

– Вам не понравится – ведь там у меня в руке револьвер.

–  Кто знает? Но если и не понравится, мы сможем прийти на съемку очередного фильма Пинейро.

– Разумеется… (Смеется.)

Главное – доставить удовольствие зрителю [5]

«Либе». Почему вы решили сниматься на ТВ? А. Делон. Потому, что нашел впервые волнующий сюжет. Обычно я делаю только то, что мне нравится. И в театр я обещал вернуться тогда, когда найду достойную пьесу. В жизни мне везло. Сюжеты своих фильмов и сотрудников я неизменно выбирал сам. – И сами же отвечаете за их дурной вкус и провалы?– Непременно. И не собираюсь меняться. – Это ли не чувство досады?– Ничуть. Я не собираюсь делать новый шаг. Мои фильмы демонстрируются, каждую неделю один из них показывают на ТВ. И так я держусь уже тридцать лет. Любят ли меня или нет – не важно. Но если бы не любили, давно об этом сказали бы, и я бы ломаного гроша не стоил. Я никогда не останавливался, и никто меня не останавливал. Я знаю себе цену. Есть такие мудаки, которые не видят себя в зеркале. Я же отлично вижу себя в Делоне.

–  Вы долго размышляли, прежде чем согласились сниматься в «Кино»?

– О, нет! Я сначала принимаю решение, а уж потом только думаю. Я действую по наитию. Не не люблю заранее обдуманных поступков.

–  А вас не смущает тот факт, что телефильм показывают только раз, а потом, может быть, покажут только через год?

– Да, это ужасно. От этого становится больно. Я долго раздумывал. Фильм похож на ребенка. Его рожаешь в день выхода на экран. Он живет, ты ездишь с ним по городам и странам. Тут все иначе. Это сковывает. Я часто думаю о тех, кто так и не увидит «Кино».

–  А что вы скажете об «одимате» (рейтинг. – А.Б.)?

– На него мне совершенно наплевать.

–  Но вы наверняка думаете о «Сине-шифр» (ежедневная газета со всеми цифрами проката фильмов. – А.Б.), когда выпускаете свой фильм?

– Только как продюсер, но не как актер. В данном случае я выступаю как финансист, деловой, заинтересованный человек. Вложив много денег, надо стараться их вернуть. Но я не знал больших провалов. Я хочу сказать, черных дней.

–  А разве этого не случилось с «Господином Клейном» и «Нашей историей»? Как вас понимать?

– То не вина Делона и режиссеров – великих мастеров. В обоих фильмах сюжеты были замечательные. Но неизвестно почему они не сработали. Эта загадка всегда волновала Мельвиля.

–  Вы тяжело пережили провал «Нашей истории»?

– Нет. Престижный успех был налицо. Я не говорю о «Сезаре». Но в тот момент мне было трудно. Я разочаровал Блие. Он хотел сделать свой авторский фильм до конца. Мы все бились с ним, чтобы он изменил концепцию фильма и переориентировался на мелодраму. Но он отказался…

–  Что, по-вашему, влечет людей в кино?

– Сюжет. В идеале – сюжет и подходящие для него «звезды». Но только не режиссер, не одна какая-либо «звезда» или «не звезда», не плохой режиссер. Когда полтора миллиона зрителей приходят смотреть «Последнего императора», их привлекает не имя режиссера, тем более что они путают Бертолуччи с Бертучелли, а только рассказанная в нем история. Им незаметна, как мне, великолепная режиссура, хотя, не будучи способны анализировать, они все равно хорошо ее чувствуют. То же самое происходит с дерьмовым фильмом. Достойная уважения «звезда» не дает свое имя плохому сюжету, плохому фильму.

–  С вами такое не случалось никогда?

– Никогда. Иначе я бы изменил самому себе. А так как я всегда делал то, что хотел, то подчас ошибался. В выборе сюжета. Но никогда не работал с людьми, с которыми не хотел работать.

–  В этом году вы отказались от многих фильмов?

– Я отказался от «Скрытного мужчины», «Саксофониста», «Шарли Динго» и еще пары фильмов.

–  Вам не кажется, что вы разбазариваете свой талант?

Нервно:

– С чего вы взяли? Всех удовлетворить невозможно. Ни одни же «интелло» и средний класс смотрят кино. Для этого нужны разные жанры. Но так поступаю я один. Однако, снимая «Слово полицейского», я имею право на такую реакцию, как ваша, а вот когда выходит на экраны «Наша история», совершенно другие люди заявляют, что Делон им не нравится.

–  Вы стремитесь понравиться всем?

– Нет. Я стремлюсь доставить удовольствие. И это для меня главное. Быть актером значит принести людям два часа счастья, ностальгии, меланхолии. Они меня сами сотворили, и я хочу им отплатить за это.

–  Ваши действия всегда отличались душевным благородством?

– Вопреки тому, что обо мне думают, – да. Тридцать лет я снимаюсь в кино. Публика не ошибается на мой счет. Когда я делаю «Слово полицейского», я так поступаю не для того, чтобы набить деньгами карманы, а доставить удовольствие зрителю. Поэтому, когда я делаю фильм для другой категории зрителей, в девяти случаях из десяти проигрываю. Черт побери! Попробовали бы другие так поступать!

–  Вернемся к «Кино». Жюльен Манда – это Делон?

– Поначалу не совсем, но теперь в результате поправок образ этот стал ближе мне. Я не лицедей и никогда им не был. А люди думают, что быть актером так просто. Вот смотрю я на гимнастку Команечи и не чувствую всю подготовительную работу, настолько все совершенно. Наша профессия такая же. Чем больше стремишься к совершенству, тем труднее этого достичь.