В интервью Ю. Коваленко он говорил:

«Я до сих пор переживаю нелепую гибель моего друга. И до сих не знаю, явилась ли эта катастрофа трагической случайностью или она все-таки была подстроена. Я понимаю, что вертолетом управлял опытный пилот и все-таки невольно задаешься вопросом: почему во всем мире случается столько катастроф, в которых гибнут известные люди? К тому же в вертолетах я кое-что понимаю: летаю на них уже 40 лет – в частности, между Швейцарией и Францией.

Корреспондент спросил, что могло быть общего между российским генералом и политиком и французской кинозвездой? В чем они сошлись?

Делон ответил:

– Мы оба были военными. Правда, он был генералом, а я простым солдатом. (Как уже говорилось, Делон прослужил во французской армии в Индокитае целых 5 лет.) Мы познакомились во время его первого приезда во Францию, случайно на одной телевизионной передаче. Дружбу трудно объяснить. Я всегда любил военных, любил армию. Вначале мы с ним нашли общий язык на этой почве. Он мне нравился, потому что был человеком храбрым, решительным, откровенным. Я восхищался доблестным генералом. Несколько лет спустя после нашего знакомства генерал Лебедь пригласил меня на губернаторские выборы в Красноярск. И некоторые люди утверждали, что я помог генералу одержать на них победу.

Нет сомнений, что интерес к Делону еще долгие годы не будет утрачен всюду, где демонстрируются его фильмы. В нашей стране его имя всегда привлекало внимание. Даже ВИА «Наутилус-Помпилиус» написал когда-то популярный хит о том, что Ален Делон не пьет одеколон, а пьет – «бурбон». Не проходит месяца, чтобы на нашем ТВ не показывали картин с его участием.

Ален Делон слишком самобытен, слишком ни на кого не похож, чтобы его забыли.

Делоновский «караван» идет уже более пятидесяти лет. И наверняка его еще долго будет сопровождать лай «собак» разных мастей. Ибо если незаурядные личности в своей творческой жизни оставляют людей равнодушными, значит, она, эта их жизнь, не удалась. К Алену Делону это не относится. По определению.

Всегда быть профессионалом [2]

–  Ален Делон, есть одно слово, которым вы часто пользуетесь сами применительно к своей карьере актера и продюсера, – это слово «профессионал». Как вы определяете профессионализм в кино?

– Быть профессионалом в кино, значит быть просто профессионалом. Мне нравятся профессионалы как в кино, так и повсюду. Профессионал – это некто, кто отвечает за свою профессию, это человек, обладающий «профессиональным умом» в своей профессии. Это означает не только вовремя приходить на работу, но и понимать разницу в своем положении и других, выступать против узурпировавшей власть иерархии, знать, кто есть кто, кто что делает, кто настоящие творцы, настоящие авторы. Вот именно: быть профессионалом – значит уметь понимать разницу между ними.

–  Ваша работа принесла вам известность, деньги. Принесла ли она вам счастье?

– Это верно, работа принесла мне большое удовлетворение. Теперь я не знаю, на какое место вы ставите в профессиональном или экстра профессиональном смысле счастье. Для меня счастье это вещь, которая не существует, это моменты в жизни, которые испытываешь либо во время работы, либо с кем-то, кто разделяет с тобой жизнь, либо с ребенком, друзьями… Но этим мгновениям я обязан не профессии, я сам их «формую», а также я сам могу их разрушить. Так или иначе, но я скорее всего имею тенденцию быть неудовлетворенным. Это вопрос темперамента, натуры. Да к тому же за удовлетворением часто следуют скука и рутина. А я это ненавижу.

–  Чтобы оценить эти мгновения счастья, о которых вы говорите, каковы же те качества, которые вы ищете у других?

– От своих сотрудников в работе я требую быть такими же профессионалами, каким являюсь сам, но обычно такой вопрос не возникает, ибо я сам их подбираю. Это люди, которых я знаю много лет и которым доверяю, они работают в моем ритме. В своей личной жизни я требую от женщины, с которой живу, чтобы она была женщиной, а от моего сына – быть сыном, любящим своего отца и уважающим его в той же мере, как я его люблю и уважаю его самого.

–  Говорят, вы очень требовательный человек, почти диктатор. Что вы на это скажете?

– Я Скорпион, у меня страстный, мерзкий характер, что как раз имеет множество последствий… Если вы это называете «быть диктатором», тогда я согласен, но лучше сказать, что моему характеру свойственны некоторые колебания, но они очень разные, весьма изменчивые. Что правда, то правда: я суров с окружающими меня людьми, с теми, кто работает со мной, но могу сказать, что столь же суров к самому себе. Это не извинение, но все равно смягчающее вину обстоятельство. Мне хочется, чтобы все в работе определялось профессионализмом. Это, стало быть, не каприз, как и не попытка доставить себе удовольствие. Я главным образом люблю свою работу и стараюсь делать ее как можно лучше.

–  На вас не так уж просто произвести впечатление, Кому-либо из ваших коллег это удалось сделать?

– Да, некоторым актерам это удалось. Это Жан Габен, например, Ширли Мак-Лейн или Барт Ланкастер. Но вовсе не потому, что у них уже было имя. На меня производили впечатление и маленькие, незнакомые актеры. Габен произвел на меня впечатление не потому, что был Габеном, а Барт Ланкастер – «знаменитым» Ланкастером, хотя я многие годы следил за их карьерой. По-настоящему это случилось тогда, когда я играл с ними вместе и когда убедился, что рядом с ними все становилось иначе. Помнится, мне случалось во время съемки остановиться – я переставал играть – настолько оказывался под впечатлением от Габена. Вот эти-то переживания и оставили свой след в моей душе потому, что я их пережил очень интенсивно. Мне просто трудно сегодня поэтому объяснить свое восхищение этими потрясающими актерами. Я был также под впечатлением от Роми Шнайдер, когда играл с ней на сцене «Как жаль, что она шлюха» Джона Форда. Она была незабываемой.

–  Вы говорите о крупном театральном событии, когда вы играли в спектакле, поставленном Лукино Висконти. Намерены ли вы вернуться в театр, хотя, увы, нет больше Висконти?

– Нет Висконти, но есть другие крупные мастера. Естественно, я вернусь на сцену, когда страстно влюблюсь в какую-нибудь пьесу. Не вижу для этого никаких преград. Ничто меня не удержит. Разве что время, точнее – нехватка времени. В тот день, когда у меня будет время, понравившаяся пьеса и режиссер, я наверняка вернусь в театр.

–  Раз мы заговорили о профессии актера в момент, когда актеры требуют права на труд и его страхование, считаете ли вы, что это такая же профессия, как и любая другая?

– Все работающие должны находиться под защитой и пользоваться поддержкой, когда нужно. Мне представляется, что вопрос об актерах неверно поставлен. Во Франции, скажем, не хватает работы для всех актеров, ее нельзя придумать для всех. А в рядах актеров нет понимания критериев. Если я хочу быть журналистом или техником, для этого требуется выполнение минимума требований. Нельзя родиться техником, невозможно импровизировать на журналистском или коммерческом поприще. Требуется минимальная подготовка и учеба. Зато достаточно при наличии хорошей фотографии отправиться к импресарио, и вы станете актером. В настоящий момент рынок открыт для любого, и в будущем году у нас может оказаться 150 тысяч актеров, через десять лет – 300 тысяч. Но 300 тысяч никогда не смогут получить работу. Я однажды уже пояснял, что недостаточно купить фотокамеру «Никон», чтобы стать фотокорреспондентом, этой профессии тоже надо учиться. Когда будут определены критерии, появится вступительный экзамен с необходимым отсевом, тогда, вероятно, будет меньше актеров… но зато хватит работы для всех.