В данном случае какой же имело смысл — раз не оправдывается предположение операционного плана о превосходстве сил противника — уступать ему добровольно обширную страну, несмотря на его слабость в физическом и моральном отношениях, для того только, чтобы впоследствии, когда противник укрепится в стране, к обладанию которой он стремится всеми силами, выбивать его оттуда полным напряжением собственных сил и, конечно, со значительными и неизбежными жертвами.

Вместо того, чтобы считаться с обстановкой минуты, или вместо того, чтобы пытаться самому создать себе обстановку выгодным наступлением, сосредоточишь для этого наличный силы, Куропаткин задался предвзятым планом, в основу которого он принят» движение назад, не считаясь с возможным выгодными оборотом дела, который мог бы представиться обстоятельствами минуты.

Но, — раз решившись, в силу тех или иных соображений, сосредоточить сначала свои силы и избегать сражений с противником до прихода подкреплений, — Куропаткину надлежало, для сосредоточения своих сил, выбрать линию далеко к северу и оттуда уже перейти в наступление, обеспечив себе полное превосходство над противником, а никак не отступать «под натиском неприятеля», как это было на самом деле, что повлекло за собою только полное физическое и моральное утомление войск.

Совершенно противоположного взгляда планам Куропаткина держался адмирал Алексеев, назначенный наместником Дальнего Востока летом 1903 года и имевшей свою резиденцию в Порт-Артуре. По мнению адмирала Алексеева, линия сосредоточения русских войск могла быть выдвинута далеко вперёд в южной Манчжурии. Штаб наместника утверждал, что пока русской флот не уничтожен, высадка японцев на Ляодунском полуострове или на Корейском побережье к северу от линии Гензан-Цинанпо представляется невероятной. Поэтому, по мнению штаба наместника, на основании высказанных сейчас соображений представлялось совершенно возможным и безопасным сосредоточение Манчжурской армии на линии Ляоян-Хайчен, так как не предвиделось вероятности, чтобы неприятельская армия могла непосредственно угрожать здесь сосредоточению войск.

Сообразно с изложенным выше, штабом наместника предлагались следующие операционные планы для манчжурских войск:

1) привлечь на себя японскую армию и тем помешать ей обрушиться всеми своими силами на Порт-Артур;

2) воспрепятствовать наступлению японской армии севернее линии Ялу и далее Восточно-Китайской железной дороги для того, чтобы выиграть время, необходимое для сосредоточения войск из Восточной Сибири и для прихода подкреплений из Европейской России и, наконец,

3) воспрепятствовать высадке японцев около устья Ляохе и Ялу, на тот случай, если бы, вопреки всем ожиданиям, обстоятельства сложились таким образом, что такая высадка со стороны японцев оказалась бы возможной.

Из сказанного видно, что в операционном плане наместника не было и речи о каком-нибудь отступлении или сосредоточении около Харбина; напротив, из задач, поставленных Манчжурской армии — как воспрепятствование высадке японцев, привлечение на себя сил противника с целью отвлечь их от Порт-Артура — вытекала только необходимость наступательных действий.

Ещё в одном существенном пункте план наместника отличался от взглядов Куропаткина: это в необходимости обороны линии Ялу с целью выигрыша времени для прибытия подкреплений из Европейской России. Для выполнения этой задачи и предназначался один из Сибирских корпусов с придачей ему сильной кавалерии, который предлагалось направить к реке Ялу.

В одном донесении Государю о недостатках приведённого выше плана наместника военный министр доносит следующее в конце 1903 года: «На Дальнем Востоке, где в последнее время господствовал крайний пессимизм, перешли теперь к крайнему оптимизму. Это, конечно, полезно, но необходимо его умерить, потому что иначе это может нам дорого стоить».

В августе 1903 года Куропаткин подал Государю «памятную записку», в которой он ещё раз развивает свои планы и взгляды относительно ожидавшейся войны с Японией. В этой записке он следующим образом высказывается против обороны линии реки Ялу: «выставить туда слабый авангард — было бы рискованно. Отправить туда целый корпус — будет затруднительно в силу местных условий, тем более, что он может быть атакован превосходными силами противника и вынужден к отступлению до подхода наших подкреплений».

Несмотря на коренное различие взглядов Куропаткина и тех, что были приняты в основу операционного плана штаба наместника, военный министр сообщил наместнику по телеграфу 27-го января 1904 года, что его план действий на Дальнем Востоке Высочайше одобрен, с той лишь разницей, что все войска на театре войны будут соединены в одну Манчжурскую армию[ 6].

Трудно сказать, было ли уже тогда известно военному министру Куропаткину, что он сам будет назначен командующим этой армией. Но в том обстоятельстве, что у него не хватило силы воли отстоять свои собственные взгляды или потому, что ему, быть может, не хотелось навязывать их наместнику, лежал уже зародыш первого поражения на Ялу.

Здесь уже выяснилось, как это видно будет и впоследствии, что Куропаткину, как полководцу, недоставало необходимой настойчивости и решительности однажды принятое решение осуществить на деле.

После открытия военных действий, в ночь на 9-е февраля 1904 года, когда японские миноносцы атаковали русскую эскадру в Порт-Артуре без объявления войны, последовало 20-го февраля назначение военного министра Куропаткина командующим армией.

В последних числах февраля Куропаткин подал Государю «докладную записку» с планом войны, о вероятном течении операционных действий в войне против Японии, в которой выражены следующие весьма характерные и своеобразные взгляды[ 7]:

1) «Важнейшей нашей задачей в начале войны должно служить, сосредоточение наших войск. Для достижения этой задачи мы не должны дорожить никакими местными пунктами, никакими стратегическими соображениями, имея в виду главное, чтобы не давать противнику возможность одержать победу над нашими разрозненными войсками. Только достаточно усилившись и подготовившись к наступлению, переходить к нему, обеспечив себе насколько возможно успех.

2) «В особенности противник будет превосходить нас количеством артиллерии. Мы должны поэтому в первое время войны нашу более слабую числом артиллерию предохранить от неприятельского огня. Следует поэтому всеми мерами маскировать нашу артиллерию. Может даже представиться более выгодным дробить нашу артиллерию в интересах маскировки и располагать её небольшими группами по два орудия в каждой. Поэтому в артиллерийской борьбе нам следует избегать состязания с артиллерией противника, когда он располагает подавляющим превосходством орудий.

Артиллерия же должна всеми мерами быть экономной в стрельбе».

3) «Наша превосходная пехота должна обратить особое внимание на применение к местности и использование местных предметов. Мы никак не можем отрешиться от наклонности двигаться густыми колоннами под огнём противника или же развёртываем боевой порядок на расстоянии, слишком близком от противника. У нас также есть склонность к необдуманным атакам.

При обороне не следует скупиться никакими работами, для того, чтобы создать себе вполне надёжные опорные пункты.

При атаке мы будем вынуждены овладевать укреплёнными пунктами и позициями. Если неприятельская позиция основательно укреплена, то подготовка к атаке этой позиции должна быть выполнена с большой осторожностью. Расположенные вблизи позиции подходящие пункты должны быть заняты и соответственным образом укреплены. Надо пользоваться темнотой не только для приближения к позиции, но также и для её атаки.

Не забывать подготовлять свои атаки артиллерийским огнём.

4) «Мы будем превосходить японцев численностью кавалерии. Это даёт нам превосходное средство разведать силы и намерения противника, в то же время скрывать движение и расположение наших войск, тревожить противника днём и ночью. По окончании сражения кавалерия должна при поддержке других родов оружия преследовать отступающего противника. Поэтому мы должны экономить нашу кавалерию и не дробить её на малые части.