- Оставь меня в покое, - в последний раз попросил я, впрочем, отлично понимая, что и эта просьба не будет выполнена.

- Тебе крышка, парень, - зло сообщил он и тут же схватил меня за воротник, стаскивая с кровати. Рассчитывал, что буду сопротивляться, поэтом дернул так сильно, что даже ткань затрещала, но вместо этого я оттолкнулся от кровати, добавляя инерции к движению. Лаза зека широко раскрылись, но больше он сделать ничего не успел. С сухим треском, словно сломали ветку, мой лоб столкнулся с его носом. Даже мне на лицо кровь попала, а бывший заключенный с воплем отшатнулся, отбросив меня назад на кровать, зажав свободной левой рукой быстро расплывающееся кровавое пятно посреди лица. Опершись на кровать, я ногой заехал ему в живот, уложив обратно на кровать. Удар был не сильный, но это с лихвой компенсировала тяжелая подошва моего ботинка. Вскочив, я принял боевую стойку, пытаясь, как сказано в книжке по самообороне, прикрыть согнутыми руками лицо и как можно большую часть корпуса. Зек же, размазывая собственную кровь по лицу, с диким ревом вскочил с кровати, шагнув ко мне с вытянутыми руками, но получил еще один удар в лицо, снова по носу.

Я даже почувствовал, как хлюпнуло под пальцами, но зек задержался лишь на секунду, я даже руку отвести не сумел, как он, навалившись всем телом, замкнул свои пальцы на моей шее. Продолжив движение, с силой ударил меня лопатками о верхнюю койку.

- Удавлю, падла! – заорал он мне прямо в лицо, брызгая слюнями и кровью, - Сукин сын! На кого руку поднял! Я твой бог и судья, гаденыш!

Я резко поднял коленку вверх, пользуясь тем, что для опоры он широко расставил ноги, со всей силы ударив точно в промежность. Хватка сразу же ослабла, а глаза зека расширились от боли. Не раздумывая, я повторил удар, уже пытаясь попасть в уязвимое место именно суставом, как можно сильнее.

- Ублюдок! – прохрипел зек, глотая ртом воздух и с трудом фокусируя взгляд.

Схватив его за руки, я снова ударил лбом в лицо, пытаясь перехватить инициативу. В таком положении, проигрывая противнику и в весе, и в силе мышц, лучше всего было держать его на расстоянии, не давая провести очередной захват.

Меня схватили грязными руками за голову и со всей силы ударили затылком о край кровати.

В глазах сразу помутнело, а мысли спутались. Остатками сознания я сообразил, что в драку влезли друзья напавшего на меня, но сообразить, что делать дальше, мыслей уже просто не хватало. Хватило только на то, чтобы схватиться за нового противника, пытаясь отодрать его руки от себя, но именно в этот момент Сухой настолько пришел в сея, чтобы ударить мне ногой в живот. Пресс напрячь я успел, но помогло это несильно, удар был силы пушечного снаряда, разом выбив из легких весь воздух. Раскрыв рот в попытке толком вздохнуть, я даже не сразу почувствовал, как меня снова ударили головой об кровать. Еще пара таких ударов и мой череп точно не выдержит. Больше интуитивно, чем логически рассуждая, я подогнул сразу обе ноги, прижимая их к животу.

Поразительно, но и в таком состоянии меня удержали на весу, хотя шея сразу заболела от нагрузки.

- Груша, мать твою, - довольно воскликнул Сухой и с силой ударил меня по согнутым ногам.

Шея неприятно скрипнула при этом, и моей последней мыслью было, что сейчас ее сломают. Раньше, чем это случилось, державший меня каратель потерял опору и свалился вниз. Точнее, он выпустил мою голову, не в состоянии ее удержать, но я и так держался за его руки, и потянул за собой вниз. Он, наверное, сидел на корточках на кровати, что было достаточно непрочно, а удар Сухого и вовсе лишил его опоры. Я приземлился на свою койку, сильно ударившись копчиком, но вот зек пролетел мимо меня и приземлился точно на Сухого, даже не понявшего, что произошло.

Собраваяся вокруг нас толпа одобрительно засвистела, оценив эту случайность как хитрый ход, но меня больше занимало то, что Сухой уже начал выбираться из-под своего приятеля, лежавшего без движения. Он пинался, лягался, бил кулаками, даже не заботясь о своем товарище и его здоровье. Единственное, что ему было нужно – снова встать на ноги. Я тоже это понял, а так же то, что если он поднимется, то снова кинется на меня. Каков порог его выносливости, я не имел ни малейшего представления, а вот мой уже близился к концу.

Я не успел восстановиться толком после пыток и несколько пропущенных ударов снова растормошили старую боль. К тому же голова гудела как пустой котел, особенно сильно ноя в районе затылка. Забыв о старой поговорке, в которой лежачих не бьют, я вскочил, собрав все остатки сил, и с силой ударил его ногой в лицо, разбив скулу. Он заорал как бешенный, но я снова ударил, теперь уже в шею, целясь в кадык. Рев прервался, сменившись мокрым кашлем, когда он пытался восстановить дыхание, но я снова ударил туда же, почти раздавив ему быстро дергающийся кадык.

Окружавшие меня бывшие зеки и гопники одобрительно выкрикивали и подбадривали меня, подталкивая нанести смертельный удар. Я даже занес ногу, но неожиданно даже для себя задумался, что именно я хочу сделать.

Этот человек за свою жизнь сделал уже слишком много даже для смертной казни, давно отмененной даже больше не из-за следования принципам гуманизма, а потому, что сами ее боялись. И будет даже лучше для многих, если сейчас его убью. Только не хотелось мне радовать стоявших вокруг, как воронье сбежавшихся на запах крови. Они радовались тому, что один из них сейчас умирает, и даже не интересовались, за что и почему, просто радовались виду чужой смерти. Не в силах ударить, даже понимая, что, возможно, приобрету уважение этих людей, ценивших людей только за жестокость, я опустил ногу. Сухой, так и не отдышавшийся от предыдущих ударов, посмотрел на меня странным взглядом, в котором ненависть и страх очень быстро вытеснялись удивлением.

И в тот же миг я получил обеими ногами в живот. Выскочил еще один из дружков Сухого, схватившись за край верхней койки и, качнувшись, ударил меня, слишком занятого своими мыслями, чтобы заметить удар. Не удержавшись, я упал на свою койку, приложившись позвоночником к чугунному краю и взвыв от боли. Нападавший же, перепрыгнув через своего приятеля, все еще пытавшегося подняться с пола и держащегося за горло, схватил меня за воротник и успел несколько раз сильно ударить в лицо.

Потом я успел закрыться руками, и тогда получил сильный удар кулаком уже чуть ниже ребер. Почки, и так почти отбитые умелыми ударами палачей, взорвались болью, от которой я чуть не потерял сознание. Он мне еще что-то говорил между ударами, но слова разбирать уже не получалось.

Только и оставалось, что пытаться согнуться и защитить наиболее уязвимые части тела. Обрадованный зек бил по мне без перерыва, даже особенно не целясь, тоже отлично понимая, что ответить ему я уже не способен.

У него был вполне реальный шанс забить меня насмерть, но кто-то отпихнул его в сторону, не дав продолжить. Глотая ртом воздух и слабо соображая от продолжавшей прокатываться по всему телу боли, я чуть выглянул из своего укрытия, не представляя, кто меня решил защитить и зачем. И почему-то даже не удивился, увидев нависшего прямо надо мной бригадира, глядевшего на меня со смесью раздражения и удивления. Ему явно хотелось увидеть, как меня забьют до смерти, даже самому лично пару раз ударить, но точно так же ему хотелось оставить меня в живых для чего-то другого.

И даже сейчас, удерживая зеков на расстоянии вытянутой руки от меня, он колебался, не зная, чего ему хочется больше.

- Какого черта? – неожиданно рявкнул он, выбрав второй вариант, - Не прошло и трех часов, а ты уже успел в драку влезть? Как это вообще понимать? Что здесь произошло? Мне скажет хоть кто-нибудь из вас, козлов?

Толпа начала очень быстро рассеиваться, и при этом ни один из только что оравших в полный голос и требовавших новых ударов, не смотрел ни на меня, ни на бригадира, а только спешили отвернуться и всем своим видом показать, что происходившее их совершенно не интересует. Очень быстро мы оказались практически наедине, если не считать того, что были в забитой людьми казарме, хотя ни один из них не обращал на нас внимание.