Игра в смерть, или Посторонний» (1991)

С Михаем Волонтиром в фильме «Виновата ли я…» (1992),

где мне довелось сыграть и главную роль, и стать соавтором сценария «Солнечный удар» (2002). Неожиданно для себя я снялась в психологическом боевике

«Притча про светлицу» (1994)

Ян Борисович Фрид. Ему я во многом обязана своим успехом в «Двенадцатой ночи»

Рудольф Юрьевич Фрунтов готов был снимать меня в каждой своей картине

С Татьяной Михайловной Лиозновой мы вместе учились у С. А. Герасимова —она в режиссерской группе, а я в актерской С Евгением Урбанским

Мои друзья — Георгий Юматов и Алексей Баталов

С Эльдаром Рязановым

Жизнь складывалась так, что волею судьбы я часто оказывалась в центре важных событий

Огромным впечатлением на всю жизнь стала для меня встреча с великим гражданином мира Джавахарлалом Неру

Пятидесятилетие «Мосфильма». На трибуне Кремлевского дворца съездов

С Патриархом Всея Руси Алексием II на освещении храма 19 мая 2004 года

В Мексике. С влюбленной обезьяной, к Я — слева

14 ноября 2000 года Международным биографическим центром Кембриджа мне был присвоен почетный титул «Женщина тысячелетия» за вклад в мировой кинематограф

На родной Украине

в один миг. А мы сняли пять дублей. Пять раз надвигалось на меня это огромное колесо.

Я с трудом пришла в себя, посмотрела на часы. Я опаздываю на поезд. Через полчаса он отходит в Москву. Мне нужно срочно ехать на вокзал.

Милиционеры, перекрывавшие дорогу, посадили меня в служебный «мерседес», и мы помчались на страшной скорости по городу, не обращая внимания на светофоры.

Мы въехали прямо на перрон, когда поезд уже тронулся. Милиционеры на ходу забросили меня в поезд, вдогонку полетел мой чемодан.

Поезд набирает скорость. А я стою в тамбуре, и у меня перед глазами это страшное колесо. Я лечу на огромной скорости прямо на него…

Несколько месяцев после этой съемки я не могла спокойно спать. Закрою глаза, а передо мною это колесо…

Ну почему так снимали? Ведь можно было снять монтажно, не обязательно так рисковать. Мало ли что могло случиться. У каскадеров тоже бывают ошибки.

Когда я смотрела уже смонтированную картину, то увидела моего партнера — актера, который играл капитана милиции. Он сидел за рулем, отвечал на мои вопросы — и ничем не рисковал. Ведь так же можно было снять и меня…

Но все проходит, прошло и то страшное видение огромного колеса. Все забывается, наступают новые дни, приходят новые дела.

Я облетела на самолетах полмира. Сан — Франциско и Мехико, Индия, Африка, Ближний Восток, о Европе уже не говорю — это почти рядом. Я летала из края в край нашей огромной страны.

Но на одном из рейсов что‑то случилось, какие‑то неполадки в моторе, в другой раз была вынужденная посадка, и в душе у меня стала нарастать паника. Наконец, третий раз: подлетаем к Москве, а у самолета не выпускается шасси.

Пилоты бросали самолет несколько раз вниз, но шасси заклинило, и они приняли решение — выработать горючее и садиться на брюхо.

Не знаю, сколько времени это продолжалось, пока наконец на последнем круге — о счастье! — не загрохотали задвижки и не вышло шасси.

Мы приземлились, а у кромки бетонной полосы стояли наготове санитарные и пожарные машины.

Обычно самолет еще бежит по дорожке, а в салоне уже начинается суматоха, кто‑то достает сумки, кто‑то идет за пальто… На этот раз никто не двинулся с места.

С трудом я сошла по трапу, добрела до здания аэропорта, взяла такси и в машине, уже по пути домой, разрыдалась. Это был нервный срыв.

С тех пор я летаю самолетами только в крайних случаях. За несколько дней до вылета я начинаю нервничать. Меня охватывает паника, она внутри меня. Это — болезнь…

Небо есть небо, но и земля таит опасность, если поступаешь безрассудно.

Снималась я на Одесской киностудии и получила телеграмму, что надо срочно быть в Москве. Все уже знают, что в аэропорт я не поеду. Сейчас же на вокзал, на ближайший скорый. Мне купили билет и заказали такси.

Сижу в гостинице, нервничаю. Звонок. Такси подъехало. Но до поезда минут тридцать. Как успеть?

Говорю таксисту:

— Давайте побыстрей, я опаздываю.

— Хотя вы и знаменитая актриса, — отвечает таксист, — я нарушать правила не буду.

Наконец подъехали к вокзалу. Я говорю водителю:

— Давайте к перрону. Милицию я беру на себя.

Мы подъехали. А поезд вот — вот отправится. Пока я бежала по перрону, поезд тронулся. Я бегу рядом с последним вагоном. В дверях стоит проводник и держит фонарь. Я ему кричу:

— Отойди, я прыгну!

— Я тебе прыгну…

Тогда я бросаю в дверь вагона свой маленький чемодан. Бригадир посторонился, и я прыгнула, схватилась за поручни, а одна моя нога соскользнула со ступеньки. Чувствую, что сейчас руки разомкнутся и я провалюсь вниз.

В этот момент бригадир хватает меня за ворот дубленки и втаскивает в вагон.

— Ты что, с ума сошла? — кричит он, тоже на взводе. — Сейчас бы осталась без ног! Я поезд остановил!

Но мне это было все равно…

Я вошла в вагон, пассажиры раскладывали еду, кто‑то уже открывал бутылку… Никто на меня не обратил внимания. Ну, остановился поезд… Кто‑то стоп — кран сорвал, хорошо дернуло…

Я тащилась к своему вагону почти через весь состав, ничего не соображая. Когда я открывала дверь очередного тамбура, все ходуном ходило под ногами. Но я, стиснув зубы, переступала площадку и шла дальше. Наконец добралась до своего вагона. Проводница узнала меня и по моему виду все поняла:

— Это из‑за вас остановили поезд?

Я молча кивнула.

Прошла в купе, сняла дубленку, вытерла лицо полотенцем, легла и неожиданно для себя уснула.

Проснулась оттого, что по радио поют «Ой, цветет калина в поле у ручья…».

Я улыбнулась. И стала вспоминать, что же со мной было. Не могла понять, зачем я это сделала? Зачем?..

В это время раздался стук в дверь, и в купе вошел проводник, который меня «поймал». В руках у него бутылка водки. Он пришел со мной объясниться, сказать мне, что этого никогда делать нельзя. Выражения он не выбирал.

Я молчала, соглашаясь, потому что он был прав. Мы с ним выпили без закуски, и странное дело, хоть бы что…

Бригадир распрощался, а я заснула и спала до самого утра.

Утром проснулась и сказала себе: никогда больше этого делать не буду.