И тетя Маруся ответила:
— Ты что… как это я вас оставлю?
И не оставила.
Эта женщина совершила подвиг. Она работала вахтером, убирала квартиры, чтобы накормить своих воспитанников. И осталась им верна — она не променяла чужих детей даже на свое счастье.
Мне казалось, что знаю тетю Марусю всю жизнь. Я думала о том, что такая картина была бы нужна. Потому что очень много на Руси таких женщин, как эта Маруся, и не меньше тех, кто нуждается в тепле и ласке.
В это время ко мне пришел корреспондент журнала «Советский экран». И, конечно, задал традиционный вопрос:
— Что бы вы хотели сейчас сыграть?
— Я прочитала повесть Галины Поповой «Тетя Маруся». Если бы кто‑то взялся за картину по этой повести, я была бы счастлива сыграть тетю Марусю.
Проходит время, раздается телефонный звонок:
— Клара Степановна, я написал сценарий «Тетя Маруся».
Я обрадовалась, но спрашиваю:
— А почему вы мне звоните?
— Я прочитал в журнале, что вы очень хотели сыграть эту роль. И написал сценарий.
— А вы что, сценарист?
— Нет. Я музыкант.
У меня сердце упало. Конечно, я прочитала сценарий и поняла, что музыкант не знает простых законов сценарного дела.
Вскоре я познакомилась с Галиной Поповой, и мы с ней подружились. Я уговорила ее написать сценарий.
Когда он был готов, его включили в план Белорусской студии. В приказе было написано, что картина ставится для Клары Лучко, исполнительницы главной роли.
Я была счастлива. Теперь самое важное для меня было придумать характер, потому что просто так играть события жизни трудно. Ну, профессионально, ну, взволнованно, глубоко, но — должен быть характер.
Я долго искала, мучилась, и вдруг вспомнила Полтаву моего детства. Далекое и светлое время.
Я вспомнила тетю Юлю, которая жила у нас во дворе. Смолоду она была красавицей, и все женщины обсуждали, как тетя Юля влюбилась в летчика. Она совершенно преобразилась, светилась от счастья. Сыграли свадьбу. Она родила сына Мишу. А потом — что‑то не заладилось… Летчик уехал, а она осталась одна с ребенком. Через несколько лет сын умер…
Тетя Юля была замечательной портнихой. Она всех обшивала в нашем дворе. Самые нарядные платья в студенческие годы шила для меня тетя Юля.
Она пришла в детский дом и сказала, что хочет научить девочек кройке и шитью. Многие ее воспитанницы стали портнихами. Особенно тетя Юля привязалась к одной девочке, и, когда та подросла, тетя Юля взяла ее к себе, заботилась о ней, сшила ей подвенечное платье, выдала замуж и проводила молодых в Сибирь.
Без тети Юли во дворе никто не мог обойтись. Кому‑то надо было, чтоб покормили ребенка после школы. Кому‑то — купить хлеб или лекарства: она и в аптеку сходит, и за больным присмотрит…
Двор на Украине в те годы был больше, чем двор. Там стояли скамейки, могли и раскладушку принести. По вечерам женщины собирались посудачить, обменяться новостями. Они знали, что происходит в каждой семье. Кого‑то осуждали, за кого‑то радовались.
Шли годы, тетя Юля старела и стала болеть. Она лежала дома с высокой температурой. Никто из соседей о ней не вспомнил. Телефона, естественно, у нее не было. Отчаявшись, она написала записку: «У меня высокая температура. Вызовите врача». Фамилия и адрес… И выбросила записку в форточку. Это же первый этаж — может, кто найдет, прочитает и поможет.
Записку нашли через два дня, но уже никто не мог ей помочь…
Чем чаще я вспоминала тетю Юлю, тем больше мне казалось, что они с тетей Марусей похожи. Ведь тетя Юля тоже ни от кого ничего не требовала. Ей говорили: «Ну как же так… на чужих детей ты все время работаешь, о себе не думаешь…» Но она считала это естественным.
Теперь я знала, почему тетя Маруся должна поступить именно так, а не иначе. Это уже было во мне: ведь тетя Юля — это мое детство.
Когда двухсерийный фильм «Тетя Маруся» показали на телеэкране, я получила сотни писем. Как ни странно, добрая их половина была написана детьми. И еще много писем пришло от одиноких женщин, у них никогда не было детей. Они писали о том, что если бы посмотрели картину раньше, то, может быть, попытались бы изменить свою жизнь.
Среди откликнувшихся было немало воспитанников детских домов да еще тех, чьи семьи принято считать неблагополучными. Этим детям не хватало ласки, тепла, доброго совета. А когда одна девочка написала: «Я смотрела фильм несколько раз. Вы мне очень нравитесь, у вас добрые глаза и ласковые руки», — я поняла, что мои старания не напрасны.
Во время работы над картиной у меня были прекрасные партнеры. Римма Маркова играла Марусину подругу — наставницу. У нас с Риммой совершенно разные характеры, и для картины это стало находкой. Она как бы дополняла меня. Она наставляла, помогала. Я к ней приходила как к старшей сестре. Потому что у меня ведь тоже никого не было.
Владимир Конкин играл Петю. Замечательно играл.
Ира Шевчук исполняла роль жены Пети. И в особенности я благодарна Анатолию Ромашину…
Это сложно — играть любовь, которая приходит к человеку в зрелом возрасте, здесь надо быть крайне деликатным.
Анатолий Ромашин — мастер психологической игры.
Работа на площадке сближает актеров, особенно когда они чувствуют и понимают друг друга.
У него самого жизнь круто изменилась: Ромашин полюбил женщину, которая намного моложе его. Ушел из театра и как бы начал жизнь сначала. У него родился сын.
Встречаю его в Союзе кинематографистов.
— Толя, что с тобой произошло? У тебя такие красивые синие глаза… Ты помолодел…
— Сейчас же пост, — отвечает он. — А вообще‑то жизнь моя перевернулась. Я люблю.
Для актера, для мужчины уйти из театра, резко изменить свою жизнь — трудное решение. Но он его принял.
— Скажи, — спросила я его, — по — твоему, что такое молодость? Это не только год рождения в паспорте?
— Я знаю одного философа. Он уверяет, что надо думать не о том, что у тебя сколько‑то прошло в жизни лет, а о том, сколько тебе осталось. И каждый день, который тебе Бог даровал, каждый день надо прожить так, чтобы помнить: это был прекрасный день. Вот он прошел — а ты его помнишь. И еще — это ощущение радости каждого наступающего дня. Вот это и есть молодость, по крайней мере для меня.
— А как фамилия твоего философа?
— Я тебе дам его телефон. Ты можешь с ним поговорить, а иногда и встретиться.
— Да?
— Ну вот мой новый телефон, пожалуйста, запиши. Этот философ — я.
Анатолий Ромашин погиб трагически и нелепо. Его придавило деревом. Для меня его смерть была глубокой трагедией. Мы с ним дружили, с полуслова понимали друг друга, если так можно сказать, мы были людьми одной породы.
Я помню, как пригласила его на передачу «Кумиры экрана». Студия «АСТ — Прометей» родилась в 1998 году, и ее телесеть охватывала своим вещанием сто четырнадцать городов и почти тридцать стран. Я приглашала к разговору актеров и режиссеров, людей, которых знали и любили миллионы: Николай Караченцов и Наталья Белохвостикова, Георгий Жженов и Евгений Миронов…
Недавно, в поисках каких‑то бумаг, я нашла стенограмму той передачи с Анатолием Ромашиным и теперь вот решила ее опубликовать.
К. Л.: Итак, начнем с простого вопроса: что ты думаешь о нашей профессии?
А. Р.: Я вспоминаю слова Леонида Мироновича Леонидова, корифея МХАТовской сцены. Когда его спросили, что он думает о профессии актера, он сказал: это лучшая в мире профессия. Если б только не репетиции… А если говорить всерьез, я как раз больше всего люблю репетиции. Когда я только — только окончил Школу — студию МХАТ и пришел в Театр имени Маяковского, мне сказал старейший актер: «Молодой человек, если вы полюбите репетиции, вы станете профессионалом. Если же вы будете любить успех, аплодисменты, вы, возможно, превратитесь в модного, популярного, но к профессии это никакого отношения не имеет…»
К. Л.: Ты сейчас преподаешь во ВГИКе?
А. Р.: Представляешь, гордо звучит — профессор ВГИКа. Да, у меня своя мастерская, уже четвертый выпуск на подходе. И когда я своих гавриков учу, передаю опыт, который все же за сорок лет накопился, то стараюсь привить им прежде всего любовь к репетиции… Это удивительно интересный мир, это творческий процесс, здесь можно и так и этак. Потому и люблю свою профессию, что она открывает громадный мир человеческий…
