Я не ожидала, одна нога у меня из стремени выскочила, а лошадь понесла в горы.

Я чувствую, что пропала. Ухватилась за гриву, но съезжаю набок. Одна нога только в стремени. Думаю, ну всё…

Но тут у меня какой‑то черный юмор появился! Я вспомнила, что внизу татарское кладбище, там меня и похоронить могут.

Вдруг передо мною возник какой‑то человек, изловчился, схватил лошадь под уздцы. И остановил. Помог мне слезть, а у меня коленки трясутся, я даже ничего сказать не могу, только показываю, что нам надо идти вниз.

А на съемочной площадке все спокойно. Отдыхающие решили, что все идет по плану, актриса поскакала в горы, значит, так и надо.

Один только директор, вместо того чтобы послать за мной, как‑то организовать мое спасение, бегал, всплескивая руками и причитал: если с ней что‑нибудь случится, будут неприятности, полкартины уже сняли… Что делать? Деньги‑то уже истрачены.

Увидев меня, подлетел со словами:

— Ты знаешь, сколько ты могла бы нам стоить!

И ни слова о том, как я себя чувствую.

Но, как говорится, нет худа без добра. Через день приехал тренер, и начались занятия.

Верховая езда — это замечательно. Я часто думаю: чего же я не сделала в жизни? Я могла бы заниматься конным спортом. Можно было продолжать учиться фехтованию. Но ни того, ни другого я не сделала, о чем и сожалею. Я о многом сожалею, потому что в свое время многое упустила. Так, например, я водила автомобиль, но после аварии решила больше не садиться за руль…

Сниматься в «Двенадцатой ночи» было сложно. Я все время терзалась мыслью, правильно ли я играю. Режиссер — добрый и милый человек, но он ограничивался общими установками. А вот как конкретно решить ту или иную сцену, мы с Аллой Ларионовой думали сами. К счастью, наши партнеры, прекрасные актеры Яншин и Меркурьев, помогали нам.

Но в конце концов все страхи улеглись, и картина была снята.

Меня пригласили представить фильм «Двенадцатая ночь» на Эдинбургском фестивале. Фильм еще не вышел на экраны нашей страны, но все были уверены, что он достоин быть представленным на международный фестиваль.

Признаюсь, я летела в Лондон и думала с тревогой о том, как примут Шекспира из России на его родине. Тогда в Великобритании организацию «Совэкспортфильм» представлял Н. Ф. Садкович, бывший министр кино Белоруссии. Он был человеком обаятельным, обладал добрым юмором. Когда я поделилась с ним своими сомнениями, он как отрезал:

— Да не переживай, Клара. Все будет хорошо. Увидишь, победа будет за нами. Ты лучше скажи, как тебя представить фотографам и репортерам? Нам нужна реклама.

Мы стали думать, как же мне предстать перед прессой, чтобы это было необычно и эффектно.

В «Совэкспортфильме» был небольшой внутренний дворик с качелями. Я уселась на них.

— То, что надо! — воскликнул Садкович. — Как только фоторепортеры появятся, ты не обращай на них внимания, пусть они снимают тебя на качелях.

Мы посмеялись, но так и поступили.

Корреспондентов прибыло много. Я раскачиваюсь на качелях, улыбаюсь, а мне смешно, потому что я как бы играю в придуманную игру. И получились необычные фото. Они появились во всех крупных британских газетах.

Садкович был доволен. Он сделал рекламу и для меня, и для «Совэкспортфильма».

— Вот видишь, в газетах, — говорил он на следующий день, — политическим деятелям на фотографиях отрезали даже уши, чтобы поместился твой портрет.

Газеты напечатали репортажи, интересные фотографии. И ни одного недоброго слова, что по тем временам было редкостью.

На машине мы отправились в Эдинбург.

— Смотри, Клара, — сказал Садкович, — тебе оказывают почести британские «бобби». Полицейская машина следует за нами…

Полицейские передавали нас из рук в руки. Когда мы остановились в маленьком городке, как и было определено заранее, в гостинице мест для нас не оказалось. Но тут же появился старший группы сопровождения.

— Вы забыли забронировать номер. Мы это сделали за вас. Всё в порядке.

Подъехав к Эдинбургу, мы дружески распрощались с симпатичными «бобби».

Премьера «Двенадцатой ночи» прошла с большим успехом. Шекспироведы дали высокую оценку нашей картине. Они хвалили меня, Аллу Ларионову и Георгия Вицина.

А я так боялась, что же обо мне напишут. Ведь когда‑то в Америке тоже сняли «Двенадцатую ночь», где роль Виолы играла великая английская актриса Вивьен Ли.

На Эдинбургском фестивале никаких премий не присуждали. Мы обрадовались, узнав, что во время фестиваля наш фильм купили.

Эдинбург красивый старинный город, свято соблюдающий традиции. Мы побывали в замке Марии Стюарт. Я поразилась, как здесь можно было жить — сырость, каменные стены, огромные камины…

Ко мне с самого начала прекрасно отнеслись в советском посольстве, я выступила перед сотрудниками; после премьеры в Эдинбурге, когда посол узнал о большом успехе фильма, посмотрел британскую прессу, он распорядился, чтобы нас с Садковичем опекал советник по культуре.

Поэтому вторая поездка в Эдинбург, на закрытие фестиваля, стала более представительной. Правда, как всегда, вмешался денежный вопрос.

В первую поездку мы жили в пятизвездочном отеле. А когда прошла премьера и деньги, отпущенные на проживание, кончились, пришлось снять комнаты в коттедже у какой‑то хозяйки.

На первом этаже жил студент из Индии, он учился в Эдинбургском университете. Он был вежлив, всегда с нами здоровался, говорил, что рад познакомиться с советскими людьми, что впервые увидел русскую актрису.

Садкович, человек с юмором, как‑то говорит ему:

— Ну что ты все стоишь, говоришь хорошие слова, а ничего не делаешь. Актрисе надо погладить вечернее платье. Помоги ей.

Студент кивал и с удовольствием помогал мне гладить.

А потом Садковичу пришла в голову идея брать студента на приемы.

— Это будет великолепно. И он будет счастлив. Представляешь, появляешься ты, а за тобой, как верный паж, индиец несет твой лиловый шарф.

Студент стал ходить с нами на приемы, и это вызвало новый интерес прессы.

Фестиваль закончился, мы вернулись в Лондон. Надо было подготовиться к отъезду в Москву.

Нас приехал провожать советник по культуре. Он сказал, что какой‑то индийский студент постоянно звонит в посольство, хочет подарить русской актрисе томик стихов Рабиндраната Тагора.

— Клара Степановна, — назидательно продолжил советник, — ваша делегация сделала огромное дело. Но почему вы так невнимательны к братскому народу Индии?

Мы с Садковичем рассмеялись:

— Мы любим народ Индии, мы приглашали студента на приемы. Пусть он оставит книжку в посольстве, а вы пришлите ее в Москву.

Книгу Тагора так и не прислали. Зато я получила письмо от студента. Он писал, что скоро заканчивает университет, но хотел бы продолжать образование в России, изучать сельское хозяйство. Он просил прислать ему деньги на дорогу и написать обязательство, что я буду его содержать. И больше беспокоить он меня не будет…

Я подумала: ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

Много лет минуло с той поры, когда на родине Шекспира я получила признание: во всех британских справочниках «Кто есть кто» есть и моя скромная биография, и я каждый год получаю анкету, чтобы сообщить: нет ли каких‑либо серьезных изменений. А в 1999 году я получила из туманного Альбиона особое свидетельство: Международный биографический центр в Кембридже назвал меня «Женщиной тысячелетия» за заслуги в мировом кинематографе.

И это все благодаря фильму «Двенадцатая ночь» и режиссеру Яну Борисовичу Фриду. Он дожил до преклонных лет и в последние годы жизни, как многие деятели искусства, оказавшиеся никому не нужными в своем отечестве, вынужден был уехать на местожительство в Германию. Я счастлива, что в 2004 году смогла полететь к нему на юбилей и сказать добрые слова. Он тоже был счастлив, когда мы, группа известных актрис России, снимавшихся в его картинах, вывели его на сцену, а многотысячный зал стоя аплодировал мастеру.