Человек за столиком посмотрел на него. Щеки его пополнели — спасибо нарождающемуся капитализму, подумал Бретлоу, — но черты лица были по-прежнему жесткими. Взгляд тоже не изменился.

— Сергеевич.

— Том.

Они обменялись рукопожатием.

— Не так, как в старые времена.

Бармен вышел, шаркая, из задней комнаты. Он был в старых, разношенных шлепанцах, штаны болтались на нем, поддерживаемые ремнем и подтяжками, а протертый на локтях свитер сидел мешком. Он налил два бренди, затем боком, как краб, пересек комнату, поставил стаканы на столик и забрал грязную посуду.

Они подняли стаканы и залпом опорожнили их.

— Повторить.

Бармен принес им новые порции и исчез где-то в коридорах за стойкой.

— Вы, конечно, побывали внизу, — промолвил Бретлоу.

За стойку, вдоль по коридору, потом через потайную дверцу по деревянным ступеням в погреб с таким низким потолком, что приходится нагибаться. Там — железный люк в восточной стене, под булыжной мостовой, а за ним ход четырех футов в ширину и четырех в высоту, глубиной примерно в шесть футов, перегороженный дальше кирпичной кладкой.

— Я всегда сомневался, существует ли это на самом деле.

— Я тоже.

Они снова опустошили стаканы.

— Господи, ну и гадость. — Маленко встал, зашел за стойку, оглядел полки, снял оттуда другую бутылку и два чистых стакана и вернулся за столик.

— Итак? — он наполнил стаканы.

Русский знает, зачем он просил встречи, подумал Бретлоу; возможно, у него уже готов и ответ, по крайней мере, часть его.

— За Зева Бартольски, — Бретлоу поднял стакан.

— За Зева Бартольски, — Маленко поднял свой. — Примите наши соболезнования.

Как странно устроен мир — Бретлоу кивнул в знак благодарности. Но это только кажется. Конечно, враги воюют друг с другом. Но и заботятся друг о друге, следят за тем, чтобы посторонние не лезли в игру.

— Ошибка, конечно,

— Конечно. — Маленко кивнул в свою очередь. — Предполагаемые виновники?

— Бонн считает, что это одна из трех групп: «Боевой полумесяц», «3-е октября» или «Движение мученика Махмуда». — Всех их подкармливали или подкармливают из Москвы — а если не их самих, то те материнские организации, которые их породили. Поэтому смерть Зева — не только моя проблема, ведь в каком-то смысле ты виноват в его гибели не меньше того парня, что нажал на кнопку.

— «3-е октября», — Маленко залпом выпил коньяк, раскупорил новую бутылку и вновь наполнил стаканы. — Группа из трех человек. Им нужен был Кренц, промышленник, — это поняли даже немцы. Кто-то ввел их наводчика в заблуждение.

— Имена? — спросил Бретлоу. — Местонахождение?

— Пока не знаю. — Но дай мне время.

Оба положили на столик по несколько банкнот и вышли на улицу. Там потеплело; неподалеку разговаривали две женщины в платках, одна из них с коляской. Мимо сновали автомобили, а у стены напротив пытался почесаться пес на трех ногах.

Они пожали друг другу руки.

Спасибо… Снова не высказано, но снова понято.

Когда-нибудь ты сделаешь для меня то же самое — опять без слов.

Бретлоу повернул на запад, Маленко — на восток. Привычка — вторая натура.

Самолет LH-419 компании «Люфтганза» совершил посадку во Франкфурте в семь тридцать утра; к восьми Хендрикс прошел таможню и иммиграционную службу и направился в магазинчик, притулившийся в углу здания аэропорта. С собой у него были легкая дорожная сумка, где лежало кое-что из одежды, портфель с компьютером «Зенит-лэптоп» и пустой алюминиевый футляр для оружия. Как правило, путешественники посещают магазины беспошлинной торговли перед посадкой в самолет; однако во Франкфурте Хендрикс всегда делал это после перелета. Тридцать минут спустя он вышел из лавки, купив там два подслушивающих устройства (одно с передачей на радиочастоте, а другое — в инфракрасной области), карманный приемник ICON-R1 и наушники для радиоприема.

В девять тридцать он снял на один день номер в отеле «Интерконтиненталь», убедился в том, что для него зарезервировано место в вечернем поезде в Милан — первый класс, спальный вагон, — и пошел завтракать. В одиннадцать, прихватив с собой алюминиевый футляр, он поехал на такси в гостиницу рядом с аэропортом. Двадцать пять минут спустя он вышел оттуда с автоматической винтовкой «хеклер-унд-кох» модели МР5К, автоматическим пистолетом МР7 и достаточным количеством патронов «глейзер» и обычных, калибра 9 мм.

Первое посещение магазина было необходимостью; остальное Хендрикс купил из предосторожности, и за все было уплачено наличными. Так был устроен его мир: он сам и его работа существовали как бы отдельно, ничем не связанные. Поэтому все нужное покупалось в Германии, работать предстояло в Италии, а путешествие туда поездом позволяло избежать пограничного досмотра. Даже администраторша, зарегистрировавшая его сегодня утром в «Интерконтиненталь», вряд ли его запомнила. Высокий, в случае чего сказала бы она полиции. Худой, хотя в этом она не уверена. Возможно, темные волосы. Похоже, что европеец, хотя вполне может оказаться и американцем.

В десять сорок две он сел в ночной экспресс «Франкфурт-Вентимилья» с билетом до Миланского центрального вокзала; хорошо выспался, так что в семь сорок три — поезд прибыл на место двумя минутами раньше графика, — когда он сошел в Милане, последствия перелета уже почти не ощущались. В восемь пятнадцать он переступил порог своего номера в отеле «Романов» на пьяцца Република. Номер был большим: двойная кровать, рабочий стол и стулья, телефон в одном углу, минибар с телевизором — в другом.

Он принял душ, затем распаковал вещи.

«Зенит-лэптоп» был у него в портфеле. Он положил его на стол, вынул из розетки телефонный шнур и заменил его вилкой компьютерного модема, а телефон включил в дополнительный разъем на компьютере, так что все оказалось в рабочем состоянии. Затем включил «лэптоп», загрузил «Прокомм», набрал код «Зевса», оставил в электронном почтовом ящике сообщение о том, что он прибыл на место, а после этого отправился завтракать.

Инструкции были, как всегда, ясными и точными. Паоло Бенини, банкир, пропал неделю назад — то ли похищен, то ли в бегах. Два адреса: городская квартира и загородная вилла. Требуется подтвердить факт исчезновения и, если возможно, установить причину.

Спустя сорок минут он покинул гостиницу и купил рулон полиэтилена, подробный план города и еще один — его северных окрестностей, а также большую автомобильную схему. Потом взял напрокат машину, забрал из своего номера футляр с оружием и выехал из города по дороге на Бергамо.

Движение было более оживленным, чем он предполагал, поэтому прежде чем он свернул с автострады на восток, прошло добрых полтора часа. Солнце палило нещадно, дорога среди пересохших полей вела в гору. Он глянул на карту, проехал еще две мили, затем повернул налево по более узкому ответвлению — асфальт здесь потрескался от жара, а сама трасса петляла меж деревьев. Через четыреста ярдов он остановил машину и выключил двигатель. Теперь тишину нарушали только пение птиц да треск цикад. Он разложил на капоте карту, сориентировался на местности и поехал дальше. Пять минут спустя он свернул направо, по проселочному тракту — деревья здесь росли реже, а автомобиль едва не скреб брюхом по земле.

Земля впереди и по обе стороны от него была невозделана; не было заметно никаких признаков того, что этот тракт еще используется, хотя когда-то он был вымощен камнями. Он съехал на обочину, встал под деревом и снова сверился с картой. Нить дороги, которую он недавно покинул, бежала по дну неглубокой долины, а тракт, на котором он находился сейчас, шел вверх по ее восточному склону. За холмистой грядой впереди, согласно карте, была похожая долина с параллельной дорогой.

Значит, вернуться можно другим путем.

Рядом с трактом был карьер, откуда добывали камни. Хендрикс убедился, что за ним не следят, отвалил один из небольших камней в сторону, сделал тайник, завернул футляр с оружием и патронами в полиэтилен и спрятал его там. Солнце висело прямо над ним; по лицу его лил пот, рубашка прилипла к телу. Он вернул камень на место и убрал все следы своей работы.