— Как там? — услышал он в наушниках голос своего продюсера.

— Картинка на все сто.

Просто фантастика, подумал он.

— Когда он прибудет?

— В двенадцать, все по графику. А что?

— Думаем дать в живом эфире. — Спутниковая сеть «Си-эн-эн», передачи по всему миру. — Свяжусь с тобой в одиннадцать пятьдесят пять.

Аплодисменты стихли; собравшиеся ждали. Кэт Донахью подняла глаза и улыбнулась снова.

— До появления Джека я хотела бы поблагодарить вас всех за то, что пришли сегодня. — Как будто ей с Джеком сделали одолжение; как будто, придя сюда в этот час, люди оказали семье Донахью громадную услугу.

Она опять оглядела их и улыбнулась вновь. Защити его, Дэйв, мысленно молила она, доставь его сюда; прошу тебя, Господи, пусть все будет хорошо.

— Это прекрасное место, и день тоже прекрасный. Спасибо вам всем.

Даже после того как она вышла, даже после того как вернулась обратно в комнату 394, в конференц-зале не утихали приветственные кличи, а эхо аплодисментов продолжало разноситься по мраморным коридорам.

Было одиннадцать двадцать восемь.

«Боинг-737» плавно развернулся над Потомаком и пошел на посадку; на его крыльях мерцали огоньки, а сами крылья сияли серебром в утреннем небе.

Джордан глянул на Донахью и заметил, что сенатор смотрит на Белый дом.

— Готовы, Джек?

О чем ты думаешь, едва не спросил он.

Я думаю о том, что сказал мне Хазлам, — так должен был бы ответить Донахью. Я думаю о разговоре, который мы условились считать несостоявшимся.

— Всегда готов.

«Боинг» мягко сел на взлетную полосу, с ревом включилась обратная тяга, затем самолет медленно подкатил к аэровокзалу. Дверца кабины открылась, командир и второй пилот вышли оттуда и вместе с прочими членами экипажа встали в передней части салона. Отворилась дверца на выход; Джордан заметил у другого конца мостика, ведущего к аэровокзалу, группу государственных служащих.

— О’кей, Джек. Пора.

Донахью встал и одернул пиджак; Джордан держался рядом с ним, а Пирсон — чуть сзади. Остальные пассажиры по-прежнему сидели на своих местах и наблюдали. Донахью прошел вдоль ряда членов экипажа и всем по очереди пожал руку.

— Покажи им, где раки зимуют, Джек, — голос раздался откуда-то из хвоста самолета.

— Удачи, мистер президент, — еще один.

Вдруг пассажиры встали и зааплодировали. Донахью обернулся и помахал им в знак благодарности, потом вышел наружу, миновал мостик и вступил в аэровокзал, где каждый сегодня хотел обменяться с ним рукопожатием, пожелать удачи. Некоторые называли его Джеком, другие — сенатором. Были и такие, кто уже величал его мистером президентом.

Дверца «линкольна» была открыта. Бретлоу шагнул вперед, и Донахью пожал ему руку, обнял его.

— Рад тебя видеть.

— Я тоже, дружище.

Одиннадцать тридцать три.

«Линкольн» покинул аэропорт.

Хендрикс взглянул на часы. Машин сегодня мало, так что мишень появится вовремя.

Хотя выезд из туннеля был прямо перед ним, а сияющий белый купол Капитолия позади и чуть слева, он смотрел на все это иначе, словно сидел за рулем «линкольна», словно был тем самым человеком, который доставит мишень в простреливаемую зону.

Из Национального аэропорта на аллею Джорджа Вашингтона — он снова прокручивал в памяти весь маршрут. Поворот с аллеи и мост на 14-й улице. В конце — развилка на несколько туннелей, рассекающих округ Колумбия; машины, которые должны заставить «линкольн» занять нужную полосу и нужную позицию в простреливаемой зоне, уже близко. Первый туннель, затем второй; первый съезд с шоссе направо еще под землей, потом второй, тоже направо; шоссе на этом участке только из одной полосы, оно идет немного вверх и изгибается влево, потом выпрямляется. От туннеля до светофора на пересечении с 1-й улицей — шестьдесят ярдов. Белое многоэтажное здание Национальной ассоциации почтальонов справа, из-за него выходит боковая дорога, соединяющаяся с основной, так что у перекрестка шоссе становится двухполосным. Слева центральная зеленая полоса шестифутовой ширины, с проволочным заграждением посередине; дорога по ту ее сторону ведет в тупик, на подземную автомобильную стоянку. За дорогой — небоскреб Федерального банка внутренних займов. Впереди трава и очередные светофоры, путь на Капитолийский холм.

Все спокойно, движение тихое, редкие пешеходы. Обстановка идеальная.

Одиннадцать тридцать четыре.

Сбавив ход, «линкольн» повернул на аллею, ведущую к памятнику Джорджу Вашингтону.

Тридцать пять.

«Линкольн» свернул с аллеи направо и въехал на мост на 14-й улице: серо-голубая гладь Потомака внизу и белизна внезапно выросших городских зданий впереди. Картина всегда впечатляющая, но сегодня прямо-таки ослепительная. Развилка в конце моста, шоссе N1 налево, 395-е направо.

«Линкольн» повернул направо, на 395-е.

Одиннадцать тридцать семь.

Первый съезд, на Мэйн-авеню. Приближается первый туннель. Темно-синий «шевроле» пристроился за ними, потом занял внешнюю полосу, но на обгон не идет.

Тридцать восемь.

Первый туннель. Две полосы. Короткий. Показались оттуда через пятнадцать секунд.

Светлый «крайслер-седан» притормозил перед ними, «шевроле» по-прежнему позади, на внешней полосе, — не дает обогнать.

Тридцать девять.

Хендрикс увидел, как с боковой дороги, из-за Ассоциации почтальонов, вывернул грузовик; двигатель его стучал, из выхлопной трубы клубами валил дым. У перекрестка с 1-й улицей загорелся зеленый свет. Грузовик переехал на левую полосу, судорожно дернулся к светофору и заглох перед ним.

Одиннадцать сорок.

Вместо «крайслера» появился «форд», вместо «шевроле» — «олдсмобил». Впереди, ярдах в трехстах, шел желтый «седан».

Донахью сунул руку в карман пиджака и еще раз взглянул на речь, еще раз перечел цитату, вставленную туда по просьбе жены. Цитату, после которой он должен сделать паузу, задумчиво опустить глаза, а потом снова поднять их; цитату, после которой он объявит о своем намерении баллотироваться в президенты.

За всю долгую историю человечества немногие поколения удостаивались чести защищать свободу в час максимальной опасности.

Я не увиливаю от этого жребия — я приветствую его.

Хотя про себя он произнес это немного иначе:

За всю долгую историю человечества немногие поколения удостаивались чести защищать свободу.

В час максимальной опасности я не увиливаю от этого жребия — я приветствую его.

Желтый «седан» в двухстах ярдах перед ними вел их куда надо, точно на веревочке.

Одиннадцать сорок одна.

«Линкольн» достиг второго туннеля и нырнул в темноту. Туннель был длинным и извилистым, фонари вверху испускали тусклый свет. Дорога медленно заворачивала вбок, первый съезд — на D-стрит, Северо-западную магистраль и к Капитолию — быстро приближался. Шоссе пошло вверх, они свернули влево — сначала желтый «седан», за ним «линкольн», еще дальше «олдсмобил»; «форд» прибавил газу и покатил прочь по основному пути.

Впереди забрезжил дневной свет, шоссе все еще шло чуть в гору. Вторая развилка, D-стрит прямо, Капитолий направо. Желтый «седан» свернул направо, за ним «линкольн»; «олдсмобил» поехал прямо. Одна полоса движения, все еще с легким изгибом и подъемом.

Одиннадцать сорок две.

Они вынырнули из туннеля на яркий солнечный свет простреливаемой зоны. Белое здание Почтовой ассоциации высилось справа от них, серый небоскреб Банка внутренних займов — слева. Вот подошла справа боковая дорога, так что однополосное шоссе стало двухполосным; теперь до светофора остается еще шестьдесят ярдов. Заглохший грузовик на левой полосе и желтый «седан», внезапно затормозивший рядом с ним, на правой. «Линкольн» прямо за «седаном», позади него другие машины, так что не двинуться, и человек, которого звали Хендриксом, замер в ожидании.

За двадцать восемь лет до этого, 22 ноября 1963 года, в техасском городе Далласе был злодейски убит президент Джон Ф. Кеннеди.