Ван дер Меер удивленно взглянула на инспектора.

— Да-да, конечно. Что бы вы хотели?

— У вас есть зеленый чай?

— Простите?

— Зеленый чай. Хорошо действует на кровь. Стимулирует мозговую деятельность. Потому что зеленый.

— Хорошо, — проговорила директриса, нажимая кнопку внутреннего телефона. — Сара, принесите, пожалуйста, зеленый чай для инспектора Уикендена. Спасибо.

Они помолчали.

— А как это звучало?

— Простите?

— Требование выкупа. Как оно звучало?

— Мне позвонили утром, когда я пришла в кабинет. Здесь у меня нет определителя номера. Сара соединила меня со звонившим. Голос был мужской, но какой-то очень низкий.

— Он, вероятно, изменил голос.

Ван дер Меер вдруг побледнела.

— Неужели все это наяву? Похоже на дурной сон. И все же это реальность. Словно происходит в кино.

— Боюсь, именно так. Так что же он сказал?

— Если я хочу, чтобы картину вернули, то должна оставить на ночь свет в кабинете, и тогда он со мной свяжется. Это все, что он сказал. Разговор занял меньше минуты.

— Вы уверены, что это был грабитель?

— Думаете, звонил какой-нибудь придурок? О пропаже известно не многим. Во всяком случае, я на это надеюсь.

— Если вы захотите потянуть время, чтобы собрать деньги, мы можем попросить его представить доказательства, — предложил Уикенден.

— А как я войду с ним в контакт?

— Скажу вам прямо, мадам. Я неплохой сыщик, но с вымогателями общаться не умею. Пару раз я этим занимался, но, к счастью, мы нашли более компетентного человека.

Ван дер Меер прошлась по кабинету.

— Вы не внушаете доверия, инспектор.

— Просто не хочу морочить вам голову.

— Не знаю, на ком остановиться, — сказала ван дер Меер, перебирая папки, разбросанные на ее ультрасовременном столе из стекла и стали.

Она взглянула на Уикендена, который что-то теребил в кармане, глядя в пол.

— Вы знаете директора Йельского музея британского искусства, инспектор? Нет? Она моя школьная подруга, и мы до сих пор поддерживаем близкие отношения. Несколько лет назад у них тоже украли картину…

— Никогда об этом не слышал, — вскинулся Уикенден.

— Ничего удивительного, инспектор. Они не хотели, чтобы об этом узнали даже правоохранительные органы. Некто попытался потребовать выкуп за картину Джошуа Рейнолдса. Она была застрахована, и следователь страховой компании сумел вернуть ее в музей. Никто ничего не узнал, репутация музея была спасена, все остались довольны. Может, нам стоит обратиться к этому парню…

— Скотленд-Ярд сделает все возможное…

— Здесь нет ничего личного, инспектор. Простое желание не оказаться по шею в дерьме, простите за выражение. Вы были достаточно откровенны и не скрывали своих слабых сторон. Сильный человек не боится прибегнуть к чужой помощи. Вот, посмотрите…

Ван дер Меер протянула Уикендену визитную карточку цвета слоновой кости. Взяв ее так, словно это была драгоценность, инспектор прочитал написанное на ней имя. Директрисе показалось, что усы его при этом чуть дрогнули. Но возможно, это была лишь случайность.

— Послушайте, инспектор, я готова принять любой ваш план, но эта история не должна получить огласку. Мы будем вам очень признательны, если вы сохраните все в тайне. Публичность только усугубляет трагедию.

Уикенден не отрываясь смотрел на карточку.

Габриэль Коффин и Даниэла Валломброзо заканчивали есть пудинг в ресторане «Рулз», когда брюки Коффина вдруг завибрировали.

— Даниэла… — укоризненно произнес он, толкнув ее ногой под столом.

— В чем дело?

— Ой, извини.

Коффин вытащил из кармана телефон.

— Алло? Га… Гарри! Сколько лет сколько зим!

Даниэла обвела глазами зал. В нем не было ни единого свободного места. Желтые стены пестрели картинами, акварелями, чучелами животных, иллюстрациями к «Ярмарке тщеславия», растениями, цитатами и другими предметами пышной Викторианской эпохи. Официанты в белых рубашках и черных жилетах скользили по залу с подносами в руках. За порядком следил метрдотель, незаметно исправляя любую оплошность обслуживающего персонала. Упавшая вилка, пустой стакан, новый заказ, вопрос о местонахождении туалета — ничто не оставалось без внимания. Эта суета зачаровывала, вы как бы оказывались внутри мягкого кокона, откуда с комфортом могли наблюдать за происходящим. И хотя вокруг было множество других посетителей, создавалось впечатление, будто вы здесь самый главный гость. Немногие заведения могли похвастать таким вниманием к клиентам, как старейший лондонский ресторан «Рулз».

— …нет, я не слышал. Вообще-то я только что приехал в Лондон. Это просто невероятно. Еще удивительней, что все это пока не вылезло наружу. Огласка здесь, естественно, ни к чему, но попробуй скрой что-нибудь от газетчиков. Нет, я уже не занимаюсь розыском. Старею, наверное. Нет, вам сам Бог велел. Я приехал в Лондон, чтобы прочесть лекцию. Да, сегодня вечером. В Институте Куртолда. Это спасает меня от нищеты. И потом, у меня что-то вроде отпуска — и вот решил наведаться в родные места. Сейчас я в «Рулзе». Вы когда-нибудь здесь были? Обязательно сходите. Правда? Ну, я думаю… да, конечно. Почему бы нам… Вот что, давайте встретимся после лекции. Пойдем куда-нибудь и там поговорим. Хорошо. С пяти до шести. О, это будет замечательно. Пока, до встречи.

Коффин захлопнул телефон и какое-то время молча смотрел на голову антилопы-дикдик, висевшую на стене.

— Эй, — окликнула его Даниэла.

— Слушай, это совершенно невероятный звонок…

— В конце концов я дозвонился Салленаву, но порадовать мне тебя нечем. Ты уже ел грушевое?

Легорже и Бизо сидели на берегу Сены, греясь в ласковых лучах солнца. Длинные ноги Легорже почти касались грязновато-зеленой воды, в то время как толстые ноги его приятеля были вытянуты почти горизонтально. Оба увлеченно поглощали мороженое в рожках.

— Ммм, — нечленораздельно промычал Бизо в испачканную шоколадом бороду.

— Попробуй, тебе понравится. Похоже на настоящую грушу.

— М-м-м.

Некоторое время царило сосредоточенное молчание.

— Итак, новости у меня плохие, — наконец продолжил Легорже. — Люк серьезно болен. Лежит в постели и не выходит из дома. К нему в замок приехал Кристиан Куртель. Я разговаривал с секретарем Люка, но тот был немногословен. Ничего странного, он же наполовину австриец.

— О Господи.

— Согласен, но мы с ним всегда ладили. Правда, это было давно. Последний раз я был у Люка в замке шесть или семь лет назад. Хотел договориться насчет экспорта своего арманьяка за границу, но он слишком много запросил. От секретаря я так ничего и не добился. Не знаю, насколько серьезно Люк болен, но в его возрасте… Должно быть, дело совсем плохо, если к нему примчался Куртель. Возможно, речь идет о завещании…

— Похоже. Значит, Куртеля нет в городе и галерея Салленава скорее всего закрыта, — произнес Бизо, отправляя в рот остатки рожка. — Надо туда наведаться. У нас достаточно нарыто, чтобы получить ордер на обыск.

Легорже выглядел расстроенным.

— Так ты пойдешь со мной? — спросил Бизо, выдержав паузу.

— …Это еще одна опасность, подстерегающая нас на рынке художественных произведений. Лучшие подделки делают люди, принадлежащие к миру искусства. Хранители музеев первыми попадают в круг подозреваемых, потому что им не только известны все существующие способы подделки, но и методы их распознавания. Устанавливать подлинность произведений искусства и отсеивать фальшивки — их прямая обязанность. Владея самыми современными методиками, они прекрасно знают слабые места своей отрасли и вполне могут этим воспользоваться.

Лекционный зал Института Куртолда на пятом этаже лондонского Сомерсет-хауса был заполнен слушателями, большинство из которых составляли геи и дамы в жемчужных украшениях. Одни сидели и слушали, другие что-то записывали или рисовали.