Ван Меер уже сообщил ему, что устранение Драгумиса будет стоить четверть миллиона евро. Неплохая цена, уверил он Карроса, потому что они были друзьями.

— Как вы помните, мы уже обсуждали эту проблему, — сказал Каров. — Вам будет приятно узнать, что я предпринял некоторые меры.

На самом деле как раз об этом-то Каррос ничего не хотел знать.

— Когда?

Каров взглянул на массивный серебряный «Ролекс» на своем толстом запястье.

— Да совсем недавно.

— Он пока еще в Греции?

— В Греции значительно лучше, — принялся объяснять русский. — У него там полно врагов. Все будет выглядеть абсолютно естественно.

Да, все было так, но если они и сейчас пустят пузыри и Драгумис заляжет на дно… Теперь уже ничего не исправишь. Главное сейчас — икона.

— Итак, — продолжал Каров, — вы можете просто добавить ту сумму, которую приготовили для сделки, к ранее оговоренной цене. Скажите, разве это не справедливо? После всех волнений, которые я испытал по вашей вине.

— Слишком рано говорить об успехе, пусть сначала с вами свяжутся ваши люди в Греции. На него уже было несколько неудачных покушений в прошлом. На самом деле я думаю, что вся эта затея была безрассудной. Надо было оставить это мне.

— Вы четко не сказали, собираетесь действовать или нет.

— Я просто проявил деликатность. — Чертов осел. — Чем меньше бы вы знали, тем было бы лучше.

— Я не настолько чувствителен, — усмехнулся Каров. — В важных вопросах мне нужна определенность. Грек, конечно, стар, но напакостить еще может. Он уже знает, что я кинул его, и постарается меня достать. Я вынужден был себя защищать, поэтому не собираюсь извиняться.

— Очень хорошо. — Дель Каррос откашлялся. В горле пересохло, он пожалел, что отказался от предложенной ему воды, но он как-то не доверял русскому гостеприимству. — Давайте закончим с этим.

— Превосходно. Ненавижу затягивать переговоры. Итак, учитывая понесенные потери, а также меры, принятые для нашей общей безопасности, цена — миллион долларов.

Значит, возьмет и меньше — можно поторговаться.

— Ян, что ты думаешь?

Ян резко выпрямился, как задремавший на лекции студент, к которому вдруг обратился преподаватель.

— Я не понимаю тех действий, которые вы в данный момент обсуждаете, — пробормотал он с легким голландским акцентом, превосходно изображая эксперта-искусствоведа, не желающего разбираться в не имеющих отношения к искусству обстоятельствах. — Однако абсолютно ясно, господин Каров, что вы предприняли их исходя из своих целей, против воли моего клиента. Поэтому это не может быть разумным обоснованием повышения цены. С вами была согласована сумма в полмиллиона долларов США, и должен сказать, что это весьма щедрое предложение.

Казалось, русский сейчас разорвет голландца на куски.

— Говорю вам, этого недостаточно.

— Более чем достаточно! — отрезал Ван Меер. — Даже слишком много.

— Послушайте меня, — тихо сказал дель Каррос, и в комнате воцарилась тишина. — Вам следует понять, господин Каров, что основой сделки является вовсе не рыночная цена. Мой интерес вызван причинами личного характера, а они не могут быть переведены в деньги. Если я не куплю эту работу, вы сможете выручить за нее лишь часть той цены, которую предлагаю я. Учитывая то, каким образом икона оказалась у вас, вполне возможно, вам вообще не удастся ее продать.

— Каким образом икона оказалась у меня! Да вы только послушайте, что вы говорите! Вы причина того, что она оказалась у меня. Я украл ее для вас; вы не сможете выпутаться из этой сделки.

— Вы украли ее по приказу Драгумиса.

— И кинул его, продав ее вам. У нас с вами договоренность.

— Которую вы пытаетесь нарушить, повышая цену. Понимаю, вы бизнесмен. Очень хорошо. В этом кейсе шестьсот тысяч долларов. На сто тысяч больше, чем мы с вами договаривались. Ян будет против, но я готов заплатить вам эти деньги, чтобы окупить ваши расходы. Только эту сумму — не больше. Если я уйду отсюда без иконы, вы меня никогда не увидите. Это мое последнее слово, господин Каров.

Русский несколько раз пытался заговорить, беспокойно ерзая в кресле и поскрипывая своим кожаным пальто. Подсчитывает. Наверняка думает, что может забрать деньги и оставить икону себе. Подумаешь, всего-то придется избавиться от двух человек. Дель Каррос знал, что если тот решится на что-нибудь подобное, то избавляться придется от троих, причем все они будут русскими. Вряд ли Каров понимал, насколько опасен Ван Меер. Однако еще раньше дель Каррос намекал русскому на возможность совместной работы в будущем: новые рынки в Южной Америке, наркотики, изумруды, сокровища инков. Все это, конечно, ерунда, но Каров этого не знал, а ему явно была больше по душе роль бизнесмена, чем вора. Наконец его большие водянистые глаза уперлись в кейс; на лице появилось подобие улыбки.

— Ну кто скажет, что Василий Каров не здравомыслящий человек? Я принимаю ваше предложение. А вы, — кинул он Ван Мееру, — поучитесь у своего шефа. Вот как ведут дела разумные люди. Компромисс. Антон, неси коньяк.

— Икона, — вмешался Ян, явно наслаждавшийся ролью плохого мальчика. Может, он недоволен, что все закончилось, а у него не было возможности проявить свои особые таланты? Да нет, он слишком умен для этого. — Мы еще не видели икону.

— Антон. — Каров махнул рукой. И бородатый, не дойдя до бара, подошел к мольберту и бесцеремонно стянул закрывавшую икону материю.

Позолота, слегка поблекшая, но все еще сверкающая. Полный изящества овал головы Девы, повернутый вполоборота. Большие выразительные глаза, рот с опущенными уголками губ. Мария печальная. Глубокий синий цвет ее плаща казался почти черным, местами с прозеленью — печать времени или следствие механического повреждения. Сложенные в молитве неестественно длинные пальцы одновременно указывают за границы рамы — туда, где должна висеть икона с изображением Христа. Традиционная Агиасоритисса. Профессиональная работа; может быть, не шедевр, но написана с чувством. В исключительно хорошем состоянии. В комнате наступила тишина.

— Красивая, — выдохнул Каров.

— Да, — согласился дель Каррос. Разочарование в его голосе не оставило места ярости. — Это не та работа.

Казалось, русский не понял его.

— О чем вы?

— Отмените акцию с Драгумисом.

— Да о чем, черт возьми, идет речь?

— Да вы посмотрите на нее, — ответил Каров. Хотя с таким же успехом можно было попросить взглянуть на икону собаку. Для этого идиота икона и есть икона. Грек точно все рассчитал. — Все не то. Не тот стиль. Эта работа более поздняя — пятнадцатый или шестнадцатый век, наверное, русская. Нам же нужна икона восьмого века или даже старше. На ней значительные повреждения. Я же особо подчеркивал, что она повреждена.

— Вы предпочитаете, чтобы она была повреждена?

Это было невыносимо. Он был готов убить этого идиота, придушить, выдавить жизнь из этой жирной морды.

— Я предпочитаю, чтобы это была та икона, которая мне нужна. А это не та.

— Это была единственная икона на мольберте, — заговорил Антон. — Накануне он показывал ее своему крестнику. И она находилась именно там, откуда он велел ее забрать.

— Значит, он ее подменил. А ты видел ее до того, как забрал?

— Нет, она была заперта у него в кабинете.

— А зачем ему было ее подменять? — спросил Каров.

— Потому что он знал, что вы его предадите, — ответил Каррос. Ему все стало ясно. Драгумис понимал, что просто украсть икону у самого себя будет недостаточно. Русские будут знать, что она у него, да и остальные догадаются, поэтому ему нужен был еще один финт. Пусть русские украдут не ту икону. Если она останется у Карова, тот ни за что не догадается о подмене. Если он продаст ее, покупатель скорее всего не будет знаком с оригиналом. Дель Каррос знал, что большинство людей, даже коллекционеров, испытывают затруднения с определением времени написания православных икон. В любом случае оригинал просто исчезнет, и тогда никто не сможет заметить подмену. Это был хитрый план. Единственным слабым местом в нем было то, чего грек никак не мог ожидать: покупатель очень хорошо знаком с настоящей иконой. Но Драгумису удалось выиграть время, и кто знает, где она теперь?