Наверное, его спутница уже мертва.

Пирс с трудом открыл глаза, чтобы посмотреть на костер. Он едва успел заметить крошечные язычки пламени, лижущие угли, как его голова бессильно поникла. Огонь тоже умирал. Так и должно быть. По крайней мере его отец все еще здесь. В компании с сыном.

Уорин Мэллори сидел у гаснущего костра, притянув одно колено к груди. Седые волосы не были завязаны и свободно падали на лоб и плечи, борода и усы аккуратно подстрижены. Его взгляд был на удивление веселым, как будто смерть оказалась настолько ярким событием, что ему это понравилось. Он был одет в повседневную темно-зеленую тунику и руками чистил что-то, похожее на лесные орехи, скармливая их Лайле.

Обезьяна сидела на коленях Уорина, беспокойно сжимая и разжимая маленькие лапки и внимательно следя, как ореховая скорлупа падает на землю, где уже скопилась немаленькая куча. Лорд Мэллори ничего не говорил, но на его губах играла слабая улыбка. Он изредка смотрел на Пирса и ободряюще кивал или протягивал ему очищенный орех.

Пирс всякий раз отказывался. А теперь просто отвернулся. Он попытался заговорить с отцом, когда тот появился из метели и подошел к костру, но понял, что не может внятно выразить свои мысли.

«Почему ты преследуешь меня? Ты хочешь увидеть, как я умру? Разве тебе не достаточно того, что ты всю жизнь мучил меня своим безразличием? Не мог бы ты просто подождать моей смерти, такой же одинокой, как была жизнь?»

Но его вопросы не облекались в слова, вырываясь наружу лишь сдавленными рыданиями, поэтому Пирс предпочел из гордости молчать. Если Уорин бодрствовал у его смертного одра, Джудит Энгвед и Беван ему больше не опасны. Одно это уже можно было считать благоволением небес.

Пирс очень сожалел, что повстречал Элис Фокс и невольно обрек ее на страдания. Если бы он ее покинул, она, безусловно, рано или поздно вернулась бы в Фолстоу и сейчас не бродила бы в полном одиночестве в чаще леса в поисках маловероятной помощи. Она заслуживала того, чтобы прожить счастливую жизнь. Этого каждый заслуживает. По крайней мере так считал Пирс. Хотя его детство было несчастливым.

Ему показалось, что он слышит шорох. Скорее всего это какой-то мелкий ночной хищник вышел на охоту. Поэтому Пирс проигнорировал странные звуки, предпочтя наблюдать за своим отцом. За всю свою жизнь он не находился так долго в обществе отца, как этой ночью. Уорин обернулся на звук, потом взглянул на Пирса, кивнул в сторону, откуда доносилось шуршание, и улыбнулся еще шире.

Пирс тоже кивнул. Ему показалось, что отец именно этого от него ждал. Похоже, после смерти Уорин Мэллори находил большое удовольствие в таких простых вещах, как куница, пробирающаяся по опавшей листве в одиноком мире — темном, холодном и спокойном. И еще ему явно нравилось делиться любимым лакомством — лесными орехами — с маленьким чужеземным зверьком.

— Я нашел его!

Ночную тишину прорезал резкий мужской голос. А Пирс позволил своим усталым глазам закрыться, понимая, что Беван все же выследил его и теперь конец уже близок. Последние минуты, жизни были словно легкие снежинки, опускающиеся на его щеки, маленькие исчезающие чудеса.

— Да, я вижу костер!

Теперь говорила женщина. И хотя ее голос был резким и хриплым, он мог поклясться, что это не Джудит Энгвед.

Неужели это Элис?

Пирс попытался поднять веки, но они внезапно стали тяжелыми и жесткими, словно выдубленная кожа, и не желали слушаться. Шум становился сильнее. Неожиданно ему на грудь обрушилось что-то тяжелое. Чуть-чуть приоткрыв глаза, он увидел Лайлу, которая покинула Уорина и вернулась к нему. Обезьяна начала что-то возбужденно верещать, и больной решил, что животное пытается защитить его от незнакомца, чей голос он только что слышал. Вес маленького зверька показался ему слишком большим, даже неподъемным, и не давал дышать.

От такой защиты и задохнуться недолго. Пирс моргнул и повернул голову к костру. Уорин отряхивал с ладоней кусочки ореховой скорлупы. Его улыбка была мудрой, веселой и… вечной. Он пристально уставился на Пирса, а тот, глядя на отца, делал отчаянные попытки вдохнуть в легкие воздух, поднять руку и столкнуть с груди Лайлу. Сознание мутилось, образ Уорина дрожал и расплывался.

Уорин оперся ладонью о землю и начал вставать. Обезьянка жалобно заверещала и подпрыгнула, и Пирсу показалось, что ему на грудь рухнула гора. Но тут тяжесть исчезла и-холодный воздух наконец проник в легкие.

На Пирса повеяло ветерком, и Элис — чудная, импульсивная, непредсказуемая Элис — бросилась рядом с ним на колени, одной рукой прижимая к груди обезьянку. Она склонилась над Пирсом и свободной рукой пощупала его лоб и щеки.

— Пирс, ты меня слышишь? Господи, ты весь горишь! Я нашла людей, которые нам помогут. Они отнесут тебя в свое селение.

Он скосил глаза в сторону костра и увидел четверых мужчин, но трое из них были ему незнакомы. На них была одежда из кожи и грубой шерсти, и все имели при себе различные инструменты и оружие. Уорин Мэллори оглядел каждого с ног до головы, потом взглянул на Пирса и кивнул. Его улыбка стала немного насмешливой, словно он хотел дать понять, что мужчины выглядят весьма живописно.

— Элис, — еле слышно прохрипел Пирс.

Но она услышала, склонилась к его лицу и с тревогой спросила:

— Я здесь. Чем тебе помочь?

— Я бы хотел… — Он сделал попытку поднять руку, но сумел лишь слегка шевельнуть одним пальцем. — Познакомить тебя с моим отцом.

Несколько мгновений Элис молчала. За это время веселая улыбка Уорина стала горделивой. Потом девушка почти упала рядом с Пирсом, прижавшись щекой к его щеке, а ее губы оказались возле его уха. Пирс услышал резкий запах ее вспотевших волос, почувствовал ее страх. Влажное дыхание Элис щекотало его кожу, но Пирс не сводил глаз с отца, губы которого двигались, произнося слова голосом Элис.

— Жаль, что мне понадобилось так много времени, Пирс.

Он почувствовал странное теснение в груди, глаза защипало, словно он собирался расплакаться. Несколько раз моргнув, чтобы избавиться от неприятных ощущений, которых ему на сегодня хватило с лихвой, Пирс закрыл глаза.

Когда Пирс их снова открыл, отца не было.

— Снег усиливается, — сказал один из мужчин. — Нам надо торопиться, иначе мы не поднимем его по лестнице.

«Лестницы?» — молча удивился Пирс.

Элис отстранилась от него.

— Лестницы?

— Да, — ответил один из мужчин. Он быстро направился к тому месту, где лежал Пирс, сноровисто распутывая веревки, которыми было обмотано его туловище. — У меня здесь достаточно веревок и одеяло, поэтому мы можем… черт! — прошипел мужчина, споткнувшись.

Он посмотрел себе под ноги, потом на верхушку дерева, под которым стоял, и наконец на своих спутников.

— Мы стоим на лесных орехах, точнее, на скорлупе, — сообщил он. — Здесь ее великое множество.

— Ну и что, — проворчал старик, — смотри под ноги.

— Лесные орехи, — повторил мужчина помоложе и показал на землю: — Откуда здесь такая прорва скорлупок?

Пирс мысленно засмеялся и наконец позволил себе провалиться в забытье.

Элис казалось, что они идут уже много часов, хотя старик, Айра, тот самый, который ненавидел аристократов и умел ставить отличные ловушки, сообщил ей, что их деревня расположена неподалеку от того места, где Элис висела на дереве, словно пойманная дичь.

Двое более молодых парней несли Пирса на некоем подобии носилок — он был укутан в грубое одеяло, виднелось только его лицо. Когда Элис спросила у старика, что могло случиться с Пирсом, Айра ответил:

— Сдается мне, у него лихорадка, женщина. Но волноваться нечего. У Линии он живо встанет на ноги.

Элис не знала, кто такой или такая эта самая Линии, но искренне понадеялась, что все будет в порядке.

Скользя и спотыкаясь, девушка вскарабкалась по склону неожиданно возникшей на пути возвышенности. На спине она несла свои вещи, а мешок Пирса прижимала к груди. Лайла сидела на плече хозяйки, и когда та совершала резкие телодвижения, хваталась за ее волосы, чтобы не свалиться. Наконец группа остановилась. Громкий и пугающе близкий крик совы заставил Элис подпрыгнуть, но стоящий рядом с ней Айра поднес руки ко рту и тоже издал крик, настолько похожий на крик птицы, которой подражал, что Элис немедленно исполнилась уверенности в близком родстве этого человека и крылатого ночного хищника.