— Джейн Ингл считает точно так же, — неохотно признала я. — Но предположим, преступников двое и они действуют заодно. Не понимаю, как можно общаться с человеком, который знает, что ты совершил такое?

Я ничуть не кривила душой. Неужели один человек и правда может сказать другому: «Видал, приятель, как я разделался с этой курицей Мэми?» И услышать в ответ: «Отличная работа, дружище». Стоило мне вообразить подобный диалог, у меня начинала кружиться голова. Два человека спокойно и деловито обсуждают, как они превратят третьего в кровавое месиво. А после смакуют все детали и подробности…

— Таких случаев в истории более чем достаточно, — заметил Робин. — Вспомним хотя бы Хиллсайдских душителей. Или Барка и Хара.

— Но Хиллсайдские душители убивали по сексуальным мотивам, — напомнила я. — Что касается Барка и Хара, они собирались продавать трупы медицинским факультетам. То есть рассчитывали получить выгоду.

— Именно так, — кивнул Робин. — В отличие от наших преступников, которые убивают исключительно из любви к искусству. А точнее, ради забавы.

На память мне пришел Гиффорд и похищенный у него топорик. Убийце никак не откажешь в своеобразном чувстве юмора, решила я про себя. Его любимое развлечение — не только убивать, но и дразнить людей.

Когда я рассказала Робину, что он далеко не единственный, кого убийца пытался подставить с помощью фальшивых улик, у него заметно поднялось настроение. Всегда приятно сознавать, что у тебя есть товарищи по несчастью.

— Впрочем, нельзя исключать, что этот самый Гиффорд ведет ловкую игру, — предположил Робин. — Возможно, сначала он пустил в ход свой топор, а теперь собирается заявить о его пропаже, чтобы отвести от себя подозрения.

— По-моему Гиффорд не способен на такую хитроумную уловку, — возразила я. — Мне всегда казалось, что он не обладает богатым воображением.

— Значит, вы хорошо его знаете? — спросил Робин, и в голосе его послышался легчайший оттенок… скажем так, ревности.

— Вовсе нет, — торопливо заверила я. — Мы с ним встречались исключительно на заседаниях «Знаменитых убийств». Если мне не изменяет память, в клубе он появился примерно год назад. Кстати, он никогда не разлучается со своим закадычным другом по имени Рейнальдо. У этого типа, похоже, нет фамилии…

Тут зазвонил телефон. Я встала, удивленная столь поздним звонком. Жители Лоренсетона не имеют привычки звонить после десяти вечера даже близким друзьям. По крайней мере, среди моих знакомых это не принято. Робин тактично удалился в ванную, как видно, решив, что телефонный разговор в такой поздний час непременно должен иметь интимный характер.

— Господи, я только что взглянул на часы, — раздался в трубке голос Артура. — Ты, наверное, уже спала.

— Нет, — пробормотала я.

Почему-то мне было неловко признаться, что у меня гость. Дурацкое смущение, мысленно выругала я себя. Я могу принимать в своем доме кого захочу. И если у меня возникнет такое желание, крутить романы сразу с двумя мужчинами.

— А я только что разделался с работой и вынулся домой, — сообщил Артур. — Я так понимаю, не стоит рассчитывать на то, что ты согласишься ко мне заглянуть?

При мысли о том, что через несколько минут я могу оказаться в его объятиях, сердце мое сладко екнуло. Однако с Робином тоже были связаны определенные надежды, которых мне не хотелось лишаться. К тому же мой гость не выказывал ни малейшего намерения отправляться восвояси. Напротив, он подошел к холодильнику и налил себе выпить.

— Мне завтра рано вставать, — сообщила я нейтральным тоном.

— Понятно, — буркнул Артур. — Наше свидание состоится на роликовом катке или не состоится вообще.

«Вот уж влипла», — едва не вырвалось у меня. Об этом проклятом катке я почти забыла. Хорошо, что до субботы еще два дня. Может, сумею как-нибудь выкрутиться.

— Ты как, уверенно чувствуешь себя на роликах? — спросила я, надеясь услышать, что Артур не вставал на ролики ни разу в жизни, и милостиво отменить свое требование.

— Более или менее, — вопреки моим ожиданиям, ответил он. — Кстати, у меня есть новость. Если ты сейчас стоишь, лучше сядь.

Артур говорил каким-то неестественным тоном. Казалось, он изо всех сил старается изобразить радостное возбуждение, коего отнюдь не испытывает.

Меня удивило также, что он до сих пор ни слово мне обмолвился о топоре, который, если бы не моя прыть, до сих пор валялся бы в дренажной канаве, спрятанный в портфеле Робина.

— Не бойся, я не упаду, — сказала я. — Выкладывай быстрее свою новость.

— Бенджамин Грир только что сознался во всех убийствах.

— Что-что? — не поверила я своим ушам.

— Бенджамин Грир признался, что убил Мэми Райт, Моррисона Петтигрю и супругов Бакли.

— Получается, отравленные конфеты нам с мамой прислал тоже он? Зачем? Мама его ни разу в глаза не видела.

— Грир утверждает, что конфеты прислал Моррисон. Якобы он считал твою мать… как это он сказал… хищной акулой капитализма. И поэтому решил избавить мир от ее присутствия.

— Петтигрю считал мою маму какой-то там акулой? Что за белиберда! — выпалила я.

— Разве ты не рада, что убийца наконец найден?

— Чему тут радоваться? Ясное дело, он морочит вам голову! Неужели в полиции ему поверили?

— Многие поверили. Он говорил довольно убедительно.

— А он знал, где был спрятан топор?

— Об этом уже знает весь город.

— А про портфель он тоже знал?

— Об этом тоже знает почти весь город.

— Хорошо, а он сказал, у кого украл этот самый топор?

— Пока нет. Честно говоря, я тоже не располагаю никакими сведениями на этот счет.

— Сегодня вечером Гиффорд Доукс признался мне, что топор, скорее всего, принадлежит ему. По крайней мере, у него из кухни пропал топорик для рубки мяса.

— Вот как? — в голосе Артура впервые послышалось неподдельное оживление. — Однако, насколько мне известно, он не счел нужным сообщить об этом в полицию.

— Значит, тебе будет интересно узнать следующее: сегодня вечером ко мне в библиотеку явился Гиффорд Доукс и принялся расспрашивать про топор, который нашли мы с Робином. Спросил, была ли ручка обмотана изолентой. И когда я сказала, что да, он признался, что топор принадлежит ему.

— Надо немедленно сообщить об этом парням, которые работают с Гриром, — заявил Артур. — Это поможет понять, пудрит он нам мозги или нет. Признаюсь, Ро, все, что он говорит, здорово похоже на правду. По крайней мере, сам он искренне верит своим словам. И самое главное, у нас есть свидетель.

Тем временем свойственная Робину природная деликатность сдала позиции под мощным натиском любопытства. Он вошел в гостиную и замер в нескольких шагах от меня, прислушиваясь к разговору. Мне оставалось лишь надеяться, что он не выдаст своего присутствия каким-нибудь громким восклицанием.

— У вас есть свидетель убийства? — недоверчиво спросила я.

— Нет, свидетель, который видел, как Грир прятал топор в водосточной канаве.

Я вспомнила Линн, делавшую охотничью стойку при разговоре с молодой мамашей. Наверняка пресловутым свидетелем была именно она.

— И что же рассказал этот ваш свидетель? — осведомилась я.

— Ты же понимаешь, я не имею права посвящать посторонних лиц в детали следствия, — с подчеркнутым хладнокровием изрек Артур.

— Прости мою навязчивость, но в данных обстоятельствах меня вряд ли можно счесть посторонним лицом, — процедила я. — К великому сожалению, я влипла в это дело по самые уши. По крайней мере, так считает твой босс Джек Бернс, и твоя боевая подруга Линн Лигетт.

— Значит, у тебя есть двойной повод для радости. Теперь все убедились, что ты чиста, как слеза младенца.

— Повторяю, я не собираюсь радоваться тому, что Грир возвел на себя напраслину! Похоже, у него окончательно съехала крыша.

— Полиция придерживается иного мнения, — пробурчал Артур. — Прости, я страшно устал и чертовски хочу спать. Кажется, дай мне волю, проспал бы несколько суток подряд. У нас еще будет время обо всем поговорить. Например, на роликовом катке.