Собственный рассказ так захватил меня, что я позабыла обо всем. Речь моя текла плавно и гладко, словно публичные выступления были моей основной профессией. Ни один писатель на свете не способен выдумать такую захватывающую историю, пронеслось у меня в голове. Но я не стала говорить этого вслух.

— Итак, во вторник вечером Уоллис отправился к человеку по имени Квалтроф, изъявившему желание заключить страховой договор. Допустим, он был обязательным человеком и не хотел упускать клиента. Насколько мне известно, и в наши дни страховые агенты готовы из кожи вон лезть, лишь бы заключить еще один договор. Тем не менее в данном случае Уоллису пришлось приложить слишком много усилий. Он оказался в положении сказочного героя, отправившегося на поиски удачи неведомо куда. По телефону Квалтроф сообщил, что проживает в восточном квартале Менлав Гарденс. Но дело в том, что такого адреса не существует: в Ливерпуле есть северный, южный и западный кварталы Менлав Гарденс, а про восточный никто никогда и слыхом не слыхивал. Напрасно Уоллис обращался к прохожим с просьбой указать ему путь. Даже полисмен ничем не мог ему помочь. Но Уоллис не сдавался и продолжал поиски. Возможно, будучи человеком упорным, он привык доводить начатое дело до конца. Возможно, он хотел, чтобы его запомнило как можно больше людей. Убедившись наконец, что дальнейшие поиски бессмысленны, он вернулся домой. — Я сделала паузу, хлебнула остывшего кофе и набрала в грудь побольше воздуха.

— Когда он явился домой, жена была уже мертва? — нетерпеливо спросил Артур.

— Именно так, — кивнула я, не слишком довольная тем, что он испортил самый эффектный момент моего рассказа. — Еслиее убил Уоллис, он должен был сделать это до начала своих блужданий по городу. В таком случае, приставая к прохожим с расспросами, он проявил чудеса самообладания, мастерски играя роль. По словам самого Уоллиса, вернувшись домой, он попытался открыть переднюю дверь, но ему это не удалось, — вернулась я к прерванному течению своего повествования. — Тогда он решил, что Джулия по каким-то причинам заперлась изнутри. Он принялся стучать, но ему никто не открыл. Шум, который он поднял, привлек внимание супружеской пары, проживавшей в соседнем доме. Выйдя на улицу, они увидели, как Уоллис, встревоженный и расстроенный, стоит у задних дверей своего дома. Он сказал им, что передняя дверь заперта изнутри и Джулия не откликается на стук. Возможно, тревога заставила его позабыть о том, что, устроив тарарам, он непозволительно пренебрегает правилами хорошего тона. Возможно, он просто-напросто желал войти в дом при свидетелях.

Артур задумчиво покачал светловолосой головой туда-сюда, словно поочередно взвешивая обе версии. Наверное, в 1931 году ливерпульские детективы так же недоуменно качали головами, решила я. А может, и нет. Не исключено, что вина Уоллиса не вызывала у них ни малейших сомнений.

— Супруги Уоллисы дружили с соседями? — спросил Артур. — С теми, которые вошли в дом вместе с подозреваемым?

— Нет, ни о какой дружбе не было и речи. При встречах они приветливо здоровались друг с другом, и ничего больше.

— Значит, он понимал, что следствие сочтет их незаинтересованными свидетелями, — изрек Артур. — Показаниям таких свидетелей всегда больше веры.

— Скорее всего, именно так Уоллис и рассуждал. Если только Джулию действительно убил он. Как бы то ни было, во время судебного разбирательства эпизод с запертой изнутри дверью оказался в центре внимания. Но истолковать его в пользу обвиняемого так и не удалось. В ходе следствия всплыли показания некоего мальчика, не то молочника, не то разносчика газет, который тоже стучал в переднюю дверь. По его словам, миссис Уоллис открыла ему, живая и здоровая. Если бы удалось доказать, что в это время Уоллиса уже не было дома, обвинения с него были бы сняты. Но доказать этот факт не удалось. — Я в очередной раз перевела дух, готовясь перейти к кульминационному моменту. — Вернемся к вечеру вторника. Войдя в дом, Уоллис и его соседи сразу заметили, что некоторые вещи, как в гостиной, так и в кухне, находятся не на своих местах. Однако сказать, что в доме царил полный разгром, было бы преувеличением. Сейф, в котором Уоллис хранил деньги, был вскрыт. Вы помните, наследующий день, в среду, Уоллису предстояло сдать в контору страховые платежи своих клиентов. Соседи сразу поняли, что дело принимает серьезный оборот. Уоллис направился в большую гостиную, которой они с женой почти не пользовались, и позвал их за собой. — Я снова выдержала трагическую паузу, которой позавидовала бы опытная актриса. — Там они и обнаружили Джулию Уоллис. Она лежала рядом с газовой горелкой, на плаще-дождевике. Плащ, успевший обгореть, принадлежал ее мужу. Джулия была забита до смерти. Тот, кто сделал это, обладал чрезвычайной силой и столь же чрезвычайной жестокостью. По утверждениям экспертов, изнасилована Джулия не была. — Я слегка запнулась и спросила, смущенно потупив взор: — Мэми ведь тоже… не трогали… в этом смысле?

— Судя по всему, нет, — с невозмутимым видом ответил Артур и вновь принялся чиркать в блокноте.

— Если предположить, что Уоллис невиновен, события развивались следующим образом, — снова завела я свою песню. — Убийца — тот, кто называл себя Квалтрофом, — дождался, пока Уоллис уйдет, и постучал в дверь. Судя по всему, он был незнаком с Джулией. По крайней мере, не относился к числу ее близких знакомых. Иначе она не стала бы приглашать его в большую гостиную, предназначенную, так сказать, для официальных визитов. — Заявись ко мне страховой агент, я бы тоже провела его в большую гостиную, в которой почти не бываю сама, мысленно отметила я. — В комнате, которая большую часть времени пустовала, было холодно. Газовую горелку наверняка зажгла сама Джулия. Старый плащ мужа она, скорее всего, накинула на плечи, дожидаясь, пока воздух в гостиной немного согреется. Да, еще одна важная деталь. Сумма, исчезнувшая из вскрытого сейфа, была не так уж велика. На минувшей неделе Уоллис болел и не успел обойти всех клиентов. Но никто, кроме него самого и его жены, об этом не знал. У Джулии никогда не было ни врагов, ни любовников. Если таковые имелись, она скрывала их существование так ловко, что оно осталось тайной для всех, в том числе и для полиции. Вот, собственно, все, что мне известно, — завершила я свое выступление и опустила голову, словно ожидая заслуженных оваций.

Но Артур не спешил вознаградить меня аплодисментами. Взгляд его голубых глаз задумчиво блуждал в пространстве.

— Да, тут есть над чем поломать голову, — изрек он наконец.

— Еще бы, — кивнула я. — В сущности, у Уоллиса не было ни малейшего мотива убивать жену. То есть, я хочу сказать, очевидного мотива. По всей видимости, следствие пришло к выводу, что у мужа всегда найдется скрытая причина желать смерти жены.

— Значит, Уоллис был арестован?

— Арестован и осужден. Однако после того, как он провел некоторое время в тюрьме, приговор был обжалован, и Уоллис вышел на свободу. Вероятно, в высших судебных инстанциях улики против Уоллиса сочли недостаточными. Но пережитый шок и тюремное заключение подорвали его здоровье. Через два или три года после освобождения он умер, по-прежнему твердя о своей невиновности. По его утверждениям, он подозревал, кто скрывается за именем Квалтроф. Но раздобыть какие-либо доказательства оказался не в состоянии.

— Пожалуй, окажись я на месте ливерпульских детективов, я бы тоже счел этого самого Уоллиса подозреваемым номер один, — заявил Артур. — Знаете, мысль о том, что у мужа всегда найдется причина желать смерти жены, не так уж нелепа. По крайней мере, мне частенько приходилось сталкиваться с доказательствами ее справедливости. При этом надо признать, что прямые улики против Уоллиса отсутствуют. Даже странно, что суд вынес обвинительный приговор.

— А может, полиция находилась под давлением? — предположила я. — Может, некто, облеченный властью и влиянием, хотел, чтобы обвинили именно Уоллиса?

Уже после того, как это соображение сорвалось с моих губ, я смекнула, что оно говорит не столько о моей проницательности, сколько об отсутствии такта. Не стоило задевать профессиональную честь моего собеседника. Виновато глядя в усталое лицо Артура, я попыталась сменить тему.