Она хотела крикнуть Флетчеру, что ему нужно немедленно ехать домой и помогать Чар, поддерживать ее, любить, что бы ни случилось. Успех прекрасен! А ее, Пилар, надежды рухнули по воле одного мстительного человека. Разве не к ней жизнь повернулась самой мрачной стороной? Денег нет, поставщики отказывают в товарах, а Ваше не успокоится до тех пор, пока Пилар не придет к нему с мольбой о пощаде. Вот уж действительно есть о чем беспокоиться. Разве ее положение можно сравнить с проблемами Флетчера? Какая разница, как Чар отделала свой офис и почему она окружает себя армией консультантов и помощников? Его так волнуют всякие мелочи, вроде влияния Росса или забывчивости Чар. Подумаешь, она закрутилась и не вспомнила о свидании! Но Пилар ничего не сказала. Она любила Чар и понимала ее опьянение первыми победами.

Когда Ваше, упав перед ней на колени, умолял работать только для него, разве она, восемнадцатилетняя завоевательница Парижа и восходящая звезда мира высокой моды, не забыла обо всех на свете? Разве она не сорила деньгами, вовсе не думая о том, что всему этому однажды может прийти конец? Разве она не думала только о себе, забыв о тревогах и горестях друзей? Может быть, Чар права, что заботится сейчас только о своем будущем, хотя Флетчер и считает ее эгоисткой?

Всматриваясь в его красивое грустное лицо, Пилар решила не рассказывать о своих напастях. Вместе они будут являть такое печальное зрелище, что она не сможет удержаться от слез. Все-таки они не настолько близко знакомы, чтобы она могла плакать, уткнувшись ему в плечо. Пилар понимала, что Флетчер добрый человек, ему свойственно чувство сострадания, но сейчас он глубоко уязвлен. Только гордость не позволяет ему признаться, что он заблуждается. Так трудно достучаться до него, пробиться сквозь сознание его собственной правоты.

В разговоре с мужчинами трудно идти напрямик. Да и с женщинами тоже. Женщины часто цепляются за то, что боятся потерять. При этом забывают о том, что действительно требует защиты. Наблюдая за заходящим солнцем, она подумала: «Как чудесно было бы зайти сейчас в собор и тихонько помолиться за себя и за Чар. И за Флетчера тоже».

Понимая, что для молитвы она сможет найти и другое время, Пилар повернулась к Флетчеру и заговорила очень тихо. Чтобы расслышать ее слова, ему пришлось приблизиться к ней, но отсутствующее выражение его лица позволяло предположить, что он вряд ли слышит ее. Флетчер был погружен в свои мысли.

— Флетчер, дорогой, — начала Пилар, — ты очень строг к Чар. Она не сделала ничего особенного, на ее месте любой из нас вел бы себя так же, разве я не права? Она оказалась в новой ситуации, на ее плечи свалилось бремя таких забот, она опасается неожиданных поворотов судьбы. Ей нужна поддержка, но решения она хочет принимать сама. И отвечать за них. Ее новую компанию можно сравнить с маленьким ребенком. Больной ребенок плачет и терзает свою мать, но она никому его не доверяет и сама баюкает всю ночь напролет. Она сама выхаживает свое дитя. И когда он выздоровеет, мать может с гордостью сказать, что спасла его. А если ребенку плохо, мать изводит себя, обвиняя во всем. Ты не можешь осуждать Чар за то, что она заботится о своем детище. Иногда мать способна ради ребенка забыть о других людях, которых она любит.

— Пилар, — тихо засмеялся Флетчер, удивляясь ее необычному взгляду на мучившую его проблему и собираясь что-то возразить.

Но Пилар, подняв руку, прервала его. Настала ее очередь говорить.

— Но ведь есть что-то еще, Флетчер? Не только Чар беспокоит тебя. Признайся, что-то гложет тебя изнутри. Ты сам-то понимаешь, в чем корень твоей неудовлетворенности?

Вопрос был задан так прямо, что требовал откровенного ответа, и Флетчер немного смутился. Причину действительно нужно было искать в нем самом. Он инстинктивно доверял Пилар, зная, что она хорошо относится и к нему, и к Чар. Поэтому, помолчав, Флетчер признался:

— Я ревную, Пилар. Я думаю, это ревность заставляет меня так страдать. Мне нравится моя работа. Я знаю, что смогу оставить потомкам живые мгновения истории, даже если буду фотографировать лица простых людей в какой-нибудь индейской резервации. Каждый человек, каждое лицо может так много рассказать о себе и о своем времени. Но в бизнесе есть своя магия.

Флетчер даже сам удивился: неужели его так волнует то, от чего он сам давно и решительно отказался?

— Я думал, что все это осталось в прошлом, но, видит Бог, в моем сердце остался уголок, где хранится память о былых победах. Наблюдая за Чар, я вспомнил те волнующие дни, дни могущества, когда по одному моему слову сотни людей приходили в движение и я мог остановить их одним взмахом руки. Оказалось, что я больше не испытываю отвращения к бизнесу и готов вернуться в деловой мир. Я предложил свои услуги Чар, но она оттолкнула меня. В ней словно скрывался другой человек. Наверно, это постоянное напряжение связано с тем, что я боюсь за Чар, меня тревожит ее судьба.

Вздохнув, Флетчер улыбнулся, вспомнив о чудесных днях, проведенных рядом с Чар.

— Странно, я хорошо помню, как начиналось мое дело, но не знаю, когда и почему зародилось разочарование в нем. Думаю, это случилось потому, что я слишком быстро достиг вершины. Не успел оглянуться, как оказался в кресле председателя правления. Все, о чем я когда-то мечтал, уже стало вчерашним днем. А сам я больше ничего не создавал. Тем не менее, несмотря на все пережитое, я полон страстного желания все начать сначала. Я вновь хочу оказаться на месте Чар, хотя однажды уже потерпел поражение на этом пути. По крайней мере я хочу, чтобы она следовала моим советам, а не выполняла указания Росса. Я не менее опытный бизнесмен, чем он. Может быть, я оказался бы более полезным. Я хочу, чтобы она со мной обсуждала свои проблемы, прислушивалась ко мне, разрешила мне помогать ей.

— Но, Флетчер, — удивилась Пилар, — как ты можешь на это рассчитывать? Ты же сам рассказывал, что бросил свою компанию, потому что бизнес не приносил тебе удовлетворения. Ты искал чего-то нового, необычного, пытался начать новую жизнь, глядя на мир через глазок видоискателя. И вот ты знакомишься с Чар. Она узнает тебя как человека, который презирает все, к чему она стремится. Могла ли она довериться тебе, если тебя все это совсем не интересует? Может быть, она просто стесняется, не хочет обременять тебя своими заботами. Если бы она проявила настойчивость, пытаясь вовлечь тебя в круг своих интересов, ты бросил бы ее так же, как убежал от собственного успеха. Подумай, Флетчер, чем ты мог ей помочь? Ведь ты восхищался всем, кроме ее триумфа, и сейчас ей очень трудно понять твое горячее желание участвовать в ее бизнесе, разве не так?

Флетчер смущенно улыбнулся.

— Да, Пилар, ей это трудно понять, и я, вероятно, был слишком эгоистичен. Я никогда не думал, что ей в голову может прийти такая мысль. Как я могу ее оставить? Но я чувствую, что ты вправе так думать. — Помолчав минуту, Флетчер обнял Пилар за плечи и поцеловал по очереди в обе щеки. Он был благодарен ей, что она выслушала его и помогла понять мотивы поведения Чар. — Ты — мудрая женщина, Пилар. Если у нас с Чар все разладится, как ты думаешь, мы могли бы быть вместе?

— Ты несешь страшную чушь, мой друг, — засмеялась она, относясь к его словам не серьезнее, чем он сам, — ни одна супермодель не будет принимать всерьез сексуальные домогательства фотографа.

Флетчер с шутливой улыбкой пожал плечами.

— Тогда, я полагаю, мне придется остановиться на Чар.

— Ты выбрал лучший вариант, — торжественно заверила его Пилар.

Она улыбалась, но в ее душе звучали слова молитвы. Здесь, на площади перед собором Парижской богоматери, она просила Господа образумить Флетчера и Чар, не позволить им потерять свою любовь. Никакая работа не стоит любви. Ни золото, ни серебро, никакие блага мира не могут заменить ее. Пилар было так горько, что нет на земле человека, который любил бы ее так же глубоко и страстно, как Флетчер любил Чар.

Но Пилар отличалась сдержанностью и скрытностью. Она не поделилась с Флетчером ни своим страхом, ни надеждами, ни желаниями. Она вела себя естественно и великодушно, как подсказывало ей сердце. Пилар подарила ему надежду, предложила свою дружбу. Она хотела, чтобы у них с Чар все было хорошо, посоветовала только подождать, пока пройдет первое опьянение успехом. Она была уверена: Чар вскоре разберется, что в жизни главное — это любовь, уважение и дружба.