И не успела она подумать о Флетчере, как он неожиданно появился, словно по мановению волшебной палочки. Он щелкнул фотоаппаратом и, опустив камеру, улыбнулся.

Чар приветливо улыбнулась, и по его восхищенному взгляду поняла, что никогда еще не была столь красива. Ее щеки горели, и она ощущала, что их заливает румянец. Темные круги под глазами — следствие бессонной ночи — придавали ей своеобразную пикантность и томность. Флетчер подошел ближе, и ее окутала какая-то волнующая атмосфера. Так было всегда, когда рядом появлялся Флетчер. Он улыбнулся и посмотрел Чар прямо в глаза.

— Дорогая, — сказал Флетчер, — ты нуждаешься в пище.

Чар молчала. Она хотела запомнить это мгновение, этот миг, когда любовь переполняла сердце. Флетчер, светящийся гордостью за Чар, полный желания, был рядом, и сила его чувства удивительным образом захватила Чар.

— И в розах, — добавил он, протягивая ей букет и наблюдая за Чар. Одобрит ли она его дары?

— И в лилиях, и в маргаритках, — прошептала Чар. — Ты принес слишком много цветов.

— Я так не считаю, — ответил Флетчер и восхищенно покачал головой.

Чар опустила глаза. Ни он, ни она не двигались с места. Снаружи, за окнами мастерской, продолжалась жизнь, здесь же время остановилось. Наконец Чар с трепетом в голосе шепнула:

— Флетчер, это успех.

— Да, — тихо ответил он.

Чар сделала несколько шагов ему навстречу, черный шелк струился за ее спиной. Флетчер же стоял неподвижно и ждал, когда она подойдет.

— Я богата, Флетчер.

Она улыбнулась и протянула руки ему навстречу. Чар все еще была в вечернем платье, расшитом голубым и зеленым бисером. Ей в голову не приходило, что нужно переодеться, когда ослепительное будущее распахнуло перед ней свои двери.

Когда она подошла совсем близко, Флетчер ответил:

— Я знаю.

Чар не расслышала в его словах скрытой горечи. Флетчер и сам не понимал, почему к восхищению ею и гордости за ее успехи примешивалась грусть. Он волновался за Чар. Риск был слишком велик, и он хорошо понимал это.

Чар была рядом, она смотрела ему прямо в глаза, ласково улыбаясь, ее губы… Ах, эти губы!

Не отрывая глаз от прекрасного лица Чар, Флетчер поставил сумку с продуктами на стол. Оторвав розовый лепесток, он, положив его на ладонь, погладил большим пальцем, словно убеждаясь в его мягкости и нежности. А потом провел лепестком по шее девушки, легко коснулся ключицы, спускаясь все ниже и ниже, туда, где расшитое бисером платье скрывало ее высокую грудь, волновавшую и манившую его.

Чар попыталась освободиться от черного шелка, тело ее трепетало от прикосновения лепестка, она едва сдерживала порыв страсти. Из груди ее вырвался стон. Откинув голову и закрыв глаза, Чар наслаждалась этой необычной лаской, приведшей ее почти на грань экстаза. И когда второй лепесток, скользнув по плечу, начал свое плавное движение вниз по руке, у Чар уже не было сил сдерживать свои чувства.

Через мгновение Чар и на Флетчера накинула свой бесконечный черный шлейф. Она припала к губам Флетчера, и этот страстный поцелуй требовал, чтобы он не останавливался на полпути. Букет упал к ногам Чар, и Флетчер страстно обнял девушку. Его губы скользнули вдоль ее шеи и дальше вниз, с удивительной точностью повторяя путь розового лепестка. Ноги Чар ослабели, дыхание стало прерывистым, тело налилось тяжестью, кровь гулко стучала в висках. Тесно прижавшись друг к другу, окутанные облаком черного шелка, они опустились на холодный каменный пол.

Черный шелк вздымался волнами, то накрывая их тела, то соскальзывая, создавая препятствие на пути к физической близости. Раздевая Чар, Флетчер резко дернул платье, и оба услышали звук падения сотни маленьких бусинок, рассыпавшихся вокруг. Тонкие нити, крепившие их, не выдержали и лопнули.

Изогнувшись, Чар расстегнула пуговицы на его рубашке, стремясь прильнуть своей обнаженной грудью к его горячей коже. Эта борьба с застежками, когда каждая побежденная пуговица, каждая кнопка и пряжка только усиливали желание, длилась вечно. Наконец они оба избавились от одежды. Флетчер обнял ее за талию и жадно притянул к себе, страстно желая, чтобы она всегда была с ним, чтобы ей не пришлось испытать боли поражения и опустошенности, сопутствующей истинному успеху.

Флетчер тихо застонал, одновременно пронзительно вскрикнула Чар. В гулкой темной мастерской эти бессвязные восклицания звучали странно. Но полные страсти, они так много значили для Флетчера и Чар. Все было забыто — вчерашнее торжество, сомнения, надежды, планы на будущее. Все отступило перед самым главным, самым значительным. Оба понимали теперь: друг без друга жизнь каждого из них будет неполной.

— Кэрол, зайди ко мне немедленно!

Чар отпустила кнопку селекторной связи и подумала, что лучше бы они заказали внутреннее переговорное устройство, которое просто реагировало бы на звук голоса. Росс советовал купить именно эту модель. Но что сделано, то сделано. Нажимать на кнопку — не такая уж трудная работа, раздражало то, что в это время она могла бы делать что-нибудь другое.

— Что ты хотела, Чар?

Кэрол заглянула в новый кабинет Чар. В соответствии с ее мечтами в отделке кабинета были использованы самые приятные оттенки голубого и кремового. Огромные фотографии лучших моделей, копия статьи из «Дамской одежды» и один из лучших ее фотопортретов работы Флетчера, оправленные в золоченые рамки, украшали стены. Чар отодвинула стул от своего рабочего стола, жестом пригласила Кэрол сесть. Кэрол подчинилась и вопросительно посмотрела на Чар. Ее губы беззвучно шевелились, это с ней теперь случалось довольно часто. Кэрол понимала, что Чар разговаривает сама с собой, пытаясь вспомнить, за какое дело ей предстоит приняться после того, как отдаст распоряжения помощнице.

Те спокойные, длинные дни, когда Чар просто сидела и рисовала, прошли безвозвратно. Теперь она должна была готовиться к очередному интервью, общаться с представителем крупного универмага, вникать во все детали, связанные с открытием демонстрационного зала в Нью-Йорке, не говоря уже о банкирах, которые словно сговорились и без конца предлагали помочь выгодно вложить те миллионы, которые неожиданно свалились на Чар Броуди. Кэрол нетерпеливо заерзала на стуле. Но она не сердилась на Чар за то, что приходилось ждать.

— Извини, — сказала Чар, убирая наконец в сумку последний альбом с образцами тканей. — Я только хотела получить краткую опись партии товара для магазина Нордстрома. Завтра я часть дня проведу в их главном офисе в Орегоне, потом отправлюсь в Нью-Йорк. Я собираюсь посмотреть, как идут дела в демонстрационном зале, и побеседовать с несколькими кандидатами на пост управляющего. После статьи Флетчера демонстрационный зал, я думаю, привлечет большое внимание. А сейчас ты не могла бы дать мне сведения, о которых я просила?

Кэрол с готовностью выполнила ее распоряжение. Чар обладала прекрасной памятью и многое держала в голове, но она устала, у нее было много других дел, кроме заказа от Нордстрома.

— Мы уже все отправили в их магазин в Орегоне. В Сан-Франциско отправляем вечерние туалеты и повседневную одежду. Мы на восемьдесят процентов работаем на магазины Нордстрома и только одну сотую процента составляют поставки Нейману. Для магазина Бюллока все поставки выполнены. На фабрике работа не прекращается поздно вечером и в выходные.

— Прекрасно. Просто удивительно, что все так сложилось. Прошло всего пять месяцев, а я уже выполнила почти все заказы. Никто не верил, что я смогу это сделать, но я смогла. — Щелкнув замком сумки, Чар достала пачку писем и протянула их Кэрол. — Мне нужно ответить на целую дюжину. Я возьму только те, которые адресованы мне лично. Не сможешь ли ты заняться остальными, пока меня не будет?

— Конечно, Чар, нет проблем.

Но Кэрол не взяла почту из рук Чар. Вместо этого она собрала всю свою храбрость и мысленно напомнила себе, что собирается поговорить всего лишь с мисс Броуди, а не с президентом Соединенных Штатов. Раньше ей не составляло труда общаться с хозяйкой. Сейчас же Кэрол никак не могла начать разговор.