— Я подумал, что мы могли бы немного отдохнуть. Похоже, к концу месяца я стану владельцем «Монреальских деликатесов». Я постараюсь скупить, не привлекая внимания, контрольный пакет и тогда окажусь в крупном выигрыше. Когда цена акции вырастет на четыре доллара пятьдесят центов, положение изменится. Я это чувствую. Ну скажи, что может доставить тебе удовольствие? Круиз по Эгейскому морю? Может быть, хочешь побродить вокруг пирамид? Или просто побездельничать на берегу моря… в Монте-Карло. Именно сейчас, когда «Монреальские деликатесы»…

Росс внезапно умолк, увидев в зеркале отражение стройной обнаженной ноги Чар. Оценивающим взглядом он следил за движениями ее рук: длинные тонкие пальцы, аккуратно надев темно-серый чулок на изящную ступню, осторожно натянули его на красивой формы икру и, расправив поглаживающими движениями складки на колене, скользнули выше — нога в тончайшем нейлоне выглядела великолепно.

Взяв в руки стакан виски, разбавленного содовой, и отпив глоток, Росс улыбнулся и восхищенно покачал головой, будучи не в силах отвести взгляда от зеркала. В нем отражалась кровать, застеленная атласным покрывалом персикового цвета, и кусочек натертого до блеска паркета из светлого дерева. На спинку кровати было наброшено зеленое с золотом платье.

Неохотно поднявшись с дивана, обитого плотной шелковой тканью, Росс направился к резному шкафчику, служившему баром в этом миниатюрном гнездышке. Подлив в стакан еще немного виски, Росс уже в который раз задал себе вопрос, почему его снова и снова тянет сюда.

Крошечной квартиры, подобной этой, Росс не видел со студенческих лет. Он и большинство его знакомых жили в шикарных домах, в худшем случае это были квартиры с видом на океан в домах на несколько владельцев, в лучшем — особняки. Но Росс любил бывать здесь. Чар — единственная из его друзей не могла себе позволить ни особняка, ни хорошей квартиры, и только она, насколько он знал, нисколько не беспокоилась по этому поводу. Росс часто приходил к девушке, и почему-то у нее он чувствовал себя уютно. Хотя в этой маленькой квартирке не было ничего примечательного и необычного, каждый раз его охватывало волнение, когда он оказывался здесь. В этой крошечной спальне он испытал, пожалуй, свои самые сильные эротические переживания. Эта женщина была самой удивительной из всех, с которыми его сталкивала жизнь, ему было достаточно просто быть рядом с ней, слышать ее голос, смотреть на нее, не настаивая на последнем шаге, который бы определил их отношения.

В отношениях с другими женщинами Росс всегда ощущал себя завоевателем, он знал, чего хотел, и всегда добивался своего. Однако эта девушка была особенной, Росс впервые чувствовал себя неуверенно и боялся сделать неверный шаг. Ее поведение в последнее время поражало его, Росс вдруг почувствовал, что привязанность к Чар гораздо сильнее, чем он предполагал. У него промелькнула мысль, что их отношения означают нечто гораздо большее, чем обычный флирт.

Сделав всего два шага, Росс опять оказался на диване. За дверью, отражавшейся в зеркале, промелькнуло что-то темно-зеленое, сверкнула золотистая ткань, и Росс уже не видел ничего больше вокруг.

— Чар, ты меня слушаешь, или я развлекаю сам себя? — крикнул он, понимая, что такой задиристый тон не слишком подходит для начала приятного вечера. Может быть, его состояние объяснялось тем, что он никак не мог унять страстное волнение, возникавшее при каждом взгляде на ее отражение в зеркале.

— Не говори глупостей, — донесся из спальни ее ответ. Дверь распахнулась, и Чар Броуди вошла в гостиную. Наклонившись к бронзовой лампе, она вдела в ухо серьгу. — Я слышала каждое твое слово. Четыре с половиной доллара на каждой акции сверх того, что она стоит сейчас. Слушай, Росс, ну почему я не умею жульничать? Если бы я не была такой честной, знаешь, что я могла бы сделать с той информацией, которую ты разболтал? Я бы скупила акции одного из твоих предприятий и стала бы миллионершей. Тогда я могла бы вместо единичных нарядов, которые шью по заказу, наладить производство готового платья. А как насчет того, чтобы отпраздновать твою деловую хватку хорошим ужином? Ну, что скажешь?

Застегнув замок сережки, Чар, довольная своим достойным ответом на монолог Росса, выпрямилась, вскинула обнаженные руки и закружилась по маленькой комнате. Без колебаний он согласился с ней. Больше всего на свете Россу нравилось смотреть на Чар Броуди. С тех пор как он впервые увидел ее на вечере в поддержку Андерсона, он был покорен.

Чар была великолепна, и Росс сразу же обратил на нее внимание. Чтобы дать представление о такой женщине, как Чар, недостаточно слова «великолепна». Не будучи чересчур высокой, на том блестящем рауте она казалась на голову выше других женщин. Держалась она прямо, как балерина. Короткие волосы естественными волнами обрамляли лицо с правильными чертами, и эта простая стрижка резко отличалась от сложных причесок на головах других дам.

Хотя Чар оживленно беседовала с другими гостями, смеялась, о чем-то шепотом секретничала с одной из дам, Росс чувствовал, что она не принадлежит к этой группе женщин и мужчин, поддерживавших кандидатуру Андерсона на выборах в сенат. Несмотря на внешнее дружелюбие и даже фамильярность в ее отношениях с другими приглашенными, можно было сразу определить: она — другая, она не является частью этого влиятельного и богатого общества.

В тот день на Чар был зеленый костюм, цветом напоминавший ликер «Шартрез». Росс подумал, что такой выбор несколько необычен для степенного политического мероприятия. Он помнил, что она была в короткой плиссированной юбке. «Смело», — пронеслось у него в мозгу, когда он в восхищении смотрел ей вслед, отметив и стройность ее ног, и легкость походки, и нежные ямочки под коленками, и со вкусом подобранные туфли. Россу всегда нравились очень высокие каблуки на дамских туфельках.

Итак, он описал круг, чтобы лучше рассмотреть девушку. В профиль она была тонкой, как тростинка, но худоба ее не казалась болезненной. В ее хрупком облике скорее чувствовалась скрытая сила, чем утонченность и изнеженность. Короткий топ плотно облегал высокую грудь и подчеркивал невероятно тонкую талию.

Росс взял с подноса проходившего мимо и остановившегося на мгновение официанта два высоких бокала с шампанским. Настало время действовать.

— Вы остались в одиночестве, — негромко произнес он.

Она обернулась, и, увидев ее лицо, Росс Парнелл потерял дар речи. Высокий лоб живописно обрамляли локоны, и его поразил золотистый оттенок ее каштановых волос, который издали не был заметен. Широко посаженные серые, дымчатые глаза — глаза молодой оленихи, смотрели невинно и чувственно в одно и то же время. У нее был короткий прямой нос и пухлые губы, вначале показавшиеся Россу слишком крупными для такого лица. Кожа, золотистая от природы, а не от южного загара, выдавала далекие восточные корни.

Молодая женщина улыбнулась, и ее полные губы приоткрылись в восхитительной улыбке, подобной которой Россу не доводилось раньше видеть.

— Не думаю, чтобы кто-то мог остаться в одиночестве на таком вечере, как этот, не правда ли? — И она взяла у него один из бокалов с шампанским.

Этот немного бесцеремонный жест был исполнен такой естественной грации, что Росс не почувствовал раздражения, хотя его и лишили возможности проявить галантность. Наклонив голову, девушка отпила глоток шампанского и, оторвавшись от бокала, оглянулась. После второго глотка она неожиданно посмотрела Россу прямо в глаза, и можно было подумать, что они знакомы не один день.

— Вы верноподданный республиканец или любопытный демократ?

— Ни то, ни другое, — засмеялся Росс, поднимая бокал и мысленно воздавая хвалу счастливой встрече. — Кандидат — мой банкир, его жена, член демократической партии, владела компанией «Фермерские продукты», пока та не перешла в мою собственность.