Нок велела прийти после одиннадцати вечера, когда в «Парфеноне» больше всего посетителей. Все диваны были заняты мужчинами в темных костюмах, каждого обслуживали две-три разодетые девушки. Нок в пышном бальном платье крутилась вовсю: знакомила членов клуба с девочками, провожала на второй и третий этажи и возвращалась встретить новых желающих расстаться со своей спермой. Даже когда я посмотрел на нее в упор, она отвела взгляд, но умудрилась быстро пожать мне запястье, проходя мимо. Великий момент настал, когда на сцене разыгралось действие.

Свет в зале померк, и невидимый оркестр заиграл что-то сладострастное из пятидесятых годов — музыку, от которой полсотни девушек в миниатюрных купальниках в унисон задергали ножками. Шоу оказалось прекрасным воспроизведением того, что в старых фильмах показывал Голливуд, когда демонстрировал на экране технику танца с финальным номером, в котором выступала актриса с самой большой грудью. Потрясающее чувство — быть первой, и чтобы другие, стоя на коленях, отдавали дань уважения. В отличие от баров в пяти минутах ходьбы от «Парфенона» здесь хореография не позволяла обнажать соски и волосы на лобке. Это было почти семейное зрелище.

Соблюдая приличия, Нок приставила ко мне трех девушек, которые пришли в восторг оттого, что, несмотря на свои немного западные черты лица, я говорил по-тайски. И чтобы скоротать время, принялись рассказывать мне о своей жизни. Видимо, им было известно, что я мужчина мамасан, потому что ни одна из них не испробовала на мне эротических пассов.

Наконец, когда представление подошло к естественной кульминации и зрители принялись рассеянно хлопать, появилась Нок и спросила, не хочу ли я одну из девушек, что сидели рядом со мной. Я смущенно и вежливо отказался, и девушки немедленно исчезли. Нок провела меня по второму и третьему этажам, где мы проделали то же, что в мой прошлый приход. Затем она демонстративно втолкнула меня в одну из комнат и, закрыв за собой дверь, привалилась к ней спиной, выставив вперед грудь эпохи Людовика XV.

— Я думал, мы идем в тайные номера.

Нок поднесла палец к губам.

— Не беспокойся, я взяла магнитный ключ. — Она погрузила руку в глубины своего платья и показала мне карточку с магнитной полоской. — Швейцар мне кое-чем обязан. Я сказала, что ты мой особенный бойфренд и я хочу заняться с тобой любовью в тайных номерах. Эта карточка — хозяйский ключ, который отпирает там все двери. — Она улыбнулась. — Может, когда увидишь комнату, передумаешь и займешься сексом со мной.

Нок повела меня по пожарной лестнице в служебное помещение на первом этаже, открыла карточкой дверь, и мы оказались в устланном коврами холле, где находился лифт с обитыми красной кожей дверями. Кабина с толстым ковром на полу в считанные секунды вознесла нас на самый верх.

Створки разошлись, и мы попали в восхитительное место для отдыха и развлечений. Телевизионные мониторы демонстрировали виды то Парижа, то Венеции, то Рима, то минет. Нок показала, как надо менять каналы, чтобы получить эротические картинки на свой вкус: позы из «Камасутры» и другие, неизвестные даже такой компетентной книге. Высокие потолки были позолочены, но украшены не так богато, как в общем зале. В целом дизайн здесь был получше, чем внизу, — с меньшим упором на бархат и красное. Сердцевиной этого великолепия можно назвать бассейн олимпийского размера. От его водной поверхности неуловимыми завитками поднимался пар. По форме бассейн напоминал амебу. На берегах собрались многочисленные зевсы, давиды и посейдоны. Две живые нимфы плескали друг на друга водой. Я решил, что они принимаются за дело, когда слышат, что снизу поднимается лифт. Нок помахала им сквозь волшебную дымку рукой, они ей ответили.

— Мой приятель, — объяснила мамасан.

— Хочешь разделить его с нами?

— Нет, — помотала головой Нок.

Она взяла меня за руку и повела по коридору прочь от бассейна. Здесь было тихо: я слышал только, как шелестит ее платье и за спиной падают капли воды. Я насчитал здесь только три двери. Нок подтвердила, что тайных номеров всего три — на большее количество места не хватило.

Я понял, что она имела в виду, когда распахнулась первая дверь. Комната оказалась площадью не меньше тысячи квадратных футов. В середине зияла напоминающая по форме почку чаша джакузи. Вокруг по краям были аккуратно разложены полотенца, мыло, гели, массажные лосьоны парижского происхождения. Повсюду сверкали зеркала. На высоких полках красовались антикварные вещи из фарфора и нефрита, показавшиеся мне бесценными. Взгляд на мгновение остановился на фигурке лежащего Будды из нефрита исключительно тонкой работы. Она была длиной почти полметра — на это потребовалось очень много нефрита.

— У нас все подлинное, — сказала Нок, проследив за моим взглядом.

В десяти ярдах манила кровать больше самого большого «королевского размера». Но наиболее яркое впечатление производили жидкокристаллические мониторы, в том числе огромные, которые висели на стенах точно картины. Я заметил также камеры внутренней телевизионной системы и догадался, что вооруженный пультом дистанционного управления человек может управлять их объективами и из любой точки помещения крупным планом следить за активностью гениталий. Мы обменялись взглядами — Нок и я.

— Это номер Танакана, — с трудом решилась произнести она имя своего мучителя. Раньше Нок не упоминала, что какая-то из трех комнат наверху принадлежит конкретному человеку. Теперь, когда она это сказала, все встало на свои места. Я хотел еще о многом спросить, но она взяла меня за руку, подвела к краю гигантского джакузи и принялась раздевать.

— Хотя бы вместе искупаемся.

Я хотел отказаться, но голос Нок из игривого превратился в грустный, просящий. Когда я остался голым, она быстро сорвала с себя платье, оставила грудой лежать на полу и потянула за собой в теплую воду.

— Он часто приводил тебя сюда?

Нок отвернулась.

— У тебя хорошая интуиция. Это твой способ выживать — на чистом инстинкте? Я верю, что ты из простых людей. Только простые люди и заключенные развивают в себе подобный инстинкт. — Девушка вздохнула. — Часто приводил. Был период, когда он считал меня своей любимицей. У этого человека страсть будто подчиняется часам. Проводит с девушкой полгода, затем бросает и находит новую.

— Но мне показалось…

— Я помню, что тебе говорила. Во мне же есть гордость. Да, он садист, этот сукин сын, но в то же время, — она махнула рукой, — он бесподобен.

— Дамронг увела его у тебя?

Нок пристально посмотрела на меня.

— С членами Икс такие штуки не проходят. Здесь заправляют мужчины. — Вздох. — Мой полугодичный период подошел к концу. Мамасан рассказала ему о новой девушке, и на следующий день мне дали коленом под зад. А Дамронг была очень великодушна — отдала мне половину денег, которую получила от него в свою первую ночь. Истинная профессионалка и очень доброе сердце. Мы с ней шутили, что она принимает за меня субботнюю порку.

Внезапно из всех сопл по окружности огромного джакузи во всю силу забила вода. Мое сердце застучало вдвое чаще. Нок оказалась в моих объятиях, обнаженная, мокрая, испуганная, и прижалась лицом к моему плечу.

— Все в порядке, — успокоил я ее. — Должно быть, мы нажали на какой-то выключатель или что-то в этом роде.

Пришлось подождать несколько секунд, прежде чем она пришла в себя.

— Ты его не знаешь, — оправдывалась девушка.

Я немного помолчал.

— Шесть месяцев — достаточный срок, чтобы сойтись с человеком. Ты наверняка разговаривала с ним на разные темы, а не только о цене на массажное масло. — Боль Нок сильнее западала в душу, чем ее стандартный набор приемов соблазна. Я взял ее под водой за палец, и она подняла на меня глаза. — Ты полюбила, несмотря на его пристрастие к садизму.

— Он знал, как разжечь в женщине страсть.

— Многие мужчины были бы не прочь овладеть таким искусством.

— С его деньгами и влиянием это не так уж трудно. Мало-помалу он забирает всю твою жизнь, пока не остается ничего, кроме него. Ты бредишь им, хочешь того или нет. Многим женщинам нравится, когда овладевают их сознанием. Наверное, я одна из таких. — Нок покосилась на статуэтку лежащего Будды. — Думаю, переносить это можно только потому, что чувствуешь его боль, хотя это он терзает тебя. Вот такая перекрученная любовь.