- Да что же вы, добрые люди? Я по всем правилам зверей перевожу. И выловил их, где положено, не в хозяйских угодьях. У меня в свидетелях - Макарьевский егерь. И расписка от него есть.

   - И что нам с твоей расписки? - хмыкнул, обнажив щербину между зубов, один из наемников. - Так, если ты все правила знаешь, то знать должен, что тварей таких опасных в железных клетках перевозить надо. А, вдруг, она перегрызет твои трухлявые сучки и народ покусает?

  Кумушки, навострившие уши, но с мест своих предусмотрительно не сдвинувшиеся, хором охнули, чем ввели зверолова во временное замешательство, но, вскоре он вновь развернулся, продолжив вялую беседу. Но, я их больше не слыхала... встретившись глазами с затравленным волчьим взглядом... Весь мир вокруг тут же оплыл, став лишь туманными краями узкого коридора меж нами. И последнее, что я уловила извне, было темное пятно жилета мужчины, заинтересованно вышедшего на середину моста.

  "Помоги мне... Помоги мне"

  "Помочь тебе?.. И что дальше?"

  "Помоги мне. Я знаю закон... Проси"

  "Обещай, что не будешь мстить"

  "Мстить?"

  " И не делай вид, что меня не поняла. Время уходит"

  "... Обещаю... хранительница двух стихий"

  "Отойдите в сторону"

   Бук - сильное дерево. Самое сильное из всех, известных мне, хотя не растет в наших лесах. Он и мертвый, еще долгие годы хранит свою живую мощь. А этот был мертв всего несколько месяцев. Материнская любовь тоже сильна. И тем ранним росистым утром молодая волчица сама дала себя изловить вслед за пойманным в хитрую ловушку детенышем. Последним, выжившим из первого ее, неудачного помета. Я же была дриадой лишь на половину... "Хранительница двух стихий", так она меня назвала. Мне бы с одной совладать... Да еще на таком расстоянии...

   Треск переломившегося дерева раздался лишь, когда вырвавшаяся на свободу мать с волчонком в зубах лбом выбила две основательно подпорченные мной штакетины. В длинном прыжке она приземлилась в аккурат перед примотанным к перилам конем, заставив взвиться того на дыбы и первое что я увидела, возвращаясь в окружающий мир из своего "тумана", были стертые подковы на двух передних копытах, зависшие прямо над моей головой... А потом новый треск, с обжигающей спину болью... и падение...

   Вода. Грязная, мутная речная вода. Я сплевывала ее в примятую береговую осечу, с отвращением скрипя песком на зубах и краем глаза следила за неподвижно раскинувшимся на спине мужчиной... И какой дятел ему в лоб настучал, что именно так надо спасать дриад? Вообще, кого-то спасать... Он меня что, спасать ринулся?..

   - Эй, ты... О-о-о, жизнь моя, пожухлый лист. Возись теперь с тобой, - и, откинув за плечо мокрую, с развязавшейся тесемкой на хвосте косу, склонилась над окровавленным телом незнакомца...

   Летели мы с моста почти в обнимку, правда, недолго и я еще успела отметить, что умудрилась пробить собственной спиной широкие доски перил. Ну, спасибо Ольбегу и его бестыжим мостостроителям. Потому как, если б дерево оказалось качественным, то припечатал бы нас обоих жеребец своими копытами к тем доскам намертво. А так, лишь "попутчику" моему досталось. Но, это дошло до меня уже в Козочке, сквозь мутную воду узрев, как он камнем идет ко дну, распуская около себя широкой красной лентою кровь. И мигом оценила мужика шансы: если выволочь его на берег и спровадить на попечение местных лекарей - почти нуль. Если попытаться самой - гораздо больше. Только глаза не забыть "отвести" всем остальным на мосту и особенно тому, с щетиной, уже изготовившемуся сигать следом за нами в перильный пролом. Ну-ну, пусть пока поныряет... в этой мути...

   - И как меня там батюшка Угост учил?

  Вначале следовало осторожно выдернуть из правого бока мужчины толстую щепу. Хотя, "осторожно" и "выдернуть" в моей пульсирующей от пережитого голове ну никак вместе не сочетались... В результате получилось лишь "выдернуть". Но, раненый даже не застонал... Теперь свести руками края сочащейся кровью раны и "пустить туда жизнь", тонкой светящейся изумрудом струйкой через ладони... Ага. Кажется, с большим трудом, но, получилось, однако, шрам на память все ж останется...Теперь расстегнуть жилет и...

   - А это что за "свечка [20]"? - овальный золотой медальон с выгравированной на нем сидящей птицей блекло мерцал сейчас на груди мужчины, создавая мне ощутимые помехи в диагностике. - Ага... Да ну тебя, - безжалостно разорвала я цепочку и откинула "свечку" в траву. - А я-то думала, что совсем неумеха. А ты мне тут устроил скачки с препятствиями... Вот оно что. Поэтому ты едва дышишь, - и вновь приложила ладони к отбитой конскими копытами мужской груди...

   Подняла я глаза лишь, когда незнакомец впервые после падения с моста с хрипом вдохнул в себя воздух. А потом уже тише, но ровно задышал, дернув несколько раз сомкнутыми веками. Поднялась неспешно на ноги, отжала в сторону тяжелую косу (конец красивой прическе) и, поправив сумку на бедре, взглянула на него в последний раз, будто стараясь запомнить. И уж потом залихватски свистнула, тут же нырнув меж высоких кустов брушеницы... Только коса отжатая просвистела.

   - А ведь, наверняка, сдуру сиганул... 

   Нет, подвиги точно не моя стезя. Я и так за сегодняшний день их наворотила лукошко дырявое с верхом. И что вообще на меня нашло? Для дриады - полукровки с жизненным девизом "сорной травы", по-моему, слишком? "Хотя...", - даже приостановилась я, шагая до этого по тропке уже своего родного леса. - "Кобель у лавки...ну, случайность. Любоня с Русаном - из простой сострадательности. Волчица с детенышем - мой прямой долг, а мужчина этот с "защитой" на цепочке... просто стечение обстоятельств. Так для себя и решим", - и припустила дальше, поддерживая одной рукой отяжелевшую сумку, вовнутрь которой даже заглянуть до сих пор не решилась...

   - Адона, я сейчас баньку истоплю, а то...

   - А-а-а-а!!!

   - Перунова благость. Мокоши раденья!

   - Живёхонька...

   - Что здесь вообще творится? - выпали у меня из разжавшихся пальцев связанные за шнурки туфли... А вот про кумушек этих я и вовсе позабыла.

   - Так, Евсечка, - обступили меня разом у захлопнувшейся двери трое начисто выкинутых из памяти весчанок (чтоб им всем с этого проклятого моста россыпью попрыгать). - мы ж думали, ты утопла.

   - Как сорвались долу с этим пришлецом и вспять не вынырнули.

   - Как же не вынырнули, Бояна? - наметился явный разлад в версиях. - Он ведь тотки обнаружился! В кустах недалече.

   - Да не суть важна. Евси то не было.

   - Точно, не было...

   - А где ж ты была? - уперлись в меня четыре пары глаз. Три - со жгучим интересом, а еще одна - с вопросом, о-очень выразительным, подтвержденным скрещенными на груди руками.

   - А я... дальше по течению вынырнула и берегом домой вернулась... Ой, а вон и батюшка Угост возвращается.

   - Иде?

   - В окно разглядела... издали.

   - А-а, тады нам пора. Прощайте.

   - Ну... за яйцами Евсю пришлешь... Раз уж ей так свезло, - сдуло всех троих прямо за высокий порог.

   - Адона, я тебе сейчас все объясню. И не делай такое трагическое лицо. Ведь, ты же... - прищурила я трусливо глаза, наблюдая из под ресниц за приближающейся ко мне дриадой, которая, вдруг резко остановилась, прихлопнула ладонь к своему сердцу, а потом с душой меня этой же ладонью по лбу треснула. - Ну да. И я о том, - пробубнила уже из крепких объятий. - Ты ведь всегда чувствуешь, что со мной, но... всегда переживаешь... Ой, давай, лучше я сама из сумки все достану?

   И не так оно страшно оказалось. Испугалась я лишь, когда в дом зашел нахмуренный своим "божественным" думам волхв, оттого прикрыла подсохшим тылом вываленные на стол покупки. Но, батюшка Угост вниманием лишь недавних гостий удостоил, вперясь отстраненным взглядом в мою размотанную косу: