- Ну и сиди тогда там... девица, коса на улицу, - оповестили меня уже из-за угла дома.

   - Да погоди! Я пошутила! Конечно, пойдем...

   И, наконец, получила неожиданный повод для радости, почти без промаха, попав несколько раз подряд в намалеванную углем на валуне цель. Оказывается, злость в этом деле - хорошая помощница (будем иметь в виду). Тишок, глядя на "это дело", вконец осмелел, помахивая сейчас своим длинным хвостом, верхом на мокром, в подтеках камне:

   - Ого! Лихо ты. А с разворота попробуешь?

   - От чего бы и нет? - скосилась я на остатки воды, на этот раз, в дальновидно прихваченной бадейке. - Только, у меня другое предложение.

   - Какое? - зевнул во всю пасть бесенок.

   - По бегущей мишени попробовать.

   - Ты чего сегодня такая злая, Евся? Домой, вроде, без ненужного сопровождения явилась. И под утро. Значит, было, чем заняться. Или, оттого и злая, что без сопровождения?

   - Тоже мне, знаток женской психологии, - хмуро хмыкнула я, вновь обрисовывая расплывшуюся мишень.

   - Это что, новое твое ругательство?

   - Ага. В книжке прочитала. В ней главный герой так одного нахала обозвал, который много из себя воображал, за что и получал регулярно и полновесно.

   - От женщин? - уточнил Тишок.

   - От них - в первую очередь.

   - А кто от тебя минувшей ночью наполучал? Лех или твой чужак?.. Или оба сразу?

   - А кто такой "бер"?.. Сидеть! А то совсем без него оставлю, - перехватила я по удобнее извивающийся бесовский хвост. Но, Тишок, вдруг, неожиданно, затих:

   - А и отрывай, злыдня. Все одно, если я тебе расскажу, мне он будет без надобности.

   - Это почему? - ослабила я от неожиданности хватку. Бес же, воспользовавшись моментом, шустро подскочил и, шерканув мне по лицу кисточкой, взвился на соседнее дерево:

   - Да потому что, мертвому Тишку такое украшение - лишнее. Или я тебе давеча непонятно сформулировал? - ничего себе, выдал...

   - Видно, непонятно. Так, просвети меня еще раз, о самый могучий ум этого леса, - подбоченясь, сощурилась я на него снизу вверх.

   - Просвящаю: Евся, то - большая тайна, за которую я отвечаю головой. И если... - изобразил он, свесившись вниз, усиленное болтание языком. - то, мне тогда неминуемо... - закончил, не менее живописным его набок вываливанием. - Теперь тебе понятно?

   - Ну-у, таких то "речей" я и от Адоны наслушалась. Правда, в свой адрес, - разочарованно скривилась я.

   - Так ты и ее про то пытала?

   - Было дело.

   - И что она тебе, вот именно также или... еще что-то... добавила? - вкрадчиво поинтересовался бес, наведя на меня, вдруг, совсем нехорошие подозрения:

   - Тишок, так вы с ней что, вместе зарок "о неразглашении" давали?

   - Угу, - качнулся он на ветке, внимательно за мной следя.

   - И что, ей тоже... смерть?

   - Неминуемая.

   - Значит, вы с ней оба - на равных у волхва? - бесенок выпучил на меня глаза, а потом, внезапно подпрыгнув, сквозанул на соседнее дерево. - Куда?!.. Жизнь моя, пожухлый лист... - тельце его, с суматошно мельтешащими конечностями, вдруг, прямо между двумя вязами зависло в воздухе, да так и осталось там, лишь перекувырнувшись вниз головой:

   - Евся! А ну, прекрати! Как ты это?

   - Сама не знаю, - подошла я к нему вплотную с широко открытым ртом. - Просто крикнула тебе вдогонку и... пожелала, чтоб ты замер.

   - Хорошо, что не пожелала, чтоб я помер, - сдвинул на меня бровки Тишок, напоминающий сейчас, с длинными, отвисшими к земле ушами, зайца - серяка. - Научилась, значит... кой чему. Теперь давай, "отмирай" меня, а то кровь к голове хлещет.

   - Ничего. Еще умнее будешь. А как совсем поумнеешь, сразу мне ответ дашь, - принялась я прохаживаться около насупленного "узника". - И толково объяснишь. Не про бера. Ладно. А про то, на каких правах моя нянька у батюшки Угоста в доме живет.

   - А что тут рассказывать? - со вздохом почесал бок бесенок. - Ты сама себе уже ответила - она твоя нянька.

   - Но, это - для меня. А для волхва она кто?

   - Да никто! Такая же, как я - служка, - с чувством выдал Тишок. - Евся, кончай измываться. Я на тебя обижусь.

   - Погоди, - проигнорировала я такие страшные угрозы. - А я думала, она его... ну, не жена, конечно, но... подруга. И что у них любовь... хотя бы... была.

   - Любовь, - хрюкнул насмешливо бес. - От такой "любви" точно дети не родятся, а кое-что другое... Евся! Мне худо. И так друзья не поступают. Тем более, подельники. Отпускай меня на свободу!

   - Тишок, да как же так? Она ведь - дриада, свободный лесной дух. Ей-то эта служба зачем? - растерянно опустилась я перед бесом на колени и сама не заметила, как...

  Ш-шлёп!

   - Ну, злыдня тиноглазая! Я тебе эти "умные рассказы" припомню! Подруга, называется! Да от таких подруг... да чтоб я хоть раз... - постепенно стихли в лесу все отдаляющиеся возмущенные верещания... А я еще долго сидела между двух старых вязов, пытаясь осознать услышанное...

   К самой вечере домой вернулся батюшка Угост. Уселся за стол, каким-то отстраненно задумчивым и молчаливым. Да так и жевал всю трапезу, глядя куда-то сквозь нас. А когда я спешно покончив с гречневой кашей, поднялась со своей лавки, одарил меня таким пристальным взглядом, что у меня мурашки по спине побежали от нахлынувшего внезапно дурного предчувствия... И, поэтому, то, что последовало вскоре не удивило нисколько...

   Опять этот сон с ненавистными, отсыревшими от дождей пнями. И та же опушка и девочка та же, но, что-то, все ж, изменилось. Нет, ни вокруг нее. В ней самой. И нежданно в ней появились силы отстраниться от четкой, по всем ощущениям, реальности. Она будто закрыла заслонку. Да. Так себе и представила - рыцарскую заслонку на шлеме, который, однажды, видела в книжке. Как?! Ведь книг таких она еще не читала... Значит, силы эти дает ей сейчас другая. Та, что и видит этот ужасный сон. И именно та, другая, помогла распластанной на траве, маленькой хрупкой дриаде превозмочь, отвлечься, скользнуть мокрыми от слез глазами вдаль от творящейся над ней "грязи". И она в тот же миг, как смогла победить свою боль, прояснившимся разумом вдруг, осознала - разгадка ее теперешних страданий где-то здесь, рядом. Стоит лишь получше ее поискать... И она бы, конечно, смогла. Если бы не эти, застящие глаза, слезы... И не эта яркая вспышка - блик, вновь выдернувшая ее из ночного кошмара в настоящую "явь"...

   Девушка долго сидела на разворошенной постели. Очень долго... А бес все скреб и скреб коготками в чердачное стекло. Наконец, она встала, привычным движением сбросила на пол рубаху и распахнула окно:

   - Пошли.

   - Что? - удивленно замер "проводник".

   - Тишок - Тишок, расскажи мне стишок, - успокаивающе, на распев, проговорила она, уже подавая ему руку. И, как и прежде, все эти годы, оба исчезли в густом тумане...

   А вынырнули из него напротив совсем незнакомого дома. Обычной засыпухи в три узких окна, со светом от ночника лишь в среднем, и высокими, пахнущими смолой воротами. "В Купавной таких "безгодных" нет. А все остальное, какая разница?", - лишь на мгновенье, задержав вдоль тихой улицы взгляд, девушка смело махнула сквозь воротную створку. А потом, через маленький, захламленный двор, и тем же способом - вовнутрь дома. Бес, тут же ухватил ее за руку, и настойчиво потянул к приоткрытой двери, из-за которой в коридоре на половицах лежала узкая полоска света - ей сегодня туда. Однако спешить не стоит. Ведь тот... нет, та, что за соседней дверью, явно еще не спит... А, значит, стоит принять меры. Девушка замерла с другой ее стороны, с прищуром всмотрелась, потом удивленно хмыкнула и выставила вперед ладонь: "По ночам спать надо, не в меру бдящая. Здоровее будешь". Под легким дуновением, прямо с дриадской ладони сквозь дверные щели в комнату понеслись невесомые, мерцающие пылинки. Окутали голову старухи, усердно прижавшей сейчас ухо к смежной, внутренней стене. Та закатила глаза и, со свистом вдохнув сонного аромата, грузно осела на пол.