Временами такие отношения казались ей волнующими и опасными, как если бы они были шпионами. Но сейчас все это выглядело предательством и трусостью.

– Почему ты сказал, что ты спал, Джек? Почему ты прикинулся, что ты все еще в своем отеле? – немедленно напустилась на него Полли. – Ты все так же безвольно продолжаешь играть в свои конспиративные игры? Все так же держишь меня в секрете? Все боишься, что подумают в армии?

Джек не хотел с ней спорить. В его распоряжении имелась всего одна ночь, но даже ее сумел укоротить звонок Шульца. Джеку так много надо было еще сказать! И так много услышать. Он выбросил из головы НАТО с его проблемами и вернулся к гораздо более важному для него делу.

– Ты живешь одна, не так ли? – спросил он, игнорируя ее гневные вопросы и констатацию очевидностей.

– Сейчас да.

– Сейчас?

– Я довольно долго встречалась с одним человеком, но потом в наших отношениях возникли проблемы.

– Какие проблемы?

– О, ничего особенного, всего лишь его жена и дети.

Джек внимательно посмотрел на Полли. Ему показалось, что сейчас она выглядит старше. Не менее привлекательной, но безусловно старше. Он был хорошим физиономистом и не думал, что ее жизнь складывалась особенно легко.

– Расскажи мне о нем, – мягко попросил Джек.

Полли чуть было не согласилась. Она чуть было не уселась поудобнее на кровать и не выболтала всю свою печальную историю о том, как второй раз в жизни она была обманута в своих лучших ожиданиях, отброшена на несколько лет назад, как она позволила снова втянуть себя в совершенно несто́ящую и бесперспективную любовную историю. Чуть было она не рассказала Джеку все – но не сделала этого. Джеку и так достаточно известна ее сверхъестественная способность выбирать себе неподходящих мужчин.

Полли покинула самовольно захваченный дом в Эктоне в конце лета 1991 года и на небольшие деньги, одолженные у родителей, наконец-то сумела обзавестись своим первым легальным жильем спустя восемь лет после ее ухода из дома. Она сняла комнату в одном из кварталов Чезвика. Там же, в местном колледже дальнейшего образования, она поступила на курсы для получения аттестата зрелости и взялась за восстановление своей жизни с того самого места, где она оборвалась летом ее с Джеком любви.

Наступило новое десятилетие, к власти пришел новый премьер-министр (хотя тоже консерватор), и Полли поверила, что наконец-то полностью и окончательно перешагнула через эпизод с Джеком. Телевизионная передача, в которой она увидела Джека, ей очень помогла, в основном из-за вызванного ею шока. До тех пор Джек оставался в ее памяти слишком живым, как ее первая, самая чистая и безоглядная любовь. Его внезапный, страшный по своим разрушительным последствиям отъезд стал своего рода водоразделом в ее существовании, обозначив момент, с которого она потеряла контроль над собственной жизнью. Затем столь же внезапно он возник перед ее глазами в телевизоре, но теперь это был незнакомец. Существо с другой планеты. Анонимный член ненавидимой, облаченной в хаки армии, насчитывающей полмиллиона человек. У нее с Джеком уже не было ничего общего. Все, что было между ними раньше, казалось теперь сверхъестественным и нереальным.

В тот вечер этот телевизионный сюжет повторялся несколько раз, и Полли имела возможность просматривать его снова и снова. Она была близка к тому, чтобы рассказать эту историю и ошеломить своих друзей, указывая на экран: «Видите этого парня, который стоит у танка? Я с ним когда-то трахалась». Но она этого не сделала. Вся эта история ей самой казалась теперь очень странной. Она сама больше в нее не верила.

В год своей учебы Полли подрабатывала официанткой в закусочной при крупном продовольственном магазине, который назывался «Нью-Йорк, Нью-Йорк» (адрес: Чезвик, Хай-стрит). Часы, проведенные на работе, казались ей тоскливыми, но чаевые были хорошими, и Полли была поражена открытием, что учтивая улыбка и игривая манера поведения очень способствуют увеличению чаевых. У нее не заняло много времени понять, что чем короче юбка, тем щедрее вознаграждение. Иногда она даже размышляла о том, как бы отнеслись к подобному обстоятельству Мэдж и другие ее товарки по лагерю мира, но потом убедила себя в том, что если мужчины хотят быть онанистами, то просто глупо не получать с этого прибыль.

Феминизм в это время тоже претерпел кардинальные изменения. По крайней мере, так утверждали отделы стилистики воскресных газет. Тот год был отмечен появлением стиля поведения, который получил название «новая мужественность». Для мужчин стало модным быть хулиганами и вести себя грубо. Разумеется, в пабах и клубах по всей стране жизнь продолжала идти своим чередом. Парни в больших количествах употребляли пиво и устраивали между собой потасовки, девушки за водкой и апельсиновым соком продолжали во всеуслышание обсуждать размер пенисов своих партнеров. Однако для столичных средств массовой информации «новое мужественное направление» стало откровением. Оказалось, что мальчики и девочки слишком устали от всей этой обременительной политической корректности и теперь готовы снова стать непослушными и испорченными. В ретроспективе единственный длительный культурный импульс всего этого дела состоял в том, что появилась возможность давать полноценную рекламу бюстгальтеров, а молодые женщины смогли громко проклинать «четвертый путь», что в то время воспринималось очень серьезно.

Для Полли это были счастливые времена. Ей очень нравилось снова иметь настоящий дом, пусть даже это была лишь комната в коммунальной квартире. Две девушки, с которыми жила Полли, вскоре подружились, хотя коммунальное житье не обходилось без обычных для него проблем. Полли казалось, что Саша постоянно оставляет за собой в ванной ужасный парфюмерный запах, а Дороти задействует на кухне практически всю имеющуюся там посуду, даже когда собирается сварить себе одно яйцо. Со своей стороны, девушки обвиняли Полли в том, что она завешивает ванную комнату своим нижним бельем и не снимает его даже тогда, когда оно совсем высохло. Кроме того, совершенно неминуемо, каждая из трех была абсолютно убеждена, что она единственная чистит унитаз, выносит мусорное ведро или стирает кухонные полотенца. К тому же в доме наверняка водилось привидение, которое испытывало постоянную жажду, потому что чистые чашки каким-то непостижимым образом постоянно оказывались использованными и сваленными в раковину. Телефон тоже, разумеется, был постоянной проблемой. Ни одна из трех, разговаривая по телефону, ни в коем случае не желала обременять себя наблюдением за таймером, который, разумеется, был мерзким и фашистским изобретением; в то же время, когда приходили телефонные счета, ни одна из трех не желала признавать, что она наговорила на треть такой большой суммы.

Разумеется, изредка случались и настоящие ссоры, и уж тогда они разворачивались по полной программе. Это были высокооктановые, полномасштабные и крикливые женские ссоры, которыми все они втайне наслаждались. Подобную ссору могло вызвать все что угодно: пакет молока, купленный одной из них и выпитый двумя другими; не поставленный на место порошок для мытья посуды; не вовремя включенный пылесос; бойфренд, которого стошнило на софу, после чего он прикрыл свой грех подушкой и скрылся.

– Да, все правильно! – пронзительно кричали они друг на друга. – Мне осточертели такие сучки, как вы! Я немедленно съезжаю! – Но, разумеется, они не съезжали. И даже получали от этих криков своеобразное острое удовольствие.

После получения аттестата зрелости Полли продолжила образование в области социологии. Несмотря на то, что по сравнению с другими студентами она казалась унизительно старой, все же первый год обучения она ухитрилась провести весело и бурно. В те времена нелегальные танцевальные вечеринки играли большую роль в студенческой жизни. Идея заключалась в том, чтобы найти громадное, желательно бетонное и как можно более отвратительное помещение и находиться там безвылазно по пятнадцать часов подряд. По мнению Полли, именно в связи с этими сборищами в моду снова неожиданно вернулись наркотики. Это был единственный способ продержаться на ногах столь длинную и ужасную ночь. Полли и другие девушки иногда тоже употребляли экстази, но вскоре испугались. Вокруг ходило слишком много историй о людях, которые, лишь взглянув на таблетку экстази, внезапно падали в параличе или умирали.