Некоторые женщины в аудитории были тронуты страданием Томми до слез. Даже Парки промокнул один глаз.

– Удачи, Томми, и, когда найдешь ее, загляни к нам, ладно?

Возможно, больше всего эта история тронула мадам в лучшем борделе Голди, который, несмотря на переезд, остался все тем же заведением, что и раньше. Мадам по имени Нина коротала за просмотром «Паркинсона» скучные часы, пока приходили и уходили грустные, загнанные клиенты. Ее изумлению не было предела, когда она узнала в обезумевшей от горя суперзвезде на экране поцарапанного и высокомерного парня, который пытался купить одну из ее девочек по украденной кредитке и был избит до полусмерти. Правда, которая ложилась на ее слегка обдолбанные и замутненные бренди мозги, казалась Нине просто невероятной. Голди и его парни чуть не убили Томми Хансена!Наверху работала девушка, в которую Томми Хансен влюблен!Пытаясь прийти в себя от масштаба такого открытия, Нина услышала шаги. Приближался кто-то из ребят Голди. Как же ей повезло, что он ушел в туалет именно в тот момент, когда Томми описывал историю Джесси. Услышь он ее, может быть, и сам допер бы до правды. Как же ей повезло, что девушки, которые сидели и ожидали клиентов, не говорят по-английски и слишком обдолбаны, чтобы обращать внимание на девятидюймовый переносной телевизор Нины.

Никто не знал правды, кроме Нины. Она быстро переключила телевизор на другой канал, а в голове у нее уже рождались завораживающие планы.

Стоило только Питеру Педжету рассказать Чарли Ансборо, что он был не первой жертвой наваждения Саманты Спенсер, касающегося мужчин – сверстников ее отца, пресс-секретарь премьера понял, что это убойной силы удар, который навсегда похоронит скандал. Он подал историю осторожно, просто намекнув на это заслуживающему доверия бывшему коллеге, который на данный момент работал в «Таймс». Журналист проследил историю обесчещенного профессора политологии и современной истории точно так же, как сделал это Питер Педжет, пролистав назад подшивки «Кембридж-ивнинг-ньюс». Неудивительно, что бывший профессор Кройзер поначалу отнесся к прессе с осторожностью, но после коротких уговоров с готовностью выложил всю историю.

– Единственное, что я могу сказать, – это что она меня погубила, – сказал он. – Я понятия не имею, спал ли Питер Педжет с Самантой Спенсер, но я с ней спал и этого никогда не отрицал, хотя гордиться здесь нечем. Мне было тридцать семь, у меня был авторитет, но она была умной девушкой девятнадцати лет, и то, что я сделал, не является преступлением. Мы занимались любовью только два раза, но она утверждала, что я преследовал ее. Она утверждала, что во время многочисленных частных занятий я принудил ее к сексу. Это была абсолютная ложь. Я всегда следовал правилам и никогда не давал частных занятий, и у нее не было тому доказательств. И все же нравы того времени были таковы, что все верили ее словам и отвергали мои.

Журналист из газеты пробормотал слова сочувствия, внутренне сгорая от восторга.

– Как я и сказал, моей карьере настал конец, и сейчас я читаю лекции в техникуме, – продолжил бывший профессор. – Клеймо преследования висит на мне до сих пор. Теперь я вижу, что эта больная девушка принялась за старое. Более того, в этом случае ее жертва – очень важный человек, человек, который, возможно, скоро навсегда изменит общество. Вот что стоит на кону. Мой позор незначителен, за исключением, конечно, меня и моих близких. Но если Саманте Спенсер удастся из-за чувства оскорбленной гордости или неуместного чувства какого-то дочернего предательства уничтожить Питера Педжета, это будет равнозначно уничтожению целого поколения, которое подобно предыдущему попадет в лапы преступников…

Паула Вулбридж была так потрясена, что едва могла говорить. Милтон, напротив, был вне себя от радости. Ужасные недели, в течение которых Паула ходила в любимицах газеты, заслонив всех своей известностью, остались в прошлом. Сенсационная попытка уничтожить Питера Педжета, поначалу столь многообещающая, с позором провалилась. Газета была дискредитирована, ей грозили огромные судебные иски, и Милтон, как преданный сотрудник, был в полном восторге.

– Но получается по-прежнему три против двух, – протестовала Паула, сама понимая, что ее доводы неубедительны.

– Да! – заорал редактор. – Три против двух… Что ж, давай взглянем на этих пятерых свидетелей, дура набитая! На нашей стороне – два прожженных коммуняки, оба закоренелые наркоманы, один из них дилер…

– Ой, да ладно тебе. Дилер? Кто не сплавлял немного кокса по дружбе?

– Великолепно! И возможно, тебе захочется объявить это перед лицом присяжных в деле о клевете, Паула.

– Друзья Сэмми – абсолютно нормальные, уважаемые, профессиональные…

– Мне плевать, какиеони, идиотка чертова! Мне важно, как они выглядят,и остальные СМИ решили все за нас. Они выглядят словно пара обдолбанных богатеньких самодовольных ублюдков-выскочек, и все их ненавидят. И потом, запевала этой банды, твоя дорогая Сэмми, – озлобленная, эмоционально ущербная, бесстыжая шлюха и бывшая сотрудница…

– Бесстыжая шлюха!

– Да, бесстыжая шлюха! Они откопали столько фотографий этой детки топлес, что меня уже тошнит от вида ее титек.

– В наши дни многие девушки загорают топлес на отдыхе.

– И разумеется, они размахивают титьками на студенческих вечеринках, так, Паула? – подал голос Милтон, который втайне пришел в восторг, когда конкурирующее издание раскопало снимки Саманты на выпускном вечере в Кембридже, сделанные каким-то студентом. Фотограф подловил момент, когда одна из ее грудей выскочила из декольте вечернего наряда без лямок. – Паула, есть рассказы четверых ее кембриджских дружков. У них у всех одна и та же история: маленькая мерзкая сучка, которая их сначала приваживала, а потом давала отлуп и любовалась, как они мучаются.

– И самое главное, деловые газеты тоже примазываются. Ты видела вчерашний «Таймс»?

Паула видела, но притворилась, что нет.

– Они раскопали этого чертова старого профессора политологии, который утверждает, что твоя драгоценная Сэмми и раньше занималась тем, что уничтожала своих начальников…

Редактор швырнул на стол газету, на передовице которой была еще одна сексуальная фотография Саманты Спенсер, хотя, в защиту серьезных журналистских традиций этой газеты, она была одета. Милтон вытащил собственную копию конкурирующего издания и с радостью процитировал заголовок:

– «Педжет – не первая жертва неуравновешенной выпускницы». – Он ухмыльнулся.

Вмешательство профессора Кройзера было бомбой, и психологическая неуравновешенность Саманты Спенсер вдруг стала достоянием общественности. В прессу просочились медицинские отчеты, приводились высказывания неизвестных терапевтов.

– Так что вот тебе твои три свидетеля! – закричал редактор прямо в лицо Паулы, да так, что брызги слюны попали ей на очки. – Два наркомана левой ориентации и поганая, двинутая на почве отца потаскуха. А у них, с другой стороны, как ты очень правильно отметила, всего два свидетеля, но представь себе, эти свидетели – два самых популярных человека в этой чертовой стране! Педжет, который бросил вызов собственной партии и всей парламентской организации, чтобы сообщить обществу о грозящих ему опасностях. Который рисковал заработать СПИД для того, чтобы защитить девочек-подростков от иглы наркомана, и которого полностью поддерживает его милейшая женушка… А также… а такжеКэти Педжет, звезда СМИ нумеро уно!Та самая, которая впервые привлекла внимание всего мира тем, что растоптала эту… как ее там? Напомни-ка мне? Ну конечно, это ведь была ты,правда, Паула? Ты, озлобленная старая мерзкая ведьма, которая теперь придумала этот смехотворный заговор о наркотиках и сексе против ее отца. Кэти Педжет, девочка-суперубийца, которая показала прессе парочку приемов честной игры, – и все это устами младенцев и чертовых сосунков!