Госпожа спикер заметила, что никакие полицейские офицеры, высшего или низшего чина, не могут выступать на парламентском комитете. Госпожа спикер поинтересовалась, означало ли это, что коммандер Леман представляет официальную точку зрения лондонской полиции.

– Нет, госпожа спикер, я подозреваю, что это не так, равно как мои взгляды не представляют официальной политики моей собственной партии. И всё же коммандер Леман и я абсолютно уверены, что именно законубивает офицеров в войне против наркотиков! Потому что закон отказывается признавать абсолютно очевидный факт, что война проиграна! Да, проиграна,госпожа спикер! Неужели эта палата будет вечно довольствоваться самообманом? В этой стране и, несомненно, во всем мире достаточно людей употребляют наркотики, чтобы сделать жизнь еще более жалкой. Но исключительно,госпожа спикер, исключительнопотому, что они должны покупать их у преступников! Мы проиграли войну!Мы живем сейчас под игом победоносной армии оккупантов! Армии наркобаронов, гангстеров, «толкачей», торговцев, убийц, мелких воришек, проституток, грабителей, коррумпированных представителей власти и всех низших представителей криминальной экономики, огромной мировой торговли, существующей вне рамок закона. Разве не можем мы, сидящие в этой палате, в палате – матери всех парламентов, гордой колыбели демократии современного мира, разве мы не можем снова повести мир за собой? Набраться храбрости и сделать невероятное! Сделать то, что в один момент выдернет ковер из-под ног девяноста девяти процентов преступников этой планеты? Разве мы не можем легализовать, легализовать,обратите внимание, а не декриминализировать все наркотики?

Когда всё закончилось, Питер Педжет стоял в холле палаты, моргая в лучах своей мгновенной славы. Это был один из самых великих парламентских дебютов, потому что, несмотря на семнадцать лет службы, это был дебют со всех точек зрения. Отличная, зажигательная речь, какой собравшиеся в холле истомленные ожиданием журналисты не могли припомнить на своем веку. К концу своего выступления, как отметил сам Питер, он, без сомнения, начал производить благоприятное впечатление на многих своих коллег, и количество одобрительных хлопков по спине не уступало количеству злобно оскаленных физиономий. Это не означало, что половина членов парламента собирается проголосовать за полную легализацию, но многие были благодарны Питеру за то, что он набрался храбрости и вынес вопрос на обсуждение. Особенно потому, что все были уверены: его законопроект – это профессиональное самоубийство. Никто в последние годы не разжигал столь мощных и яростных дебатов. Питер Педжет моргал в свете вспышек и, улыбнувшись при виде своей восхищенной ассистентки, понял, что наконец привлек всеобщее внимание.

Через десять минут после того, как коммандер Барри Леман вышел из дома, зазвонил телефон.

– Дом Леманов, слушаю.

– Миссис Леман?

– Да. Кто говорит?

– Я бы хотел поговорить с вашим мужем.

– Как вас представить?

– Друг.

– Я знаю всех его друзей. Полагаю, у вас есть имя?

– Пожалуйста, передайте трубку мужу, миссис Леман. Это в его интересах.

Кристина Леман нажала кнопку записи на автоответчике, подсоединенном к плинту телефона. «Интересно, слышал ли звонящий щелчок», – подумала она.

– Извините, но мы не разговариваем с людьми, которые отказываются назвать свое имя.

– В таком случае можете передать ему сообщение?

– Конечно.

– Скажите, чтобы отказался от поддержки законопроекта Питера Педжета.

– А, понятно…

– И скажите, чтобы прекратил интересоваться коррупцией отдела по борьбе с наркотиками.

– Если у вас есть что сказать по любому из этих вопросов, вы можете отправить сообщение в полицейское управление Далстона или на электронный адрес моего мужа в лондонской полиции, можете…

– Скажите, чтобы закончил заниматься тем, чем он занимается, или мы прикончим его. Вы слышали, миссис Леман? Вы меня понимаете?

– Я записываю наш разговор.

– Можете записывать что вам угодно, миссис Леман. И раз вы уж всё записали, дайте-ка это послушать своей дочери. Которая посещает кингсвудскую школу для девочек. Которая одна ходит по утрам каждую субботу на занятия драматического кружка. Которая ходит в баскетбольную секцию по понедельникам с шести до восьми вечера, откуда ее подбрасывают до угла Джексон-роуд, и которая идет домой напрямик через задние дворы. Вы поняли, миссис Леман?

Министр внутренних дел теневого кабинета яростно смотрел по очереди на спикера и на Питера Педжета.

– Госпожа спикер, за все годы, что я являюсь членом этой палаты, а это не меньше пяти парламентских сроков, я никогда не испытывал такого отвращения, как сегодня от комментариев, представленных моим достопочтенным коллегой, членом от Северо-Западного Далстона. У меня в голове не укладывается, что такой безответственный человек со столь опасными и анархическими воззрениями может оставаться членом парламента ее величества. В равной степени меня поражает, что полицейский офицер высокого ранга, на чью поддержку он ссылался, коммандер Барри Леман, открыто поддерживает употребление наркотиков и остается при этом сотрудником лондонской полиции. Если и существует точка, в которой могут сойтись во мнении все вменяемые и здравомыслящие люди в этой стране, так это то, что людей, особенно молодых людей, особенно детей,необходимо защищать от наркотиков! Я думаю, этот основополагающий принцип важнее партийной принадлежности. И всё же нам пришлось сидеть и слушать, как член этой палаты, рядовой член парламента, предлагает нам легализовать эти смертельно опасные вещества. Предлагает предоставить их любому заскучавшему подростку, который вдруг вообразит, что хочет попробовать, что это такое. Мне противна сама мысль об этом. Неужели премьер-министр немедленно не вразумит заблуждающегося коллегу? Неужели он не снимет законопроект с обсуждения? Не изгонит его из своей партии, из партии, которая, при всех своих многочисленных ошибках, никогда не предоставляла убежища поборникам преступников и сторонникам анархии!

Премьер-министру это было не нужно. Ему и без того надо было протолкнуть обширный пакет законопроектов. И без того уже слишком много парламентского времени (и, без сомнения, каждый заголовок завтрашних газет) уже похищено членом парламента от Северо-Западного Далстона. Он встал, чтобы ответить:

– Госпожа спикер, как прекрасно известно моему достопочтенному коллеге, министру внутренних дел теневого кабинета, член от Северо-Западного Далстона представил свой законопроект, что является его привилегией. Его мнения не являются частью правительственной политики, и я, как и мой достопочтенный коллега, полностью их отвергаю. Мы продолжим наши осторожные шаги по декриминализации марихуаны, одновременно ужесточив политику касательно наркотиков класса А.

Он сел под уважительные аплодисменты, но всё же на лицах членов парламента было смятение. Педжет зажег огонек сомнений, он сказал невысказанное, выпустил джинна из бутылки. Все знали, что война против наркотиков если не проиграна, то, по крайней мере, не может быть выиграна, и, если Педжет продолжит свой крестовый поход с яростью, с которой начал его, страусиная политика, отличавшая дебаты по поводу наркотиков столько десятилетий, перестанет работать.

Утреннее собрание анонимных алкоголиков в Сохо обычно заканчивалось к восьми часам. Многие из посещавших его были деловыми людьми, которые торопились на работу. Нынешнее заседание уже затянулось, но никто, казалось, не хотел уходить.

– За кулисами на Наградах царила обычная херня. Они дали мне вторую по размеру гардеробную после Элтона Джона, так что я сразу понял, что Эмили была права насчет янки – они снова не появились. Ублюдки. Не знаю, что более обидно: что им настолько насрать на нас или то, что нам настолько не насрать на это, когда они так поступают… На самом деле, думаю, самое грустное здесь то, что им насрать даже на то, что нам не насрать на то, что им насрать. Они и пальцем не пошевелят, что бы мы там ни думали. С таким же успехом мы могли бы быть какими-нибудь гребаными белорусами или исландцами. А ведь мы создали битлов! Но теперь это всё быльем поросло. Янки вернулись к власти, и всё так вот и останется. Все хотят успеха в Штатах. Только там, и нигде больше. Я получил семь «Британских Наград» и обменял бы их все на одну «Грэмми». Я возглавляю список Европейских музыкальных наград MTV вот уже три года, но с радостью оказался бы в самом низу списка, если бы они убрали это маленькое проклятое слово «европейские». Настоящие Награды MTV ведь не называются «MTV USA», так? Не называются, потому что все и так знают, что они америкосные. Нам приходится добавлять «точка ю-кей» в конце названий наших сайтов, а им не надо, ведь все и так знают, где они живут. Уроды.