Насколько же жалкое у нас общество, леди и джентльмены! Насколько низко пала наша культура! Насколько мелкие у нас приоритеты и наша решимость, когда год за годом мы позволяем нашим улицам наводняться такими, как Джесси, тюрьмам – Сонями, а больницам и кладбищам – маленькими Рики. И все же у нас нет храбрости или мозгов, чтобы вышибить опору из-под ног огромной прогнившей сети, которая рождает такие трагедии!

Наша партия никогда не боялась принимать трудные решения, и мы никогда не принимали более трудного решения, чем то, ради одобрения которого мы сегодня собрались здесь. Трудно! Но в то же время легко – легко, потому что у нас нет выбора! Так же как в прошлом здравомыслящие мужчины и женщины, не имея выбора, могли продвигаться только к всеобщему избирательному праву, к всеобщей грамотности, всеобщему здравоохранению и всеобщему социальному обеспечению, сегодня мы можем продвигаться только к всеобщей вменяемости и победе над демоном всемирной организованной преступности! Мы должны набраться храбрости, чтобы признать самоочевидный факт! Мы не можем больше отрицать этого. Вам это не нравится. И мне не нравится. Как отец подрастающих дочерей, я бы с радостью сделал все совсем по-другому! Но дело в том, что единственный выбор, который предоставляет хотя бы отдаленный шанс на успех в битве против наркотиков, – это поставить их под правительственный контроль. Наш контроль. Давайте вырвем эти опасные материи из рук преступников и отдадим их раз и навсегда в руки министерства внутренних дел и казначейства! Давайте будем первой, но определенно не последней нацией, которая легализует все наркотики! Не декриминализирует некоторые из них или даже все – этот путь ведет к дальнейшему безумию, неясной, непродуманной политике, которую будут эксплуатировать преступные элементы, – а легализуетвсе наркотики, и сделает это сейчас!

То, что казалось невероятным всего несколько месяцев назад, теперь стало правительственной политикой и, учитывая, что его партия была в большинстве, не говоря уже о сочувствующих ушах на скамьях оппозиции, вскоре станет законом.

Все было намного сложнее, чем представлял себе Томми. Джемма не хотела, чтобы ее снимали, и Томми пришлось использовать все свои уловки, чтобы хотя бы заманить ее в свою гостиницу, не говоря уже о своей спальне.

И все же ему это удалось. Томми нельзя было сидеть на виду в баре гостиницы, поэтому у него появился предлог искать уединения. Бар был особенно заполнен в тот вечер из-за проходившей в гостинице региональной конференции лейбористов. Томми несомненно был магнитом для политиков, которые искали возможности сфотографироваться с ним, и был приглашен присоединиться к министру внутренних дел и Питеру Педжету, своему старому другу по «Парки» и Наградам, чтобы выпить в узком кругу. При обычных обстоятельствах Томми, возможно, это заинтересовало бы. Как и все остальные в стране, он слышал о законопроекте Педжета и теперь, разобравшись в его сути, полностью его поддерживал.

Но Томми не был политиком, он был рок-звездой, и, когда дело дошло до выбора между общением с белыми воротничками или с красивой девушкой, решение было очевидно. Однако, несмотря на то что Джемма согласилась сопровождать Томми в его номер, она была исполнена подозрений, серьезных подозрений.

– Слушай, я не собираюсь с тобой спать, Томми. Хочешь верь, хочешь нет, но некоторым девушкам это не нужно.

– А что плохого в том, чтобы просто переспать? Это же здорово.

– Томми, я тебя не знаю.

– Конечно знаешь. Я Томми Хансен. Меня все знают. Разве мы не с этого начали? Ты ведь знаешь, что я Томми?

– Ну да, конечно. Я знаю тебя как звезду и думаю, что ты классный. Гэри был прав, я такая же большая твоя поклонница, как и он, и не собираюсь отрицать, что всегда собиралась использовать его болезнь, чтобы увидеть тебя. Однажды мы таким же образом встречались с Нейлом Кинноком. Это тоже было просто супер.

– Э-э, он ведь не пытался тебя снять?

– Томми, не все такие сексуальные маньяки, как ты. Он был потрясный, крутой, такой забавный, и говорил с нами больше часа о европейской политике насчет путешествий для инвалидов.

– Если тебя интересует мое мнение, то это скука смертная.

– Только не для моего брата, Томми. В любом случае, он был действительно добрый и откалывал такие шутки, и…

– Почему мы говорим о Нейле Кинноке?

– Я… я не знаю.

– Ты говорила, что ты моя самая горячая фанатка, и, видимо, именно поэтому не станешь со мною спать.

– Томми, дело не в том, что ты мне не нравишься. Правда. Я люблю твои песни, и очевидно, что ты просто молодчина.

И снова этот ошеломляющий румянец. Нервное вздрагивание стройных ног, юбка, заканчивающаяся прямо над коленом. Такая правильная. Такая соблазнительная. Так мило не видеть все сразу. В последнее время Томми казалось, что девушки разгуливают практически голышом. Видишь все и сразу еще до того, как успеешь заинтересоваться. Куда девалось хорошее воспитание?

– Конечно, ты мне нравишься, – повторила Джемма, – и я просто поражена, что, видимо, нравлюсь тебе, я ведь не супермодель, хотя, насколько я знаю из газет, тебе нравятся все девушки…

– До определенной степени – да.

– Но я совсем тебя не знаю,и я никогда в жизни не спала с мужчиной, которого не знала. Как это возможно? Будешь чувствовать себя такой шлюхой.

– Не вижу в этом ничего плохого, милая.

– Я в этом не сомневаюсь, но не хочу пробовать это на себе.

– Хорошо, значит, ты недостаточно хорошо меня знаешь. Что ты хочешь знать обо мне?

– Но ведь это не сводится к такой информации, как дата рождения, перечень учебных заведений, ранние увлечения, секс.

– Почему нет?

– Потому что это не так.

– Почему нет?

– Томми, перестань говорить «Почему нет?». Тебе ведь не три года. Хотя возможно, именно три.

– Ну и что еще ты хочешь знать? Я расскажу тебе все, что ты захочешь.

– Я должна пообещать переспать с тобой?

– Нет, но ты должна признать, что хочешь этого.

– Хорошо, я признаю, что хочу спать с тобой, и обещаю тебе, что не стану этого делать.

– Поживем – увидим.

Она была такая свежая. Такая необычная. Томми был очарован. Он снова уставился на милые коленки, пару дюймов тела, которые приоткрывал подол юбки. Ему казалось, будто ангел устроился работать секретарем и вдруг забежал на его тусовку.

– Ну же, давай первый вопрос.

– Хорошо. У тебя когда-либо был сексуальный опыт с мужчиной?

– Господи, почему ты это спрашиваешь?

– Не знаю, я просто решила спросить. Ну, так был?

Томми засмеялся.

– Как насчет того, что за каждый ответ ты будешь снимать с себячто-нибудь?

– Вопросы на раздевание?

– Почему бы и нет?

– Потому что я скорее умру.

Джемма поставила бокал с диетической колой и встала.

– Кажется, нас несет не туда, и мне пора домой.

Он ее терял. Юбка была разглажена, плащ снят со стула.

– У меня был только один опыт с мужчиной, но я признаюсь, что очень насыщенный. В смысле, мы спали больше одного раза… – Он был вознагражден тем, что бледно-розовый румянец вдруг сменился ярко-красной краской. Она снова взяла в руки напиток, очевидно, чтобы спрятаться за бокалом.

– Это было с одним из судей на «Народном герое».

Джемма чуть не подавилась кубиком льда.

– Ух ты! Это же просто сенсация.

– Да уж. Он был галантным кавалером, ну, ты знаешь, парень из компании звукозаписи, которого все ненавидели. Но, однако, победил я не поэтому, – добавил Томми в свою защиту. – Я победил, потому что я был лучший. Эти отношения начались ближе к концу.

– Да, но ведь именно он явно симпатизировал тебе среди всех судей.

– Ну и что в этом плохого? Своим народным героям как раз и нужно симпатизировать. В этом вся фишка.

– То есть ты сделал это, потому что думал, что это укрепит твои шансы, или потому что ты бисексуал?

– Не знаю. Ну, если честно, – по какой-то идиотской, чертовой причине я решил быть с тобой честным – меня соблазнили. Это лучшее определение. Он соблазнил меня своими хитростями. Я не думаю, что я би, в смысле, я никогда не замечал интереса к мужчинам до того или после того. С другой стороны, я это сделал, верно? В смысле, никакого анального секса там не было, ничего такого. Ни за что. Я бы на это не пошел. Но было много шлепков, минетов и всей остальной муры.