В штаб местами ехали, местами 'плыли', разрезая передним бампером людское море. Пару раз нас хотели даже побить. Но наш решительный вид и красные повязки на рукавах не позволили это сделать. Глеб моему появлению откровенно обрадовался.

   - Бери свою команду, две снайперские группы и на грузовике отправляйся в район Литейного проспекта. Там, где-то между Невским проспектом и Литейным мостом во главе карательного отряда бесчинствует полковник Кутепов. Полковника арестовать, карателей разогнать!

   - А если он не захочет арестовываться? - спросил я. - Кутепов мужик серьезный.

   - Сориентируешься на месте... Да что ты, в конце концов?! - рассердился Глеб. - Мне что, еще и тебя учить?!

   - Ладно, не кипятись. - Я понимал, что действительно перегнул палку, потому спешил успокоить разбушевавшегося друга. - Ответь еще только на один вопрос: ты как про Кутепова узнал, историю вспомнил?

   - Как я мог вспомнить то, чего не знал? - удивился Глеб. - Для меня фамилия Кутепов ассоциируется с более поздним периодом истории. Здесь все гораздо проще, мой юный друг. Бокий - ему не привыкать - по тихой занял телефонную станцию. Пока ни во что не вмешивается - только слушает. Ну и меня информацией снабжает. Все, хватит вопросов. Давай - действуй!

   За Литейным мостом весело горело здание Окружного Суда. Толпа - серое с черным подернутое кумачом - вовсю веселилась. Про отряд Кутепова здесь никто ничего не слышал. Двигаться дальше на машине не было никакой возможности. Оставив грузовик под присмотр водителя и пары дружинников, пешком двинулись в сторону Преображенского собора. Там и нашли Кутепова...

   - Одолжи-ка мне, Тришкин, винтовку, - попросил я снайпера.

   В оптику позиция карателей просматривалась отчетливо. Кутепов явно готовился к началу боевых действий. Да и сам полковник выглядел весьма решительным.

   - Бери, Тришкин, полковника на постоянный прицел, - приказал я, передавая винтовку хозяину, - а я пойду, попробую его урезонить. Дело, скорее, пустое. Так что ты смотри, не оплошай.

   - Небось не промажу, - буркнул бородатый Тришкин занимая позицию.

   Я переоделся в офицерскую форму, которую прихватил из штаба, - там этого добра теперь было навалом - вышел из подворотни на улицу и решительным шагом направился в сторону позиций карателей. Услышав окрик 'Стой!' я крикнул в ответ: - Не стреляйте! - и сделал еще несколько шагов, чтобы оказаться радом с перевернутой тележкой, которую кто-то удачно бросил возле стены дома.

   - Кто вы такой? - крикнул в мою сторону Кутепов.

   - Я представитель новой российской власти! Я уполномочен...

   - Огонь! - взревел Кутепов, не дав мне договорить, и потянулся рукой к кобуре.

   Грохот выстрелов и свист пуль я слушал уже лежа за тележкой. Буквально через минуту частота выстрелов резко сократилась, послышались крики 'Прекратить стрельбу!' и выстрелы смолки окончательно. Когда из подворотни стали выбегать мои бойцы стало понятно, что и мне можно покинуть убежище. Теперь уже бывшие каратели спешно покидали позиции и разбегались кто куда. Приказав никого не преследовать, я подошел к трупу Кутепова. Один из последних защитников самодержавия лежал навзничь, широко раскинув руки. Мертвые глаза безразлично смотрели в серое питерское небо.

   Помимо него снайперы застрели еще двух офицеров, после чего каратели и прекратили сопротивление.

   - Принимай арестованных! - весело крикнул я Глебу.

   Тот усталым взглядом окинул кучку понурых офицеров и распорядился: - К коменданту их! - Потом обратился ко мне: - Кто-нибудь из них стрелял в народ?

   - Да вроде нет, если только не при мне. Хотя вряд ли. Просто они бродили по улицам с пустыми глазами, вот я их и прихватил от греха. А что, не надо было?

   - Надо, - успокоил меня Глеб. Я еще с утра отдал приказ отлавливать по городу таких вот неприкаянных и к нам под арест - целее будут! Тебя просто не успел предупредить, но ты и сам сообразил.

   - А тогда к чему твой вопрос про стрельбу?

   - Так у нас на всех арестованных одно помещение, - вздохнул Глеб. - Тех, кто в чем замаран вносим в специальный список. Когда все уляжется, будем разбираться с каждым по отдельности. Остальных просто отпустим. А теперь доложи, как разобрался с карателями?

   Выслушав мое сообщение, Глеб задумчиво произнес:

   - В этом мире судьба Кутепова сложилась гораздо трагичнее, чем в нашем.

   - И мы тому виной, - подхватил я.

   - Причем тут мы? - удивился Глеб. - Это ведь Тришкин засадил пулю меж глаз полковника. Он и внес поправку в Историю!

   В одном старом советском фильме говорится: не надо бояться человека с ружьем. Говорю как профессионал: это неверно. Оружие - на то и оружие, чтобы быть опасным. Другой разговор, каковы размеры этой опасности? Если оружие находится под контролем - это 'умное' оружие, у него есть 'голова' и оно опасно только для тех, против кого его намерены использовать и для тех, кто в скорбный для себя час попадает в зону поражения. Гораздо опаснее 'тупое' оружие, в силу сложившихся обстоятельств вышедшее из-под контроля 'головы'. Его действие нелогичны, сиюминутны, а значит непредсказуемы. Такого количества 'тупого' оружия, свободно плавающего среди людского моря, как сегодня, мне в своей жизни видеть не приходилось. Особенно много скопилось его возле Таврического дворца. Серые солдатские шинели заполонили уже все свободное пространство перед зданием, а отряды все прибывали и прибывали. Мы с Мишкой благоразумно расположились на некотором отдалении, наблюдая за процессом со стороны.

   - Чего они все сюда прутся, тут что, медом намазано? - задала я, наверное, очень тупой вопрос, поскольку Мишка аж рот приоткрыл от удивления, но, заглянув в мои невинно хлопающие ресницами глазки, все же снизошел до разъяснений.

   - Понимаешь, эти парни буквально только что избавились от власти своих командиров - кого-то даже и убили - и вот теперь хотят, чтобы Дума взяла власть в стране в свои руки.

   Ёшкин каравай! Как все, однако, интересно.

   - То есть, в этом дворце находится Дума? - уточнила я.

   - А ты догадлива, - похвалил Меня Мишка.

   Приятно слышать похвалу из уст умного мужчины, но хочется большего, и я тут же поспешила за второй порцией.

   - А эти солдатики, стало быть, дезертиры, которые хотят, чтобы Дума отмазала их от наказания?

   Тут Мишка задумался надолго, потом, нехотя, был вынужден констатировать остроту моего ума.

   - Можно, конечно, и так сказать. Но правильнее называть их поступок революционным порывом.

   - Что можно приравнять к состоянию аффекта и снизить наказание до условного, - подытожила я.

   Мишка глянул на меня, как показалось, с уважением. А я продолжила исторгать из своей красивой головки прелестно умные слова:

   - Но это в том, разумеется, случае, если Революция одержит победу. А она ее одержит, насколько я помню историю России. За ребят, конечно, можно порадоваться, но не кажется тебе, что их как можно скорее надо вернуть в строй?

   - Кажется, - кивнул Мишка, - потому я и здесь.

   Этой фразой он скоренько поставил меня на место, растворив без остатка в своем 'я'. Не без сожаления признав, что по большому счету Мишка прав, я полностью сосредоточилась на обязанностях охранника.

   Тем временем солдатам надоело лаяться с дворцовой охраной, они ее попросту смяли и устремились внутрь здания.

   - Пора и нам! - воскликнул Мишка, направляясь к дворцу, я за ним.

   Уже на территории Мишку окликнул мужской голос:

   - Жехорский!

   Мы остановились и оба разом повернули головы. К нам спешил симпатичный мужчина и радом с ним... Нина! А я уж, грешным делом, стала забывать о ее существовании. Мишка последнее время настолько погрузился в революционную работу, что ночевал исключительно дома. Нина, разумеется, не могла не обратить на это внимания, вот и примчалась при первом удобном случае, и, не взглянув на меня, тут же повисла у Мишки на шее.