- Да не нравится мне, что идем мы тем же путем. Ну, изберем мы сегодня Петросовет, и что? Встанет во главе его Чхеидзе и вместе с Керенским, Скобелевым и иже с ними отдаст власть в руки Временного правительства.

   - А ты возьми, да возглавь Петросовет сам, - подначил Макарыча Ерш. - И бери власть в свои руки, то есть в руки Совета, конечно, а мы тебя, как сможем, поддержим!

   На шутку отреагировали все, кроме Львова, который, похоже, ее не понял и Макарыча, который ее просто не принял.

   - Нашел над чем зубы скалить, - возмутился он. - Каков мой политический вес против Чхеидзе? Да никакого! Вот был бы здесь Ленин...

   - Да откуда же ему взяться-то? - вздохнул Ерш. - Раньше апреля Ильича ждать не приходится.

   - Извините, - вмешался в разговор Львов. - Насколько я понимаю, речь идет о господине... пардон, товарище Ульянове?

   - Именно о нем, - подтвердил Ерш.

   - И где он сейчас?

   - В Швейцарии.

   - А его присутствие в Петрограде позволит взять власть в надежные руки?

   - Вы удивительно точно сформулировали вопрос, Петр Евгеньевич, - заметил Макарыч. - Можете считать его же и ответом.

   - Не могу сказать, что понимаю причину, которая привела к таким выводам, но готов поверить вам на слово. Тогда это действительно проблема. Швейцария отделена от России территориями недружественных держав и линией фронта... Но ведь и над территорией, и, если понадобится, над линией фронта можно пролететь!

   - Шутите? - удивился Ерш. - Какие сейчас самолеты? Если только 'Илья Муромец', так и тому потребуется минимум одна дозаправка, а то и больше. Не уверен, что немцы или австрияки пойдут нам в этом вопросе навстречу.

   - Вот что! - хлопнул по колену ладонью Львов. - Есть у меня приятель, Работает лётчиком-испытателем на Русско-Балтийском вагонном заводе. Может вам с ним поговорить?

   В это время вошла Ольга.

   - Завтрак готов. Ребят я уже покормила. Дело за вами.

   - Ладно! - подвел я итог дискуссии. - Мы вас, Петр Евгеньевич услышали. Обязательно вернемся к этому разговору, но чуть позже. А пока у нас есть более насущные дела.

  ГЛЕБ (продолжение)

   Грузовики без помех катили по пустынным Петроградским улицам; по Троицкому мосту пересекли Неву и помчались вдоль чернеющих за узкой полоской воды стен Петропавловской крепости к Александровскому проспекту. При въезде на Мытнинскую набережную нас ожидали два броневика.

   Здание Охранного отделения заняли быстро и без единого выстрела. После того как перед Львовым открылись двери сделать это было нетрудно. Пленных разоружили и заперли в помещении без окон и телефона.

   Поставив броневики так, чтобы они защищали подходы к зданию с двух сторон, я укрылся в вестибюле: на улице было откровенно зябко. Примерно через полчаса переодетые в солдатскую форму бойцы стали выносить ящики. В половине восьмого послышался шум подъехавшего автомобиля. Я вышел на улицу и нос к носу столкнулся с начальником Петроградского Охранного отделения. Генерал Глобачев полными недоумения глазами смотрел на творящуюся возле его ведомства суматоху. Я поспешил подойти и представиться.

   Глобачев окинул мою персону подозрительным взглядом и требовательным тоном спросил:

   - Ответьте, полковник, что здесь, черт возьми, происходит?!

   - Согласно распоряжения министра внутренних дел производится эвакуация наиболее секретной документации! - отрапортовал я.

   Глаза генерала полезли из орбит.

   - Какая еще эвакуация?!

   - Ваше превосходительство! Отдельные части Петроградского гарнизона сегодня ночью подняли мятеж. Документы вывозятся в связи с угрозой их захвата нежелательными лицами!

   - Мятеж?! Боже мой, в столице мятеж!

  Из генерала как будто начал выходить воздух. Фигура его обмякла, а лицо сразу постарело.

  - Но почему не поставили в известность меня? А вы-то, собственно, кто такой? - к генералу начала возвращаться утраченная, было, уверенность. - Я вас не знаю. У вас есть бумага?

  На улице уже было довольно многолюдно. Выяснение отношений следовало перенести в помещение. Поэтому я поспешил доложить:

  - Бумага находится у полковника Львова. Собственно он и руководит операцией.

  Львова Глобачев определенно знал. Речь его стала не столь грозной, сколь ворчливой.

  - Где он сейчас?

  - В общей канцелярии. Позволите вас сопроводить?

  -Управлюсь без вас, - пробурчал Глобачев и в сопровождении адъютанта направился к двери.

  Я, несмотря на отповедь, следовал за ними. Войдя в здание, стал искать глазами Ольгу. Но Ведьма на то и ведьма чтобы появляться внезапно. Вроде и не было ее, и вот она уже рядом. Показываю глазами на адъютанта, идущего впереди меня и чуть сзади своего шефа. Ольга кивает: поняла. Быстро догоняю, еще быстрее бью, и Ольге остается лишь подхватить падающее тело. Глобачев естественно ничего не замечает.

   В общей канцелярии кипит работа. Генерал, сердито косясь на раскардаш, обращается к Львову:

   - Петр Евгеньевич, потрудитесь объяснить, что здесь, в конце концов, происходит? И покажите, наконец, бумагу!

   - Господин генерал, - не прекращая просматривать папки, - ответил Львов, - какие теперь бумаги? Империя летит в тартарары!

   Глобачев побагровел.

   - Господин полковник, извольте отвечать, как положено!

   - А вы знаете, как теперь положено? Я так нет. Давайте лучше подождем, пока новая власть установит, как нам теперь друг друга называть.

   - Какая новая власть? Петр Евгеньевич, голубчик, о чем это вы? - почти жалобно спросил Глобачев.

   - Бросьте, Константин Иванович, все вы понимаете! В Петрограде мятеж, и с каждым часом он будет только разрастаться. Уже к вечеру на штыках установят новую власть, от которой нам с вами ничего хорошего ждать не приходится. Потому лично я подаюсь в бега. Вас с собой не зову, но настоятельно советую здесь не задерживаться. Не стоит ждать, пока восставшие сначала захватят здание, а потом его подожгут. Подожгите лучше сами и бегите, куда глаза глядят, если не хотите очутиться к ночи в тюрьме, ваше превосходительство!

   Молодец Львов! Чешет, как по писаному. Заметив, как пошатнулся генерал, я подставил стул, на который он и опустился. Вытирая со лба выступивший пот, почти безразличным тоном спросил:

   - А это все зачем?

   - Вы про документы? - уточнил Львов. - Так не оставлять же их толпе? Спрячем в укромном месте, вдруг пригодятся?

   - Пора заканчивать, - напомнил я.

   - Все, последний ящик, - сказал Макарыч. - Берем и уходим!

   - Проследи за генералом, - попросил я вошедшую в комнату Ольгу. - И, когда будешь уходить, отдай ему ключ от 'арестантской'.

   В вестибюле мы быстро переоделись в привезенную с собой гражданскую одежду, подхватили ящик и вышли на улицу.

   Когда Ерш с командой и Львов отъехали на машине с ящиками в сторону Крестовского, мы с Бокием собрались было лезть во второй грузовик, но тут Макарыч толкнул меня в бок.

   - Посмотри, какая лялька! - он кивнул в сторону генеральской машины, водитель которой, оторопело, следил за происходящим.

   - Хочешь забрать себе? - спросил я.

   - Мне такую пока рано, - серьезно ответил Макарыч. - Я с охраной, - он улыбнулся в сторону выходящей из подъезда Ольги, - пешочком прогуляюсь. А вот для штаба она будет в самый раз.

   - А что, Глеб Иванович, - обратился я к Бокию. - Реквизируем, пожалуй, генеральскую машину для нужд революции?

   Подойдя к авто, я похлопал водителя по плечу.

   - Погуляй парень!

   - Куда гулять-то? - растерянно спросил он, покидая салон.

   - Да куда хочешь, но лучше подальше от этого дома!

  НИКОЛАЙ

   Нынче не то, что давеча. На улицах уже полно народа. Но проезжая часть еще не запружена, так что до Крестовского мы таки доехали. На острове пустынно и тихо. Грунтовку развезло. Пару раз машину даже пришлось толкать. До места добрались все изляпанные в грязи. Из машины сразу вылезти не удалось: в ограде нас встретила тройка матерых волкодавов. Не стрелять же их? Пришлось ждать, пока придет финн и загонит собак в вольер. Выглядел дачный сторож диковато, под стать псам. И думаю, что Львову он был обязан не меньше, чем избавлением от каторги. В нашем случае это было то, что надо. Ящики перенесли в большую комнату с зачехленной мебелью. Потом все переоделись в 'гражданку'. Форму аккуратно сложили и оставили на даче. Там же остался и Львов. Было решено: пусть он денек-другой посидит в безопасном месте.